Поцелуй небо

39. Роуз Кэллоуэй

— Не могу поверить, что я это сделала, — говорю я с широкими, остекленевшими глазами, моя грудь поднимается и опускается так сильно, что кажется, будто я в двух шагах от гипервентиляции. Мы забираемся обратно в лимузин Коннора после ужина, который длился буквально десять минут. Мы даже не успели заказать еду. — Я опустилась до уровня ребенка.

Коннор улыбается, это первая настоящая улыбка за весь вечер. Он берет бутылку шампанского из ведерка со льдом, пока лимузин трясется по дороге.

— Здесь нечего праздновать! — кричу я и шлепаю его по руке, когда он откидывается назад рядом со мной.

— Я праздную тот факт, что ужин закончился на семьдесят минут раньше, чем я ожидал, — его ухмылка охватывает всё его лицо.

Я в недоумении смотрю на него.

— Твоя девушка только что вылила вино на шёлковую блузку твоей матери!

Он пытается сдержать смех. Но ему это не удается.

— Это не смешно, — говорю я. — Она, наверное, стоит целое состояние. Можешь передать ей, что могу я отдать ее в химчистку или заменить на ту, которую она захочет.

Мне не было так стыдно с шестого класса, когда мы поехали в Смитсоновский музей науки. У меня тогда начались месячные, и чтобы сделать это событие ещё более запоминающимся, глупый мальчик показал пальцем и сказал мне, что мой Уран кровоточит[20].

Хотя могло быть и хуже. В этом сценарии я была самой незрелой.

— Я поговорю с ней, — спокойно говорит он. Я выдохнула с облегчением. — Я дам ей знать, что полностью поддерживаю твое решение вести себя как ребенок, и если бы ты этого не сделала, то это сделал бы я.

Я атакую его бицепс своей сумочкой, набрасываясь на него черным клатчем с блестками.

— Ты не помогаешь, Ричард!

Он хватает мою сумочку и отбрасывает её в сторону, прежде чем я успеваю что-то сказать по этому поводу. Затем он передает мне откупоренную бутылку шампанского.

— Пей, — приказывает он.

Я с удовольствием делаю глоток, пытаясь прогнать унизительные воспоминания, которые я создала. Первые две минуты были достаточно сердечными. Она спросила о Calloway Couture, и я рассказала ей, что несколько универмагов заинтересованы в поставках моей одежды. Затем она грубо перевела разговор на мои отношения с Коннором.

Она сказала: — Хотя я и восхищаюсь твоими амбициями, это погубит моего сына.

— Простите? — ответила я, мой позвоночник выгнулся дугой и приготовился к атаке.

— Ему нужно, чтобы рядом был кто-то лучше, чем ты, — уточнила она.

Ее крашеные рыжие волосы вдруг приобрели оживленный дьявольский вид. Я понимала, что она пытается защитить своего сына, и также она оказалась очень прямолинейной женщиной.

Впрочем, как и я.

Я сказала: — Вы думаете, что можете лучше всех судить о своем сыне? Он провел своё детство в школе-интернате.

— Ты думаешь что можешь судить лучше? Ты просто глупая маленькая девочка, — ответила она, отхлебнув белого вина.

Эта фраза сделала своё дело.

Неразумно было с её стороны говорить, что я глупая. И маленькая девочка. Меня называли гораздо хуже, но в её исполнении это было, как удар в живот. И я ударила в ответ. Я порывисто встала и выплеснула свое красное вино на её кремовую блузку.

Её глаза стали большими, как блюдца, и она вскочила со стула в тревоге.

Я замерла.

Коннор утешительно положил мне свою руку на плечо, безмолвно говоря, что всё в порядке.

Катарина поджала губы, но не послала меня к черту и не устроила большую сцену. Собравшись с мыслями, она спокойно положила салфетку и плюхнулась на своё место.

По пути к выходу она подошла к нам и остановилась, чтобы сказать своё последнее слово.

