Правда, которую мы сжигаем

Мои пальцы сжимаются вокруг Zippo в кармане худи при мысли о невинной маленькой девочке, которую приучили ненавидеть свою вторую половину, за которой ухаживали и оскверняли, когда она была еще ребенком. Хотя я не из тех, кто говорит о добрых делах или человеческой порядочности, даже я знаю, как это было отвратительно. Как чертовски противны ее родители за то, что допустили это, за то, что не задушили эту сучку голыми руками.

Сэйдж живет жизнью без справедливости. Одна.

— Я люблю свою сестру, Рук. Я знаю, что я чувствовала, то, что я сделала с ней, было неправильно, и я бы сделала все на свете, чтобы вернуться назад. Я бы сделала все, чтобы защитить ее от повторения чего-то плохого, защитить ее от наших родителей, от меня...

— Не сравнивай себя с ними, — перебиваю я, глядя на нее. — Ты была ребенком.

Она ловит мой взгляд, волосы взлохмачены и завязаны после здешней мото-прогулки.

— Но не сейчас.

— И еще есть время измениться, загладить свою вину. Роза любит тебя, защищает каждый твой вздох, — говорю я ей.

Мы никогда не видели, чтобы они спорили лично, кроме ужина, но даже когда Алистер отпускал язвительные комментарии о том, что Сэйдж — стерва, Роуз откусывала ему голову.

В конце концов, они близнецы, несмотря на боль, которая между ними.

— Я не знаю, как быть другой. Не здесь. Здесь я чувствую, что постоянно тону, задыхаюсь прямо под поверхностью. Я под этим озером кричу, чтобы кто-нибудь помог, чтобы кто-нибудь меня спас, а они все просто сидят на причале. Смотрят на меня.

Напряжение съедает меня, готового дать ей этот крошечный кусочек мести за совершенные преступления. Готов взорвать этот дом в гребаные руины и все плохие воспоминания внутри него.

Может быть, тогда она сможет выплыть на поверхность.

Со вздохом она встает, ноги подкашиваются, когда она пытается встать на ноги. Я быстро хватаю ее за талию, вставая из сидячего положения, удерживая ее, чтобы она не упала в озеро.

— Ты же знаешь, что выпивка не делает людей самыми скоординированными существами в мире.

Мягкость ее тела под моими твердыми руками кажется странной. Это не похоже ни на что-то, что я когда-либо чувствовал. Конечно, я прикасался к женщинам, но все они были проезжающими мимо машинами, желавшими, чтобы им прокололи билет, ради того, чтобы сказать: «Я трахнула Парня из Холлоу».

Я действительно чувствую Сэйдж под своими ладонями, вдыхаю ее пахнущее клубникой дыхание, считаю веснушки на ее щеках. Для девушки, мир думал, что она сделана из пластика, Боже, она кажется такой чертовски настоящей.

— Я не думаю, что когда-либо говорил так много о себе или своем прошлом, — она смеется. — Это похоже на исповедь. Я думаю, ты упустил свое призвание, Ван Дорен. Ты должен был стать священником.

— Что ж, у меня для тебя плохие новости, любитель тетра, — мои руки вдруг начинают дергаться по другой причине, я крепче сжимаю ее. — Ты признаешься в своей правде Люциферу. Кто знает, что я с ними сделаю.

Ее глаза такие чертовски голубые, клянусь Богом, они светятся, наклон ее головы обнажает шею, когда ветер треплет ее волосы. Я жую нижнюю губу, молчаливые грязные мысли ползут по моему позвоночнику.

Я бы хотел оставить эту шею с фиолетовыми отметинами. Эта кожа, покрылась бы волдырями от отпечатка моей руки. Ее внутренности трепещали, наполнялись, расходовались со мной и только со мной. Я бы заставлял ее кончать все время, пока она кричала о пощаде, умоляя прекратить удовольствие, потому что это было слишком хорошо.

— Ты им веришь, не так ли? Все люди, которые называют тебя дьяволом?

Умная девочка, пытающаяся переложить вину на меня.

