Безжалостные парни

Глава 9

После занятий мы собираемся на кухне в Кулинарном клубе, и мне на самом деле приходится ненадолго спрятаться в кладовке, чтобы скрыть несколько слезинок счастья. Я никогда не думала, что когда-нибудь снова увижу такой день, как этот – со Спенсером, сидящим на краю одной из столешниц и макающим палец в глазурь Рейнджера (звучит грязнее, чем есть на самом деле), и слыша сладкий, леденящий кровь крик Спенсера, когда Рейнджер тыкает в него вилкой, и он истекает всей упомянутой глазурью.

Чистое блаженство.

Позже, когда мы гуськом выходим из комнаты, Спенсер прижимает меня к двери.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, поворачиваясь и ловя его прекрасный бирюзовый взгляд. Моё сердце бешено колотится, но мне удаётся сохранить самообладание.

— Помнишь, что я сказал вчера? Мы поговорим, Чак. Нравится тебе это или нет. — Он замолкает, облизывает губы и отводит взгляд. Я поворачиваюсь и вижу близнецов в окне, они наблюдают за нами.

Здорово.

Пленённая аудитория.

Пленённая аудитория, состоящая из супергорячих идентичных близнецов, великолепного президента Золотого Мальчика и его татуированного вице-президента.

— Даже если ты просто хочешь остаться друзьями, — продолжает Спенсер, поворачиваясь, чтобы снова посмотреть на меня. Напряжённость в его глазах ошеломляет, как тропический шторм, ради которого мне хочется раздеться догола и танцевать под дождём. Чёрт. — Всё нормально. Просто… скажи мне.

— Какие есть альтернативы? — спрашиваю я, потому что на самом деле не позволяла себе заходить так далеко. Честно говоря, я всё ещё не оправилась от переживания его почти-смерти.

— Быть моим… парнем, — говорит Спенсер, сверкая лисьей ухмылкой. Он наклоняется ко мне, как в тот день, когда прижал меня к дереву и зацеловал до усрачки. Его губы скользят по моей шее, и я вздрагиваю. Мои глаза закрываются сами по себе. — Знаю, что я немного придурок, но дай мне шанс, Чак.

— Ты пытался избить меня, — бормочу я, и Спенсер улыбается.

— Не ври: я видел ту книгу о хулиганских романах в твоей комнате. Кому не нравится хороший роман о врагах и возлюбленных? Кроме того, ты сам напросился, придурок.

— Пошёл ты, — бормочу я в ответ, краснея с головы до ног.

Новый парень, да?

Папе бы это не понравилось.

Честно говоря, мне всё равно.

— Спенсер, — начинаю я, и тут дверь распахивается.

— Ребята, вы должны это увидеть, — шепчет Рейнджер, и мы со Спенсером обмениваемся взглядами, прежде чем последовать за ними в коридор.

Ещё одна записка от Адама, приклеенная скотчем к моему шкафчику (моему первоначальному шкафчику, который я только недавно вернула, потому что, знаете, связи в Студенческом совете и всё такое).

Оно написано фиолетовыми чернилами, как и все остальные.

Дорогая Ева,

Та смерть не была самоубийством.

Мы оба знаем, что это ты должна была висеть на том дереве.

Беги, беги так быстро, как только сможешь.

С любовью, Адам.

— Что за вечно любящий трах? — я задыхаюсь, когда Рейнджер выхватывает у меня записку и читает её, стиснув зубы, его рука сжимается в кулак и сминает край бумаги.

— Это такая хренотень. — Он поднимает глаза и смотрит на Черча. — Разве мы не можем заплатить какой-нибудь независимой судебной лаборатории за проверку этой ерунды? Там должны быть отпечатки пальцев, волокна или что-то ещё, что они могли бы использовать, чтобы выяснить, кто это написал.

— Это не такая уж ужасная идея, — говорит Черч, пока Спенсер таращится на записку.

