Безжалостные парни

— Придурок, — бормочет Спенсер, качая головой и откидывая серебристые волосы со лба таким образом, что мне хочется выдать эту глупую улыбку.

«Но, с тобой… это определённо могло бы случиться».

Типа, что, чёрт возьми, это значит, Росс?! Он серьёзно подводит меня в плане подружек-геев. Я имею в виду, наверное, потому, что он всё ещё ненавидит меня и всё такое.

— Давайте побьём его, — предлагает Спенсер, и близнецы хрюкают в знак согласия.

— Я считаю, что более тонкий подход к ситуации был бы благоразумным, — молвит Черч, закатывая рукава, делая глоток кофе, а затем на мгновение уставившись на гладильную доску, словно пытаясь расшифровать древнеегипетские иероглифы.

— О, да боже ж мой, — бормочу я, отталкивая его в сторону и хватая утюг. Я проверяю бирку на одежде, на которой мы должны тренироваться, наполняю резервуар утюга водой, а затем включаю его на самую низкую настройку. Левой ладонью я разглаживаю все складки, а затем приступаю к работе. Я заканчиваю ещё до того, как мистер Йохансен начинает раздавать классу идиотские инструкции. — Вот. Всё сделано. Можем мы теперь поговорить о загадочном убийстве?

— Чёрт побери, Чак, это было впечатляюще, — говорит Спенсер, подмигивая мне. — Неужели все бедные люди хороши в таких вещах? — я просто смотрю на него, подёргивая бровью.

— Клянусь богом, я ударю тебя по яйцам. — Я поправляю очки на носу, замечая, как Рейнджер изучает Марка. Темноволосый вице-президент Студенческого совета смотрит на парня прищуренными сапфировыми глазами, его рот сжат в тонкую линию. — Что? — спрашиваю я, и он моргает, словно приходя в себя, возвращая своё внимание ко мне.

— Тебе не кажется, что если бы ты узнал о самоубийстве в школе, а твой лучший друг пропал без вести, ты бы был… Я не знаю, немного более подавленным?

— Марк виноват, — говорят близнецы, беря в руки наш список дел на день. Первым делом нужно было погладить одежду на вешалке позади нас, вторым — испечь пирог с нуля (ха, он у нас в кармане)… Я беру у них список, потому что не могу вспомнить, какими ещё бесполезными вещами мы должны были заниматься сегодня.

Ах, ладно, полировать серебро (хм, слишком старомодно?), использовать уксус и пищевую соду для чистки ванной в общежитии, и… Я делаю паузу и с трудом сглатываю, комок застревает у меня в горле.

— Ты в порядке, Чак? — спрашивает Тобиас, наклоняясь, чтобы заглянуть мне в лицо. Он переводит взгляд с меня на бумагу в моей руке, а затем указывает на строку, о которой идёт речь. — Это из-за практики надевания презерватива на часть тела, которая тебя заводит? Или про часть настольных игр о ЗППП?

— Дай-ка мне взглянуть на это, — рявкает Спенсер, забирая бумагу у меня из рук и заглядывая в неё. — О, чёрт. Там действительно есть целый сегмент секса, да? Разве мы уже не обсуждали это в младших классах? Немного поздновато сейчас об этом вспоминать, правда?

— Пожалуйста, перестаньте болтать, — шепчу я, когда Черч забирает рубашку, которую я только что выгладила, и вешает её. Он кладёт передо мной следующий предмет одежды, и я набрасываюсь на него с рвением и энергией. Что угодно, лишь бы не говорить о презервативах.

— Только потому, что у кого-то уже был секс, это не значит, что он не может узнать об этом что-то новое, — парирует Тобиас, и мои щёки вспыхивают. Я пытаюсь в последний раз помолиться Богу, открывающему тёмные дыры, в которые можно заползти, но мои призывы снова остаются без ответа. Очевидно, что вселенная ненавидит меня. — Например, может быть, советы и хитрости для нового партнёра.

— Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать? — спрашивает Спенсер, и я с грохотом опускаю утюг на гладильную доску. Все пятеро парней поворачиваются и смотрят на меня. Росс должен был быть частью нашей группы, но вместо этого он переписывается тайком со своим новым приятелем по интернету в углу.