— Когда тебе так часто говорят что-то, даже если это неправда, ты начинаешь в это верить, — я поднимаю руку, заправляя прядь волос ей за ухо. — Не ошибись, Сэйдж. Я плохой человек. Тебе будет полезно помнить об этом.

Я не рыцарь в сияющих доспехах и не мягкое плечо, чтобы поплакаться.

Я мог бы считаться с ней, помочь ей отомстить, даже показать ей, как чувствуется боль, смешанная с удовольствием, но я не тот парень, который будет в конце ее долгой и счастливой жизни.

Я не могу перестать думать о нем.

Готовя завтрак, я обожгла палец о тостер, думая о его прикосновении.

В душе, когда я закрываю глаза, я вижу его лицо. Квадратная челюсть, полуприкрытые, остекленевшие глаза, которые другим казались безжизненными, но для меня в них было гораздо больше.

Когда сегодня Истон надел кольцо с бриллиантом мне на палец, я подумала, как бы он сорвал его с отвращением.

Я размышляю о том, как ужасно облажалась, потому что все, о чем я могу думать, — это Рук Ван Дорен.

Мне следует подумать о плане бегства, способе вырваться из этого брака по расчету, в который я не была посвящена. Я не получила права голоса, потому что не могу позволить им сделать это с Роуз.

Единственная услуга, которую Истон или его семья готовы сделать для меня, это хранить молчание до выпуска. Соглашение заключено, но мы подождем, чтобы объявить его, что даст мне еще немного времени.

Две ночи назад у меня руки чесались прикоснуться к волосам Рука, вцепиться ногтями в красивые каштановые локоны и слегка потянуть, просто чтобы посмотреть, нравится ли ему это.

Я не должна думать о нем, не так, не тогда, когда я знаю, что не могу дать ему будущее. Черт, я ничего не смогу ему дать с этим камнем на пальце.

Мысли о нем приведут только к плохим вещам, я это знаю, но думать — это все, что у меня есть.

Воображение — это все, что я могу получить.

В реальной жизни мне приходится продолжать игнорировать его. Что легко, учитывая, что у него нет моего номера телефона, но в школе, Боже, его трудно избегать. Когда я чувствую их присутствие в зале, я проталкиваюсь в ближайший класс, бегу в противоположную сторону, прячусь за дверьми.

Я не хочу, чтобы он меня видел, потому что не хочу говорить ему правду.

Крики радости рикошетом раздаются за закрытой дверью нашего домашнего кинотеатра, и моя голова падает на черные кожаные откидные сиденья, надеясь, что, если я нажму достаточно сильно, я исчезну внутри него.

Последнее, что я хочу делать сегодня вечером, это устраивать вечеринку в честь Хэллоуина. К счастью для меня, Лиззи и Мэри компенсируют мое отсутствие. Я даже не хотела вбрасывать эту вещь, но, когда мои друзья узнали, что моих родителей не будет в городе с Истоном и его отцом, они умоляли воспользоваться моим домом.

Я задержалась достаточно долго, чтобы позировать для фотографий, чтобы их можно было расклеить по всему Facebook и Instagram, но я быстро исчезла в этой комнате в задней части дома. Здесь в основном тихо, и я знаю, что никто не придет искать меня здесь.

Мой потрепанный сценарий «Сна в летнюю ночь» серьезно нуждается в некоторой доработке, но я пролистала эти страницы так много раз, что на данный момент мало что могу для них сделать.

Счастливого Хэллоуина мне.

Свет в комнате начинает мерцать, звук переключателя эхом отдается эхом. Я щурюсь, глядя на дверь, не понимая, кто сюда войдет.

— Ты игнорировала меня, ЛТ.

Я чуть не кричу от звука его голоса, часть меня думает, что это плод моего нуждающегося воображения, пока мои глаза не видят, как он опирается на дверной косяк.

Не была уверен, когда меня привлекали футболки Thrasher, но это произошло. Дело не столько в одежде, сколько в том, как он ее носит.