— Это и есть те записки, которые ты получала? — спрашивает он, проводя пальцами по своим серебристым волосам. — Кто, чёрт возьми, этот ебанутый ублюдок? — мрачное выражение мелькает на его лице, и я представляю, что, если бы он знал, вся эта мантра «давайте побьём его», которую постоянно выкрикивают парни, звучала бы очень, очень правдоподобно.

— Это уже четвёртая, — признаюсь я, стиснув зубы. — Но они становятся всё хуже, всё более жестокими. Как думаете, я должна показать её отцу?

— Решать тебе, — отвечает Рейнджер, сильно хмурясь. Между его тёмными бровями появляется маленькая складочка, и мне приходится бороться с желанием протянуть руку и разгладить её большим пальцем. — Но это пугает меня. Я беспокоюсь о тебе, Шар…ли. — Я улыбаюсь. Он чуть снова не назвал меня Шарлоттой.

— У меня есть вы, парни, я не боюсь. — Я засовываю пальцы в карманы и дотрагиваюсь до презервативов, губы подёргиваются.

— Но, может быть, тебе стоило бы? — начинает Рейнджер, его взгляд снова устремлён вдаль. Близнецы обмениваются взглядами, когда Черч выхватывает листок из пальцев лучшего друга.

— Я отправлю её начальнику службы безопасности моих родителей. Конечно, он может что-то с этим сделать.

— Ты уверен, что это то, чего ты хочешь? — спрашивает Рейнджер, пристально глядя на своего президента.

— Абсолютно. — Черч кладёт записку в карман как раз в тот момент, когда уборщик Эдди и ночной сторож Натан выходят из-за угла. Ни один из них не выглядит особенно счастливым, увидев нас.

— Школьный совет хочет, чтобы коридоры были свободны после семи. Вам придётся заняться болтовнёй в другом месте. — Натан шмыгает носом и протягивает руку, чтобы потереть его. В его бороде есть что-то подозрительно похожее на крошки Чито, и от него пахнет, как от чана с Маунтин Дью. Мои глаза сужаются. Этот парень на самом деле не такой уж старый? Как он вообще получил эту работу? Он бесполезен.

— Вам нравится слоняться по кампусу, воровать еду у студентов и вообще быть неумелым, неадекватным дураком? — спрашивает Черч, расправляя лацканы своего тёмно-синего блейзера академии. — Вместо того, чтобы беспокоить Кулинарный клуб — кстати, у нас есть разрешение на ночную работу в этом здании — возможно, вы могли бы лучше позаботиться о том, чтобы студенты не умирали на вашем дежурстве.

Натан сильно хмурится, и его ноздри раздуваются от гнева, но я сомневаюсь, что у него хватит мужества противостоять Черчу Монтегю. Этот парень наводит ужас, хотя теперь я убеждена, что он гораздо глубже и с большим количеством нюансов, чем кажется на первый взгляд. Его эмоции в лесу доказывали это. Вы не сможете подделать такой уровень чувств; даже смотреть на это было мучительно.

Мой взгляд перемещается на Эдди, этого долговязого парня средних лет в накрахмаленной, чистой униформе, с идеально причёсанными волосами, намазанными гелем и с грубыми руками, забрызганными белой краской. Он настолько прост, насколько это возможно, но, на мой взгляд, каждый здесь подозреваемый.

— А теперь, если вы нас извините, — продолжает Черч, а затем уходит по коридору, и остальные следуют за ним.

— Он всегда был таким? — шепчу я Рейнджеру, наклоняясь и вдыхая его запах чего-то сладкого и кожи. Моя кожа покрывается гусиной кожицей, но я игнорирую это чувство, засовывая руки в карманы, чтобы скрыть реакцию.

— С тех пор, как нам было по шесть лет, — отвечает он со вздохом, но я замечаю, что его губы слегка подёргиваются, как будто он борется с улыбкой. Черч ведёт нас по коридору и случайно проходит мимо кабинета мистера Мерфи, слегка притормаживая. Он на мгновение заглядывает в окно, а затем окидывает взглядом длинные каменные коридоры.

Я всё ещё не совсем привыкла к истории и величию этого места. Западное побережье — это что-то вроде крошечной Америки. Самому старому отстою, который у нас есть, сто лет. Но здесь многие здания старше, чем сама страна. Может быть, это и ерунда по сравнению с Европой или Африкой, но эту девушку из Калифорнии это чертовски впечатляет.

