Анатомия измены

33

Встречная парочка целуется. Затем, держась за руки, идут, что-то бурно обсуждая. Молодые. Беспечные. Влюбленные. Им плевать на мнение окружающих. Двоих счастливчиков замкнуло друг на друге. Со мной такого не было. Никогда.

Рациональная женщина Даша думает, как не обделаться перед сыном и устроить ему новогодний праздник не хуже, чем предыдущий, когда мы уехали в прежнем составе семьи на турбазу и собрали весь снег в штаны с ближайших гор. Титов вроде заикнулся вместе сходить на каток, где будет елка и какое-то представление для детей… Мероприятие на пару часов я выдержу. Решаюсь ради Мишутки пойти на этот сраный каток и отбить себе колени. Фигуристка из меня никакая, но стоять могу и отталкиваясь, скользить вперед, размахивая руками и повизгивая: «Разойдись!».

Пью кофе, примостившись на лавочке, вытянув коньки. Номинально я в этом орудии пыток на ногах отметилась и даже прокатилась вдоль бортика. Теперь, имею право сидеть и наблюдать, как бывший муж и сын нарезают по льду загибули.

— Мам, смотри, как могу! — Миша катится задом наперед, потом резкий разворот…

Зажав стаканчик между колен, хлопаю перчатками и показываю два больших пальца. Я, правда, им горжусь, такое не сыграть на публику. Мне наградой довольное родное личико.

Неожиданно замечаю на катке Кирилла. Улыбка сползает с губ. Я ни разу не ответила на его звонки и сообщения… А теперь он с девушкой. Немного полноватая, щеки румяные, что называется «кровь с молоком». Густые волосы пшеничного цвета заплетены в косу.

Прислушиваюсь к внутренней акустике. Нигде не екает и не жмет. Тишина в эфире. Бизон выглядит довольным и иногда дотрагивается до пышки, которая заливается хохотом, не стесняясь, широко… до самых гланд, явно переигрывая. Пожимаю плечами. Выкидываю стаканчик в урну. Меня Кирилл не заметил или сделал вид…

— Мам, пошли к елке! — машет руками сынишка, показывая на большую искусственную конусообразную конструкцию. Уже вечереет, и на ели вспыхивают огни, голубые и красные. Мне неудобно. На раскорячку, еле переступая ногами, ползу в сторону елки. Завтра будет болеть жестко все, от пят до поясницы, но я иду… Потому, что праздник, елка, новый год. Моя улыбка похожа на оскал. Запнувшись, падаю на одно колено, цедя сквозь зубы матерным. Олег, было, дернулся в мою сторону, но поймав предостерегающий взгляд, тормознул. Не нужна мне его помощь! Сдохну, но дойду сама, не развалюсь…

Свист. Хлопушки бахают, шарахая по моим нервам дробью. Запрокинув голову, смотрю на елочку. Я — скала. Я — монолит. Памятник самой себе. Втягиваю ноздрями холодный воздух.

Какие-то идиоты решили сделать хоровод вокруг, цепляя одного за другим из стоящих рядом с новогодним символом. Господи, дай мне сил! — просто держусь за мужика и меня тянут в ту сторону, орущие: «Маленькой йолочке холодно зимой…». Надо было закатиться ближе к «дереву», пусть бы они мотали круги вокруг меня, но уже поздно жалеть. Где-то в этой цепи Олег и Мишка. Я не могу засечь их в круговерти. Возможно, они в параллели, между нами ель. Чувствую, еще немного и стошнит от бешеной карусели, только ускоряющейся с каждым оборотом.

— Правда, было весело? — сын притомился и, откинув голову на спинку сидения, зевал, прижимая к себе плюшевого медведя — подарка от Дедушки Мороза со стороны отца. Киваю в зеркало его отражению. Я отмучилась, скоро будем дома. Заберусь в горячую ванну с пеной и распарю свои бедные ноженьки, пока Миша распечатывает подарки, подкинутые под елку… Якобы, Мороз приходил, пока нас не было дома.

Я даже представила этот опрос: «Как вы встретили Новый год?». Отлично! В ванне отмокала и была счастлива… Счастье прячется в мелочах. Сын доволен. Миша уснул, не дожидаясь курантов. После водных процедур, завернувшись в халат, переключаю каналы с бокалом глинтвейна, который согревает мне душу. Приблудный кот, сожрав весь сервелат с тарелки, позволяет себя гладить. Хорошо как! Полтора мужика в доме, а больше мне и не надо…

— Вась, двигайся, жирная скотина, — отбиваю себе законное место лежанки на диване и подтягиваю плед. Не хочу идти в спальню, здесь хорошо. Васька наглеет и подкатывается под живот, тарахтя как трактор, и когтями вытаскивает зацепки в пледе, делая мне массаж печеночной зоны.

Сквозь накатывающуюся дрему, слышу настойчивое пиликанье мобильника. Приоткрыв один глаз, выжидаю, что наглый нарушитель спокойствия успокоится. На пятой попытке сдалась.

— Але? — мое ленивое.

— Спишь, Симметрия?

— Лютый, я сплю. Что хотел? — где-то шевельнулось чувство женского удовлетворения, что обо мне кто-то вспомнил. Поздравления от сотрудников моей фирмы — открыточки в социальных сетях — не в счет.

— Пусти меня, а? — теперь слышу два коротких стука в дверь.

— Ты пьяный, что ли? — дергаюсь, резко поднимаюсь, спугнув Ваську, который просто выпал на пол, не успев зацепиться. Лишь дикие и обиженные глаза сверкают: «Вот, ты какой человек, Даша?».

— Пока трезвый. Если хочешь, напьюсь с тобой… Откроешь, Даш? Я еды привез из ресторана…

Ловлю округленный взгляд желтых жадных Васькиных глаз: «Хороший же мужик! Давай, мать, пустим…», — облизнулся и высунул любопытную морду в сторону прихожей.

Еле передвигая ногами, иду к входной двери. Сложная дилемма. Лютый заявился чисто по-дружески, да? Будут поползновения или нет? Зачем пришел? Неужели больше провести Новогоднюю ночь не с кем?

Щелкнув замком, во входном проеме вижу вполне адекватного Стаса Лютовского. Пальто распахнуто и там обычная водолазка под горло и джинсы. В одной руке бутылка шампанского, в другой большой бумажный пакет из которого вкусно пахнет.

— Проходи, — отступаю внутрь, обхватив себя руками.