Анатомия измены

19

Казалось, я всю злость выместила на Белове. Полегчало ли мне? О, да! Сытой кошкой потягиваюсь, лениво щелкая по каналам пультом. Миша сегодня ни разу не спросил об отце, ласкаю взглядом худенькие плечи. Сын занят поделкой ко Дню матери. Мне категорически запрещено подходить и помогать. Нравится, что мой малой проявляет характер. Осторожно наблюдаю, как он психует, что не получается, комкает бумагу и швыряет ее в стену, порыкивая. Снова принимается за дело, высунув кончик языка от усердия.

— Ура! Я сделал! Только ты не подсматривай, ладно? — с довольной мордахой прячет что-то за спиной.

— Договорились! — указательным пальцем зову к себе, и Мишка, явно беспокоясь за свое творение, настороженно приближается. — Люблю тебя, мой хороший, — целую в щеку и замечаю, что кончик носа разрисован фломастером. — Теперь мыть руки и пить молоко!

— С булочкой с подлом? — облизывается.

— Да, — киваю.

Ускакал вприпрыжку в ванну. Мне комфортно вдвоем с ребенком. Никто лишний не мельтешит и не раздражает с глупыми вопросами, не лезет в душу. Кра-со-та! Приготовив Мише легкий ужин, на ходу сочиняю сказку про Дарью-волшебницу, победившую всех драконов.

— Мам, девочки должны быть принцессами, и рыцарь нужен, чтобы их спасать… — зевает в ладошку. Глаза у него почти слипаются. Такой милаха! — погладила по голове.

— Перевелись, милый мой, рыцари, — развожу руками, что нет вокруг таких. — Приходится нынче принцессам самим справляться.

— А как же я? Мам, я вырасту и обязательно тебя спасу, — были его последние слова. И вот уже мирно сопим, слегка приоткрыв ротик.

— Обязательно вырастешь и спасешь, — поправляю одеяло. Тепло-тепло где-то в области солнечного сплетения. Если защитника не нашлось, роди его себе — слышала такую басню.

Крадусь в гостиную. Там столько после наших поделок кругом обрезков бумаги и картона валяется. Звонок в дверь застает меня за приборкой. Настроение резко рухнуло вниз. Ничего хорошего поздние визиты не сулят. Кого на этот раз черти принесли?

Предварительно смотрю в глазок и вижу недовольную мину Титова. Хочется послать его нафиг. Но вдруг что-то важное? После вчерашнего инцидента он бы так просто не заявился.

— Привет, — поднимаю вопросительно бровь: «Чего надо?».

— Я тебя долго не задержу, — видно, что он сильно нервничает, хотя пытается держаться изо всех сил спокойно. Один глаз у него все время дергается, будто подмигивает мне. Олег отворачивается, морща нос, словно от меня чем-то пахнет неприятно.

— Хорошо, если недолго, — первая иду на кухню. Ничего не предлагаю, пусть Лизонька его потчует. Складываю руки перед собой и жду — что такого важного хочет сообщить мой бывший.

— Ты плохая мать, Даша! Поэтому я буду настаивать на единоличной опеке над сыном, — выпалил и затих.

Один раз моргнула, второй. «Он что сейчас сказал? Совсем страх потерял? Да я его! Стоп, Даша! Вдох-выдох… Ты умнее и сильнее. Его явно науськала Лизка. А все почему? Да очень просто! Не хочет, чтобы Олег сюда мотался… Не верит, что сможет удержать».

Я, наверное, минут на пять зависла, вытаращив глаза. Потом медленно прокатилась по кухне и уставилась на муженька. Олег закусил губу, ожидая от меня взрыва и истерики. А вот хренушки!

— А чего тянуть? Завтра после садика и забирай к себе, — это я вообще говорю? Сама не верю. У Олежки нижняя челюсть отвисла. — Положу ему вещи в сумку, пусть с вами пока поживет, — продолжаю свою мысль. — Я — женщина молодая и красивая. От кавалеров отбоя нет, ты и сам видел… Нужно как-то свою жизнь устраивать.

Мысленно себя уже четвертовала за это, но дебильное выражение лица Титова того стоит.

Олег молчал, пока одевался. Иногда кидал осторожные взгляды, пытаясь считать что-то на моем «экране». Едва за них захлопнулась дверь, как вырывается из меня смех гиены… Муж настолько ведом, что не возразил своей мымре и не сказал главного… Мишка мой — мальчик не простой. Он очень плохо сходится с людьми. Иногда мне кажется, что это маленький рентген на людей. Сын тонко чувствует ложь и плохих особей человеческого рода. Лизка пожалеет в стократ, что надумала отнять у меня ребенка. Главное, моему мальчику все честно объяснить… И дело за малым.

— Мам, а это надолго? — не по-детски пронизывающий взгляд.

Мне становится жутко стыдно, что мы, взрослые, ведем себя нечестно. Миша стал разменной монетой в интригах двух женщин. Его отец — осел, который не понял главного. Он мог бы забрать у меня все под чистую, но не сына. И не дай Бог эта сука поднимает на ребенка руку… Руки у нее не станет, отгрызу по локоть.

— Все зависит от тебя, Миша. Эта женщина забрала не только твоего отца, но и тебя хочет отнять насовсем. А я так просто тебя не отдам. Нам нужно немного времени. Понаблюдай за ней. Если будет возможность, когда она говорит плохое, снимай на телефон… Только будь осторожен, мой рыцарь. И помни, что я люблю тебя очень-очень. Мне верь, хорошо?

— Я тоже люблю тебя, мам! Это как в разведке, я все понял, — мы сидим в прихожей прямо на полу, обнимаемся. Сердце обливается кровью. Я понимаю, что в суде бывший по указке этой шлендры будет поливать меня грязью. Тут половина двора видела, как Белов и Лютый ко мне приезжали. Выставит меня так, что я буду аморальной особой, принимающей мужиков без разбора. Много факторов против меня и только один «за». Мой козырь — Мишутка! Самый смышленый мальчик на свете.