— Мика, Тобиас, у вас есть ключ от этого кабинета?

— Нет, господин президент, — отвечают они в унисон, а затем обмениваются взглядами.

— Но мы могли бы его раздобыть, — говорит Тобиас.

— Может быть, — добавляет Мика.

— Учительская была бы хорошим местом для снятия копии ключа, — размышляет Спенсер, поглядывая на меня. — Например, скажем, если бы у кого-то был отец, который был там…

— Подожди, ты хочешь, чтобы я украла ключи?! — я задыхаюсь, и тут рука Рейнджера скользит по моему рту, чтобы прикрыть его. Его кожа тёплая, ладонь сухая, и, хотя я быстро отдёргиваю его руку, мне понравилось это ощущение. Не закрытие рта, но просто… его прикосновение, я думаю.

— Мистер Мерфи, — приветствует Черч, когда учитель, о котором идёт речь, выходит из-за угла и окидывает нашу группу немного скептическим взглядом, его улыбка чуть-чуть сползает. — Как у вас сегодня дела?

— Пытаюсь сохранять позитивный настрой перед лицом потери нашей академии, — говорит он, и я не могу сказать, то ли он втайне злой и слишком много врёт, то ли чертовски искренний.

— Это понятно. Собственно, именно по этому поводу мы здесь и собрались. Рейнджер, — Черч указывает через плечо, и Рейнджер прищуривает свои тёмные глаза. — У него были проблемы с тем, чтобы справиться с этим. Он, ну, — Черч складывает пальцы на груди и смотрит на мистера Мерфи таким свежим взглядом, что я сама подозрительно прищуриваюсь, — был слишком застенчив, чтобы спросить: вы не возражаете, если он зайдёт к вам в кабинет немного поговорить?

— Я… — начинает мистер Мерфи, а затем резко выдыхает. — Я понимаю, что вам, возможно, больно, мистер Вудрафф, но я бы хотел направить вас с вашими опасениями к школьному психологу…

— Я хочу поговорить с вами, — говорит Рейнджер, бросая на Черча косой взгляд, который говорит: Я убью тебя позже. — Вы знали Дженику. Вы были друзьями.

— Ну, я не могу… — снова начинает мистер Мерфи, на лбу у него выступили капельки пота. — Я не могу говорить о твоей сестре, но, полагаю, если бы ты хотел просто посидеть и поболтать минутку…

— Да. — Рейнджер подходит к мистеру Мерфи, и мы все наблюдаем, как они заходят внутрь, а он тщательно задёргивает шторы и запирает за ними дверь.

— Мы же не просто отправили его туда, чтобы его убили? — спрашивает Мика, прислоняясь спиной к шкафчикам.

— Не так откровенно, нет, — отвечает Черч, а затем замолкает, когда Натан идёт обратно по коридору. На этот раз ночной сторож просто проходит мимо нас, не говоря ни слова, янтарные глаза Черча следят за его движениями.

Все остальные тихо ждут, пока Спенсер роется в сумке с книгами и достаёт коробку с новым телефоном внутри, включает его и настраивает, пока мы стоим там.

Мне и в голову не приходит беспокоиться о чём-либо, пока я не чувствую, как его глаза сверлят меня.

— Что? — спрашиваю я, и он ухмыляется мне, как акула, которая только что почуяла запах крови в воде. — Почему ты так на меня смотришь?

— О, Чак, — говорит Спенсер, а затем придвигается, обхватывает пальцами мой подбородок и целует меня так, что я просто сгораю от нетерпения. В этом поцелуе есть что-то другое, менее порочное, более… нежное. В этом есть что-то от той же нежности, которую я увидела на его лице в тот день в холле. Я толкаю его в ответ, и он смеётся, показывая мне экран своего телефона и все те смущающие сообщения, которые я отправляла, когда думала, что он мёртв.

«Я думаю, мы могли бы влюбиться друг в друга», — это лишь один пример.