Поцелуй небо

7. Роуз Кэллоуэй

— Ты не должна смотреть на камеры, — напоминаю я Лили в тысячный раз.

Она пытается не обращать внимания на Бена и Бретта, снимающих нас с двух разных ракурсов, но я вижу, что ей от них не по себе.

По крайней мере, без Лорена рядом.

Её парень, кажется, отвлекает её от всего остального, успокаивая её нервы до состояния умиротворенной лужицы.

Лили ходит за мной, пока я суечусь на кухне и готовлю салат «Кобб», чтобы взять его с собой в офис Calloway Couture. Я стараюсь не заострять внимания на том, почему она приклеилась к моему бедру.

Она наклоняется, чтобы прошептать:

— А что, если у меня в носу козявка или что-то еще? — её глаза снова тревожно перебегают на объектив. — Или что, если я испачкаю всё лицо соусом, сыром или арахисовым маслом? Я грязнуля. Они будут использовать эти материалы?

Я кладу морковь на кухонную столешницу и, когда поворачиваюсь, снова почти врезаюсь в неё. Она отступает, и я кладу руки ей на плечи.

— Я не могу контролировать монтаж, — говорю я ей в очередной энный раз.

Я также хочу сказать ей, что она не обязана это делать. Что если она захочет уйти из шоу, я буду в порядке. Я буду счастлива.

Но это не совсем правда.

Успех Calloway Couture зависит от этого шоу, а успех шоу зависит от Лили и Лорена.

— Я переживу это, — говорит она, хорошо читая моё выражение лица. — Это просто что-то новое. Новое всегда пугает, знаешь? Ну, ты, наверное, не знаешь, — она нервно смеется. — Ты ничего не боишься.

Это тоже неправда. Не так давно я была напугана. В ужасе. Кто-то — я не буду называть его имени — засунул мне в рот большой палец. И, кажется, мне это понравилось.

Мой телефон жужжит на стойке, и я вытираю руки о полотенце, прежде чем провести по экрану. У меня два новых сообщения.

Первое:

Мама: 5 месяцев и 20 дней до свадьбы.

Я уже даже не удивляюсь. Я получаю от неё ежедневный обратный отсчет, напоминающий мне, что я взяла на себя ответственность за планирование свадьбы Лили.

Я открываю второе сообщение, чтобы отвлечься от всех дел, которые мне ещё предстоит сделать.

Коннор: Прекрасный принц, Робин Гуд, Чудовище.

Серьёзно? Я отправила ему трёх блестящих писательниц, а он дает мне диснеевских персонажей на выбор? О, он развязывает войну.

Я быстро набираю текст, даже не задумываясь о своем выборе.

Роуз: Убью. Выйду замуж. Трахну.

Менее чем через минуту после того, как я нажала кнопку «отправить», я получаю ещё одно сообщение.

Коннор: Ты бы трахнула Чудовище вместо Робин Гуда? Поясни.

Роуз: Ты даже не собираешься упомянуть, что я убила Прекрасного Принца?

Смена темы разговора в переписке — моя специализация.

Коннор: Неудивительно. Я бы тоже убил Прекрасного Принца. Вечная вера, что каждую девушку нужно спасать из башни. Он засранец.

Я улыбаюсь, мой желудок волнительно напрягается от его слов.

— Это Коннор? — спрашивает Лили, с подозрением глядя на мою улыбку.

Мои губы выпрямляются, и она выглядывает из-за моего плеча, пытаясь прочитать текст. Я прижимаю телефон к груди, и её глаза забавно поблескивают.

— Вы переписываетесь непристойностями? — спрашивает она с озорством.

А должна ли я? Какая пара переписывается о том, как убить Прекрасного Принца? Если я серьезно проанализирую свои отношения с Коннором, то они окажутся ближе к странным, нежели к нормальным.

Мой телефон снова жужжит, но я не отнимаю его от моей блузки.

— О чем вы с Ло переписываетесь?

Ее лицо погружается в раздумья.

