Анатомия измены

34

Едва Лютовский перешагнул порог, я оказалась прижатой к стене. Вдавленной. Распластанной. В капкане железных объятий и умопомрачительного запаха мужского парфюма в купе со звериным желанием. Стас горел, сжигая любое сопротивление.

— Дашка-а-а-а! — прохрипел мне ночной визитер и полез холодными руками стаскивать с меня трусы.

«От новогодних подарков не отказываются» — почему-то решила я и позволила ему все. Утыкаясь в рабочую курточку бывшего мужа, которая какого-то хрена выжила и висела до этого неприметной мешковиной, я скулила, переходя на вой. Лютый работал отбойным молотком, забивая в меня поршень до отказа, подкидывая мое извивающееся тело вверх. Я цеплялась за вещи на вешалке, в каком-то бреду, ища точку опоры. Бедная серая куртка Олега, с оторванной петлей… Шипение Лютого переплеталось с моим именем и матом:

— Моя! Ты — моя, Симметрия. Запомни, бл@дь! На носу заруби! Увижу с кем-то, убью, сука! — кончая Стас дергался, будто его электрошокером долбануло на двести двадцать.

Потом была ванна, затем кухонный стол… Загнул меня в коридоре, не давая отползти на карачках, ибо ноги уже не держали. Периодически я приходила в сознание и просила быть потише, чтобы сына не разбудить…

— С Новым годом, Дашка! — он больно сжал мою грудь, и я забилась в своем салюте, кажется, четвертом.

— Больше не могу, — распласталась сверху на широкой груди, дыша загнанной лошадью.

Мы лежали на полу, поверх кинутого пледа, совершенно голые и бесстыжие, пьяные от трехчасового марафона сплошной камасутры.

— Если накормишь, женюсь на тебе, — потерся не упавшим органом и тут уже сматерилась я.

Сжать ноги получилось не сразу. Заездил так, что в промежности словно скипидаром плеснули. Охая столетней старушкой и держась за поясницу, поискала глазами свой халат. Тело ломило нещадно, будто меня били, возможно, ногами.

Мой тепленький махровый друг нашелся под сдвинутым наперекосяк кухонным столом. Стас же заморачиваться не стал и завернулся в плед на древнеримский манер и Цезарем прошагал, заняв стул ближе к окну.

Пригодился его ресторанский набор и мое оливье. Ели жадно, посматривая друг на друга, и молча. Достала бокалы. Разлили вино. Я пыталась пригладить руками растрепавшиеся волосы и тоскливо посматривала в сторону ванны. Хотелось отмыться и забыться в беспробудном сне.

— Я не шутил, лапочка, теперь ты — моя женщина, — наевшись, Лютый откинулся на спинку стула и чмокнул языком по зубам.

— Друг мой, а ты не прифигел? Время неплохо провели и…

— Лютый, свободен? — мужчина напротив переменился в лице. — Не беси меня, женщина! Плохо вые..л?

— Можешь не выражаться, как последний биндюжник? — фыркнула, прекрасно понимая, что играю с огнем.

— Я же к тебе со всей душой. Что тебе еще нужно? Что-о-о? — сжал кулаки, покраснев как рак.

— Не ори! Не дома! — шикнула на него. — Я подумаю об этом завтра… Или послезавтра, — решаю сделать передышку. Так ведь и знала! Подпустишь Лютого к телу и вцепится бульдогом, пока не обглодает до костей.

— Люблю тебя, дура! Другую бы давно под себя подмял и ходила бы шелковой, да на все согласной…

— Но тебе, Стас, такая шелковая не нужна. Подавай тельняшку из крапивы, — почему-то стало грустно, что Лютый теперь точно — мое проклятье. Учудил Дед Мороз с подарочком, послал претензионного любовника. А можно поменять? Есть же где-то нормальные мужики?

И тут меня озарило! Прямо снизошло то, в чем я боялась себе признаться. Олег Титов был идеальным мужем — тихим, послушным тапочком. Не гундел лишний раз, мозги не выносил. Скажешь — сделает. Если ты в хорошем настроении, то перекрестится. Мне ведь этого хочется? Чтобы от одного взгляда знал свое место, — усмехнулась своим мыслям и отпила еще вина. Только меня не берут градусы. Под взглядом темных глаз трезвею тут же, не отходя от стола…

— Я устала. Спать хочу, — начинаю жалобную, и тянусь за соленым огурчиком.

— Ладно. Если мне сегодня не рады… А хочешь на Мальдивы? На Карибские острова, хочешь? Ты только скажи, хоть завтра полетим.

— Лети домой, Лютый. Я же сказала, что подумаю! — хрустю огурчиком, впадая в тихое бешенство.

Васька выполз проверить: чего осталось пожрать. Запрыгнул мне на колени и когти всадил в голые ляжки, уставившись на Лютого.

— Видал? Прогоняет меня! — жалуется рыжему коту наглец. — Я к ней с чувствами, а она… Лети, Лютый куда хочешь.

Васька моргает и примеряется стащить пластик от сырной нарезки. Ему пофигу на откровения чужого мужика. Сбондив сыра, рыжий ворюга ускакал жрать под диван. Там у него место схрона и тайников.

Лютовский ворчал еще полчаса, собирая свои манатки. Одевшись, глянул на ноги. Одного носка так и не досчитался. Я, конечно, подозреваю одну рыжую морду, но Лютому не скажу из вредности. Нечего мне ставить свои условия. Я ему кто? Правильно! Нет у Лютого на меня точек давления и не предвидится.