— Сейчас вы думаете, что у вас есть время друг для друга, но когда вы оба станете старше, вы увидите, — она оглядела меня с ног до головы. — Вы оба продолжите этот путь, и поймете, что чём-то придётся. И ваши амбиции всегда будут превосходить друг друга. И ты, Роуз, будешь той, кто отправит своего маленького сына в школу-интернат. Годы пролетят как минуты, и когда ты поймешь, что всё упустила, на тот момент будет уже слишком поздно.

С этими словами она прошла мимо меня и Коннора к двери.

Эта женщина была так полна сожалений, и её слова вдруг стали меньше похожи на оскорбление и больше на предупреждение. Мои щеки горели. И до сих пор горят. Я чувствую себя такой глупой. Как маленькая девочка, которой она меня назвала.

— Она меня ненавидит, — говорю я, щипая переносицу после того, как отпила шампанского.

Он выхватывает бутылку из моих рук.

— Она больше ненавидит себя, — отвечает он. — В последнее время она очень ностальгирует. Ты просто застала её в неудачное время.

— Если бы я отказалась от своей работы ради тебя, я бы ей понравилась больше? — спрашиваю я его.

— Да, — отвечает он. — Но мне бы ты нравилась меньше. Ты не можешь угодить и мне, и моей маме. Ты можешь сделать счастливым только одного из нас.

Я сужаю глаза. Мне не нравится этот факт. Я хочу немедленно раздавить его.

Но Коннор наклоняется ближе, его рука лежит рядом с моим бедром на кожаном сиденье, и я чувствую запах сладкого шампанского на его дыхании. Его знойный взгляд буравит мое тело.

— Никогда не уходи из Calloway Couture ради меня. Твой драйв меня заводит, — он грубо целует меня, его губы прижимаются к моим. Его рука поднимается вверх по длине моей голой ноги, потом проскальзывает под подол моего черного платья и опускается между бедер.

Я задыхаюсь. Мы в его лимузине, напоминаю я себе.

И тут его вторая рука опускается к моей шее, расстегивая тонкую цепочку.

Я крепко сжимаю бриллиантовый кулон.

— Что ты делаешь?

— Я собираюсь поиграть с тобой, — он встречает мой взгляд, и его губы изгибаются в высокомерной улыбке. Вместо того чтобы дать ему пощечину за это, я хочу, чтобы Коннор овладел мной.

Он кладет в карман мое ожерелье и достаёт другое знакомое украшение.

— Ошейник всё это время был у тебя в кармане? — спрашиваю я.

— Да, — он тянется к моей шее и аккуратно застегивает его, стараясь не защемить кожу.

— Даже во время ужина? — спрашиваю я, пораженная. Его мать была там!

...Хоть и недолго.

Он сжимает мой подбородок между пальцами.

— Это украшение, а не вибратор.

— Это ошейник, Ричард, — возражаю я.

— И он прекрасно смотрится на тебе.

Я умолкаю скорее из-за того, что он смотрит на меня, нежели из-за его слов. Его глубокие голубые глаза поглощают все мои черты, как будто он хочет трахнуть их всех. Меня наполняет боль, и когда она нарастает, он кладет сильную руку мне на спину и прижимает мой живот к кожаному сиденью.

Я сажусь, опираясь на предплечья и колени. Его движения быстры и властны. В считанные секунды он задирает мое платье, срывает трусики и встает на колени позади меня, его брюки на бедрах, боксеры спущены. Его член твердый и обнаженный.

Трахни... меня.

Прежде чем войти, он гладит меня по заднице и погружает пальцы в место между моих ног.

— Что надо сказать? — спрашивает Коннор.

Я улыбаюсь прижатая к коже сидения.

— Пожалуйста, сэр? — я почти смеюсь над этими словами.

Он так сильно шлепает меня по заднице, что на глазах наворачиваются слезы.

— Не называй меня сэром, всезнайка, — напоминает он мне сурово, без юмора в голосе. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на его лицо, проверить, говорят ли его глаза то же самое. Но он хватает меня за шею и заставляет смотреть прямо.

Ладно.

Пусть будет так, Ричард.