— Ну, я пишу ему о том, что хотела бы сделать. И он обычно отвечает простым «окей», даже если иногда он и огромный лжец, и мы все равно этого не делаем, — она пожимает плечами, — он всегда пишет кратко, — её улыбка становится ярче при следующей мысли. — Но иногда он рандомно присылает мне вот такие сообщения… — она показывает пальцем, чтобы я подождала, а другой рукой открывает свой телефон. В старом устройстве нет ни интернета, ни приложений. Чем меньше у нее соблазнов посмотреть порно, тем лучше. — Вот что он написал мне на прошлой неделе.

Она подносит телефон к моему лицу. Камеры Бретта и Бена пытаются увеличить экран. Лили защитно закрывает его рукой.

Я быстро читаю текст:

Ло: Я скучаю по твоей киске.

Как красноречиво. Лили практически сияет.

— Он не пишет сообщения с прелюдией, — объясняет она, — поэтому, когда он присылает что-то грязное, это словно Рождество.

Она показывает на мой телефон.

— А что у тебя?

— Кое-что по работе, — уклончиво отвечаю я.

Я набираю ответ:

Роуз: Робин Гуд — потаскун. Я бы хотела присоединиться к Веселым разбойникам, а не стать очередным номером в его послужном списке. Чудовище, вероятно, девственник.

Как только я нажимаю кнопку «отправить», мой желудок сворачивается. Какого черта я натворила? Я виню Лили, которая заглядывает мне через плечо, пока я печатаю, отвлекая меня от перечитывания сообщения.

Я только что призналась, что хочу заняться сексом с девственником.

Коннор не девственник.

У меня нет времени на раздумья. Звонят в дверь. Я бегу через кухню и гостиную, чтобы ответить, оставив Лили у холодильника. Я оглядываюсь на секунду, чтобы убедиться, что она не растеряется без моего присутствия. Я расслабляюсь, когда вижу, что она сосредоточилась на моем салате, нарезая огурец.

Бен следует за мной со своей камерой, и без Лили, постоянно смотрящей в объектив, мне легче притвориться, что он невидимка.

Когда я открываю дверь, всё мое настроение меняется. Надеюсь, от меня исходит моё «я скорее убью целый кипу морских черепах, чем буду рядом с тобой». Губы Скотта Ван Райта растягиваются в наглую, самоуверенную улыбку.

Наверное, я делаю что-то не так.

— Большинство девушек, открывая дверь, говорят привет, — говорит он.

— Разве у тебя нет работы?

— Ты — моя работа, Роуз.

Отлично. Я всё ещё не до конца осознала тот факт, что Скотт живет с нами. Я просыпалась в пять утра с Коннором только для того, чтобы воспользоваться душем, пока никто другой (в основном, Скотт) не проснулся, чтобы посмотреть на очертания моего обнаженного тела. Я знаю, что можно разглядеть силуэты через матовое стекло. Я не идиотка.

А теперь он здесь.

Он всегда будет рядом, я понимаю. Я просто должна смириться с этим.

Он протягивает целлофановые пакеты с продуктами.

— Я пришёл с миром.

Его взгляд опускается на мою темно-синюю блузку с позолоченными пуговицами на плечах. Вырез чуть ниже, чем тот, что у меня был на встрече с экстрасенсом, но золотое ожерелье исчезает между грудей, цепочка подчеркивает мои груди 3 размера больше, чем обычно.

— Я вижу, ты сменила гардероб. Мы покинули женский монастырь и теперь учимся в начальной школе. Не идеально, но мы близки.

Я пытаюсь захлопнуть перед ним дверь. Его руки заняты продуктами, поэтому ему приходится использовать ногу, чтобы держать её открытой.

— Ещё раз заговоришь о моей одежде, — рычу я, — и мы просто посмотрим, насколько близко моя нога окажется к твоей заднице.

— Справедливо, — говорит он легко, без язвительной нотки.

Думаю, он просто пытается выиграть время, чтобы не пролить молоко на пол.

Я делаю глубокий вдох и открываю дверь шире, провожая его на кухню.

Лили отводит глаза от тарелки с салатом, с большим вопросительным взглядом. Она не оставалась наедине со Скоттом без присутствия Лорена. Но это был лишь вопрос времени. У всех есть места, где нужно быть в течение дня.