— Именно поэтому я не хотела, чтобы кто-нибудь знал, — шепчу я, резко выдыхая и поднимая взгляд на близнецов и Спенсер. — Парни ведут себя странно рядом с девушками, вы все это знаете. Вы должны быть друзьями. — Я смотрю на Мику, и он сильно хмурится. — Мы думали, что Спенсер мёртв. И да, мы переспали. Он мне нравится. Вы мне тоже нравитесь, ребята. — Мои щёки вспыхивают, и я провожу языком по нижней губе. — Но есть вещи поважнее, чем то, кто с кем спит. Давайте постараемся запомнить это.

— Ты права, — говорит Тобиас с тяжёлым вздохом, прислоняясь бедром к столешнице. Они с Микой обмениваются взглядами. — Нам жаль, — ворчат они вместе, скрещивая руки на груди.

Спенсер перебрасывает галстук через плечо и бросает на меня такой надутый взгляд.

«Чёрт возьми, и это мне тоже нравится».

— Извини, Чак, — говорит он, и Рейнджер хмурится, отталкиваясь ботинком от края стойки и выпрямляясь. Он срывает с себя блейзер и набрасывает его на голову Росса.

— Давайте покончим с этим, а потом решим, за каким жутким засранцем мы хотим сегодня поохотиться. — Рейнджер выставляет миски для смешивания на стойку, как опытный крупье, раздающий карты за покерным столом. — Тобиас, Мика, влажные ингредиенты. Я займусь сухими.

— Мы всё равно предпочитаем влажное, — говорят они вместе, и я краснею, ещё сильнее вдавливая утюг в рубашку.

— Будь осторожна с этим, — говорит Черч, протягивая руку и кладя свои длинные, элегантные пальцы на тыльную сторону моей ладони. Я делаю паузу, и у меня временно перехватывает горло.

«Подождите, подождите, подождите, что?!»

Я вдыхаю, и этот аромат сирени и розмарина наполняет мои ноздри, заставляя меня ощетиниться. Я ведь не влюблена в Черча тоже, да? Это просто смешно. Совершенно нелепо. А потом он снова заговаривает, и я понимаю, что, должно быть, мне всё это просто почудилось.

— Тебе больше, чем кому-либо из нас, пригодилась бы хорошая оценка по этому предмету, мистер Последние десять процентов.

— Сейчас я всего лишь в последних двадцати процентах! — кричу я, и весь класс замолкает, а затем начинает хихикать, когда я спускаю воду и нажимаю кнопку подачи пара сбоку утюга.

— Технически, это лучшие восемьдесят процентов, верно? — спрашивает Спенсер, улыбаясь мне и облокачиваясь на стойку передо мной. Наши глаза встречаются, но я отвожу взгляд, чтобы сосредоточиться на своей работе.

Черч прав: мне действительно не помешала бы эта оценка.

Одна ошибка здесь, и папа действительно может отослать меня навсегда.

Я пока не готова попрощаться со Спенсером, близнецами или даже с Рейнджером и Черчем.

Ни за что на свете.

— Наденьте презерватив на пенис, оставив место на кончике для сбора спермы.

— О боже мой, я сейчас умру. — Я прикрываю рот рукой и смотрю на огурец передо мной. Все остальные получили по банану, но не-е-е-е-ет, старый хрыч мистер Крачек выбежал и достал лимонный огурец из коробки для ланча, чтобы отдать мне. Его лимонный огурец. Кстати, они круглые. — Он даже неправильной формы. — Я бормочу это, прикрываясь рукой, потому что, если быть совсем откровенной, уровень моего смущения зашкаливает.

Я сижу в классе, полном парней, со смазанным презервативом в одной руке, крошечным круглым лимонным огурчиком передо мной, а вокруг меня сидят великолепные парни из Студенческого совета Академии Адамсон для парней. Ну, и я трахнула их сержанта по вооружению всего за несколько дней до этого. Это немного чересчур.