— Что надо сказать? — спрашивает он снова, на этот раз более хрипло.

Он издает низкий стон, приближаясь ко мне. И ослабляет свою хватку на шее, чтобы помассировать мою грудь, потом опускает мое платье, чтобы я была свободна для его прикосновений.

Когда он щиплет мой сосок, я снова задыхаюсь.

— Роуз...

Я сглатываю.

— Пожалуйста... трахни меня, — умоляю я.

Я проверяю, поднят ли в лимузине экран конфиденциальности. Да. Слава Богу. Гиллиган, его водитель, не видит этого. Но интересно, слышит ли он мой голос, когда мой рот раскрывается в форме огромной буквы «О»?

Коннор одной рукой ласкает мою грудь, а другой ласкает мой клитор. А потом его пальцы погружаются в меня, заполняя меня так сильно, что из-за короткие погружения я почти что впечатываюсь в дверь.

Он отодвигает меня назад, чтобы я оставалась на безопасном расстоянии от неё. И обхватывает одно из моих плеч, чтобы приковать меня к этому месту.

Его движения решительны, тверды и неумолимы.

— Коннор! — хнычу я.

Он трахает меня своей рукой так быстро, что мои веки ещё не начали трепетать, как я чувствую, что моя киска сжимается вокруг него. Кайф — вот он, в поле зрения. Еще немного...

И он останавливается.

Убирает свои блестящие от моих соков пальцы. Каждая часть меня, разум и тело, умоляет и желает его.

Кажется, теперь я его ненавижу.

— Я знаю, что ты испепеляешь меня взглядом, а я ведь даже не вижу твоих глаз, — говорит мне Коннор. — Ты бы назвала это интуицией или магией?

Ну, Коннор не верит в магию. Если бы Хогвартс действительно существовал, я уверена, что они послали бы сову насрать ему на голову.

— Прости, — говорю я, вместо того чтобы ответить на вопрос. Я пытаюсь расслабить лицо.

И тут его длинный, твердый член входит в меня. Боже...

Мои руки слабеют, и я стону в сиденье, кусая кожу в одном месте. Блять... блять...

Мои мысли были полностью выбиты из колеи, оставив только ругательные слова.

Трахни... меня...

Он держится за складки моих бедер и задницу, когда врезается в меня сзади. Слава Богу, не в задницу. К этому я ещё не готова.

Его дыхание более контролируемое, чем мои рваные вздохи. Но он издает глубокие, удовлетворенные стоны, которые вибрируют в моем сердце. Каждый толчок в моё тело превращает мои конечности в желе, меня поддерживает только его хватка на моей талии.

Блять... ах... блять, блять, блять...

— Коннор!

И тут водитель резко поворачивает, и всё моё тело дергается вперед вместе с машиной, моя голова врезается в ручку двери. Сильно. На долю секунды в глазах темнеет и мелькают точки.

— Твою мать, — едва слышно ругается Коннор.

Я дезориентирована от оргазма и удара по черепу.

Я прихожу в себя, когда оказываюсь у него на коленях в крепких объятиях, трусы и брюки уже на нём.

— Роуз, Роуз, — он смотрит мне в глаза. — Посмотри на меня. Роуз! — его голова поворачивается к экрану конфиденциальности. — Гиллиган, мы едем в больницу!

Что?

— Нет, — тихо говорю я, найдя его взгляд и пытаясь сфокусироваться на нём. Я моргаю несколько раз. — Я... в порядке. Просто позволь мне... — я касаюсь своей головы, ощущая набухшую шишку.

Я вздрагиваю. Прекрасно.

Коннор осматривает это место с беспокойством в глазах.

— Мне очень жаль, — тут же извиняется он.

Он поглаживает мою руку и нежно обнимает меня, словно пытается починить любимую игрушку, которую он уронил на пол. Осознавать, что ты принадлежать кому-то приятно. Потому что это означает, что он не собирается уходить в ближайшее время и что он никогда не причинит мне боль. Намеренно, то есть.

— Это не твоя вина. Это был несчастный случай.