Пряди его волос выбиваются из-под кепки, руки обнажаются и обнажают впечатляющие вены, от которых медсестры, вероятно, падают в обморок.

— Что ты здесь делаешь? — шиплю я, резко вставая, чтобы убедиться, что никто не видел, как он вошел в комнату. Я почти забыл о своем специфическом платье, пока его глаза не съели меня в нем.

— Сайлас где-то трахает твою сестру. Мне нужно убить несколько часов, прежде чем я встречусь с Тэтчем и Алистером. Я не хотел пропустить твою вечеринку. Мне грустно, что я не получил приглашения, — он наклоняет голову, насмехаясь надо мной.

— Тебе нельзя здесь находиться. Нас не должны видеть вместе, — настаиваю я, надеясь, что он понял намек и упростит задачу.

Уходи, уходи, уходи, я молча умоляю. Уходи, пока не стало хуже.

— Ах, да? Почему это? — я не могу не смотреть, как его спичка катится по его темно-красным губам.

— Ты знаешь почему, Рук. Слушай, — снимаю головной убор. — Прошлой ночью я была расстроена и сильно напилась. Я сказала кое-что, что…

— Не-а, — он отталкивается от дверного косяка. — Ты этого не сделаешь.

— Что сделаю? Скажу тебе правду? Разве это не то, чего ты хочешь? Меня нельзя видеться с тобой — ты даже не представляешь, какой ущерб это нанесет. Это все испортит.

— Ты не собираешься сидеть и притворяться, что не приходила ко мне прошлой ночью, плачущей, сломленной, ищущей помощи. Не твой парень, не твой друг, даже не твоя чертова сестра — ты пришела искать меня. Ты не можешь притворяться, что не обещала мне всю свою правду. Маску нельзя снова надеть после того, как я уже увидел, что под ней.

Мое сердце бьется в горле, забивая мои дыхательные пути яростной пульсацией. Я знаю, что он прав, но, Боже, если узнает Истон — если узнает его отец? Весь ад перевернется.

— Это не имеет значения. Я знаю, что я сделала! Это было один раз. Если кто-нибудь узнает — если узнает Истон, — добром это не кончится.

Он широко улыбается, как будто я бросаю ему вызов, чтобы проверить Истона. То, что, я уверена, он сделал бы в мгновение ока, просто ради забавы.

— Думаешь, я боюсь твоего игрушечного мальчика в туфлях-лодочках?

— Не в этом дело, Рук!

— Если это было только на один раз, скажи мне, почему ты не позволила мне сжечь дом у озера? Почему ты отказалась от этого? Давай, ЛТ. Расскажи мне, что ты сказала перед тем, как мы ушли.

Шах и мат.

У него есть я. Он уже знает ответ. Я сказала ему, и я знаю, что он помнит. Он посмотрел на меня так, будто никогда не забудет этого после того, как я это сказала.

— Я-я не могу вспомнить. Я была пьяна, — мою ложь всегда было невозможно распознать, но все, что я умела, вылетело из головы вместе с ним.

— Нет, ты помнишь, — он подходит ко мне ближе, смотрит на меня сверху вниз и поднимает несколько прядей моих волос. — Что это было? Что-то вроде того, что ты не могла этого сделать, потому что теперь это было наше. Это твоя исповедь — это ты сказала прямо перед тем, как блевала на мои ботинки.

Смущение разжигает мои щеки. Эмоции, с которыми я не сталкивалась годами, вспыхивают, когда я рядом с ним, и я ненавижу это, потому что он это знает.

— Ты репетируешь реплики в темноте на вечеринках. Ты не скучная, богатая девушка, как все думают. Я уже видел, что под ней, Сэйдж.

— А ты парень, который считает себя злым. Что он не заслуживает счастья, — думаю я про себя, но не говорю этого вслух. Может, он и не говорил этого вслух, но я вижу это по его лицу.

Расстроенная и раздраженная, я провожу рукой по волосам.

— Да закрой хотя бы эту чертову дверь, — бормочу я, отступая в сторону и закрывая дверь кинозала, окутывая нас тусклым светом.