— О, да ладно, Чак, взбодрись, — говорит Спенсер, натягивая презерватив на фрукт гораздо проще, чем прошлой ночью. Я думаю, он тоже нервничал, но, глядя на этого парня, с галстуком, перекинутым через одно плечо, и его самоуверенной сутулостью, трудно представить, что он нервничает из-за чего-либо. — Вот. — Спенсер разворачивает презерватив, прихватывает верх, а затем размахивает им перед моим лицом. — Удерживает сперму внутри.

— Ну и дела, спасибо за это, — выдыхаю я, когда он проталкивает банан в мою сторону.

— Можешь взять мой, — предлагает он, лучезарно улыбаясь. Я смотрю на него так, словно с удовольствием воткнула бы ему в шею ножницы, лежащие на столе мистера Крачека. — Что это за взгляд?

— Может быть, ей… — начинает Рейнджер и затем замолкает, заметно бледнея лицом. Его ноздри раздуваются, и он прищуривает свои сапфировые глаза, глядя на Спенсера. — Может быть, ему неудобно делать сексуальные действия, когда вы трое пускаете слюни на противоположной стороне стола. Стоит ли удивляться, что Чак не упомянул… его отличительные черты раньше? — Рейнджер берёт мой банан, разворачивает презерватив по всей его желтой длине, а затем возвращает его мне. Он поднимает руку. — Мистер Крачек, мы все здесь закончили.

Наш древний, неуклюжий учитель по сексуальному воспитанию подходит к нам, когда Спенсер берёт новый презерватив и каким-то образом умудряется надеть его на бугристую форму лимонного огурца.

— Отлично, отлично, — говорит мистер Крачек, прищуриваясь на нас. Я не уверена, смог бы он увидеть небоскрёб, завёрнутый в презерватив, если бы он находился в двух футах перед его лицом. — Все отличные оценки. — Он что-то записывает на своём айпаде, а затем резко поднимает взгляд, когда из-под стола звонит телефон Росса. — Мистер Джеймс, вы публикуете это фото в инста-чате онлайн? Половое воспитание — это не просто игра для социальных сетей.

— А? — спрашивает Росс, когда я подавляю приступ смеха, красиво складывая руки на столешнице, а затем обнаруживаю, что мои глаза отведены в сторону. Черч выглядит чертовски скучающим, один локоть лежит на столе, пальцы другой руки изящно поглаживают завернутый в презерватив фрукт.

Он улыбается и подмигивает, когда замечает, что я смотрю, и я бросаю взгляд вперёд, туда, где Мика ест эту чертову штуку.

— Вы имеете в виду Instagram и Snapchat, верно? — спрашивает Росс, и мистер Крачек фыркает, роняя стопку бумаг на стол перед нами.

— Я привлекаю вас к ответственности за нарушение субординации, — ворчит он, шаркая ногами, когда Росс разевает рот и отшвыривает его за спину.

— Этот старый пердун, наверное, уже много лет не трахался, — ворчит он, умело надевая презерватив, а затем морщит нос, вытирая пальцы бумажным полотенцем. — Держу пари, его член меньше похож на этот лимонный огурец и больше на сморщенный маринованный огурчик.

— Чёрт возьми, Росс, какие образы, — стонет Спенсер, зажимая уши руками. — Держи это дерьмо при себе.

— Печально, но это правда, — язвительно замечает Росс, передёргивая плечами, а затем встаёт и встряхивает своими блестящими светлыми волосами. — Я иду в комнату маленького мальчика-гея, чтобы посрать на радугу. — На последней фразе он фыркает в адрес Спенсера, который отвечает тем же, отправляя ему фак. — Если позволите, я отойду на минутку.

Росс уходит, плавно двигаясь по проходу. Марк Грэндэм хмурится, проходя мимо, и Росс посылает ему воздушный поцелуй.

— Я чувствую серьёзные флюиды гомофобии от этого парня, — ворчу я, и Тобиас фыркает, взъерошивая пальцами свои красно-оранжевые волосы. То, как они падают ему на лоб, заставляет меня чувствовать себя как бы… расплавленной изнутри. Да, расплавленной, извините, что я не более поэтична, окей?