Мне: в Calloway Couture в Нью-Йорке. Поездки на работу убивают меня, поэтому я сняла офис в Филадельфии. Но раз в неделю я заглядываю в главный офис, чтобы проверить, как там дела.

Коннору: В Пенсильвании или в Cobalt Inc. в Филадельфии.

Лорену: Его бизнес по выпуску комиксов в Филадельфии.

Дэйзи: В подготовительной школе в Филадельфии.

Райку: Ну, я не совсем уверена, где он, черт возьми, бывает. Может быть, занимается скалолазанием в спортзале. Он выпустился в прошлом году, как и я, но не сдвинулся ни на один шаг, чтобы что-то сделать со своим дипломом журналиста. Он даже перестал работать в The Philadelphia Chronicle.

А ещё есть Лили.

Теперь, когда она посещает онлайн-занятия в Принстоне, она остается дома одна. Я переживаю из-за того, что Лили проводит так много времени со Скоттом. Может быть, я смогу убедить её ездить со мной в офис Calloway Couture.

Скотт ставит целлофановые пакеты на кухонную столешницу, и Лили уходит с его пути, избегая его глаз, его тела, всего, что принадлежит ему.

— Я не кусаюсь, — говорит ей Скотт.

— Я знаю, я просто… — её взгляд остается твердо устремленным в землю.

Хмурясь, на лбу у него появляются морщины.

Уверена, что он представлял себе мою страдающую сексуальной зависимостью сестру, уверенной, раскрепощенной девушкой, которая падает на колени при виде члена. Большинство людей так и думают. Достаточно пятиминутного разговора, чтобы понять, что моя сестра ничего из этого не представляет. Она застенчивая, нервная и страдает от социофобии. Она уверена в себе только в сексе.

Иногда мне кажется, что мы противоположности.

— Она стесняется, — говорю я за неё. — Не принимай это на свой счет.

— Застенчивая сексуально зависимая? — он смотрит на Лили так, будто она вообще не существующий вид. — Ты что, чёрт возьми, издеваешься надо мной?

Она почти мгновенно краснеет, а я хмурюсь.

— Оставь её в покое.

Лили поднимает руки.

— Нет, все в порядке. Я хочу объясниться… — её взгляд метнулся к камерам.

— Не смотри в объектив, — отчитывает её Скотт, словно она ребенок. — Это несложная задача, милая.

— Можешь ты хоть раз сказать что-нибудь так, чтобы не казаться свиньей? — спрашиваю я.

Он ухмыляется, как будто я предложила ему отсосать. Оххх. Я — испытание, я понимаю это. Я — сука, которую он хочет заманить в ловушку. Но по правде мои оскорбления не должны никого так сильно заводить. Если я начну делать ему комплименты, потеряет ли он вдруг интерес?

Лили уделяет Скотту внимание.

— Я хочу, чтобы у зрителей было настоящее, правдивое представление сексуальной зависимости. Хотя бы одна история. Моя история. Может быть, если найдется ещё одна девушка, похожая на меня, она не будет чувствовать себя такой одинокой.

— Хорошо, — говорит Скотт, кивая. — Я поверю. Какого черта ты выглядишь испуганной рядом со мной? Разве ты не должна сейчас хотеть опуститься на колени? — он открывает холодильник и ставит на полку сметану и молоко.

— Я прохожу курс реабилитации, — возражает Лили. — У меня есть парень. Я не хочу заниматься сексом ни с кем, кроме него. Так что нет, у меня нет никакого желания вставать перед тобой на колени. И я всегда была застенчивой. Просто не... во время... этого.

Она говорила мне, что во время секса чувствует себя совершенно другим человеком: раскрепощенной, сильной. Это единственное, что, по её мнению, у неё хорошо получается, и она приняла это знание близко к сердцу. После секса её захлёстывает стыд, она думает, что никогда не сможет добиться чего-то большего, что она и правда просто шлюха, что её единственный талант в жизни — это трахаться. И этот образ становится для неё навязчивым, вплоть до нездорового состояния. Женщина, которая великолепна в сексе, у которой его в пять раз больше, чем у среднестатистического мужчины — это не то, чем она может хвалиться. Не в обществе, которое легко навешивает на нее ярлык шлюхи.