Залив девочек

Я едва сдерживала рыдания, которые царапали мое горло. Я не могла заплакать на улице при людях, которые ходили мимо туда-сюда. Я через силу улыбнулась: я разговаривала с ним, а он со мной, там… возле розового храма.

«Вечером я думал о тебе, представлял, как мы занимаемся любовью снова и снова. Я бы так хотел увидеть сейчас хотя бы твою фотографию. Надеюсь, у тебя все хорошо, говорят, что в городе сильный потоп, тут тоже полно москитов из-за этого. Я постоянно хочу тебя, у меня очень сильно встал, так что пришлось мастурбировать в библиотеке, пока никто не видит. Я не могу не думать о тебе даже здесь. У меня много разных мыслей».

Рядом были нарисованы сплетенные силуэты людей без одежды.

«Всегда много мифов о тюрьмах, например, в тюрьме тебя избивают, в тюрьме ты должен работать, в тюрьме люди всегда продолжают драться и т. д. и т. д. Следователь не хочет слушать меня, ему все равно, что я невиновен. Но я говорю со многими людьми. Люди здесь такие же, как люди снаружи. Хотя здесь два типа людей: которые действительно совершили преступление, и они довольны жизнью в тюрьме, и которые невиновны, без преступления они находятся в тюрьме. В камере есть три мальчика. Возраст около двадцати. Они выглядят очень бедными. Они приехали в Ченнай из деревни. Работали на фабрике, где сортируют специю зира. Владелец делал фальшивую зиру, подсыпал туда что-то типа пыли, толченых веток. Полицейские пришли и поймали там всех, а хозяина еще не поймали, может быть, он договорился с полицией и отправил их в тюрьму от своего имени. Эти рабочие мальчики говорят, что они только приехали в Ченнай, только устроились на фабрику, и полиция сразу посадила их в тюрьму. Они не могут даже бороться за справедливость, они необразованные, бедные люди. Даже если кто-то станет уничтожать их, они не поднимут голоса.

По утрам полиция считает нас, а потом приносят ведро чая. Иногда мы ходим во внутренний двор. Этот двор на самом деле на крыше, сейчас он закрыт брезентом от дождя, там стены сделаны из решеток, но из-за брезента теперь не видно город. Там мы должны заниматься йогой. Это какая-то обязательная вещь. В тюрьме есть небольшой храм, церковь, мечеть и гурудвара[68]. Есть камера для пожилых. Люди называли ее «Будда», я не знаю почему.

В детстве у меня была инфекция почек, и я очень боюсь, что если она снова произойдет здесь из-за воды, то для меня это будет кошмар. Есть очень добрые люди, которые предлагают мне печенье и хорошее одеяло для отдыха, потому что я плохо сплю ночью. Я познакомился на йоге с парнем по имени Хемант. Он очень хороший человек. Его дело было кражей, его велосипед вовлечен в это дело. На самом деле друг попросил у него велосипед. Он просто дал его другу, у которого были какие-то дела по поводу нарушения закона.

Хемант сказал, что в его камере люди, у которых есть разные запрещенные вещи. Я сказал: как так, если полиция узнает, то они изобьют их, но он сказал, что все в порядке. Полиция знает. Я спросил, как приносят эти вещи. Он сказал, что многие заключенные пришли в тюрьму только ради бизнеса. Они совершают какое-то маленькое преступление, например, ломают окно соседям или устраивают драку. Потом их арестовывают. В тюрьме они торгуют. Покупатели просят родственников, и те скидывают деньги на карту. Продавец много зарабатывает. Например, пачка табака весом сто грамм стоит около тридцати рупий, а в тюрьме они получили пятьсот или более рупий за то же количество. Я хотел снова купить у кого-нибудь телефон позвонить, но он стоит слишком дорого, так что я пишу письмо. Хемант сказал, что если у тебя будут деньги, то ты получишь все условия в тюрьме.

На обед сегодня дал, овощной карри и роти. Еда не очень хорошая. Чтобы выжить, нужно что-нибудь есть. После обеда многим дали работу: уборку и все такое. Начальник тюрьмы сказал, чтоб мне ничего не давали, и я сижу в библиотеке, немного почитал. Тут есть сборник стихов Шриджато, он круто пишет, даже смешно. Я захотел сделать иллюстрации к его книге. Когда выйду, то найду этого чувака.

Я возвращаюсь домой поздно,Плыву над дорогой,Мимо меня плывут кошки, рикши,Я открываю входную дверь,Вижу: еда плывет и посуда,А среди них плывет моя мама[69].

Я хочу это проиллюстрировать. Я заключу с ним договор, даже бесплатно проиллюстрирую его книгу. Я рад, что мне попались эти стихи, потому что другие книги, которые здесь есть, я уже читал раньше.

Кстати, к нам в камеру подселили нового друга, Мацу. Он играл в крикет на деньги (пятьсот рупий победителю), и он выиграл пять раз. Он сказал: «Давайте мой кэш», ему сказали, что денег нет. Тогда Мацу взял телефон одного парня и сказал: «Дай мне мои деньги и получишь свой телефон». Тот парень пожаловался, что Мацу украл телефон. Такие случаи должны решаться в полицейском участке, а они сажают всех прямо в тюрьму.

На самом деле люди получают справедливость по их карману. Но я жду, когда я выйду отсюда, потому что мое дело – ерунда. Суд все время переносят из-за наводнения, говорят, скоро все починят и откроют. Когда я выйду и получу чистый паспорт, мы с тобой сразу поженимся, будем жить в Керале с моей мамой, среди спокойствия природы. Так должны жить художники. Твоих девочек мы можем привозить туда, когда захотим, моя мама абсолютно спокойная на этот счет. Все дети на нашей улице ее обожают. Вы с ней чем-то похожи, я это заметил тогда на пляже, когда ты пришла с девочками. Вы одинаково разговариваете с детьми.

Я не хочу больше расставаться с тобой, это глупо и бездарно. Если там не такой уж сильный потоп, можешь навестить меня в тюрьме, хотя лучше не надо, это плохое место для тебя. Я сам позвоню тебе, когда выйду отсюда. Суд все время переносят, но его не смогут переносить годами. Маме я ничего не скажу, она с ума сойдет. Ей не нужны эти проблемы. Я думаю, меня скоро выпустят. Люблю тебя, моя любовь. Климент Радж».

Я встала и пошла медленно-медленно, как ходят старые люди. Мне послышалось, что кто-то крикнул вслед: «Посмотрите, мертвая девушка идет!»