Богом данный

Глава 10. Лиза

Я знала, что сегодня он не придёт. Как бы не звучало парадоксально, но он… боится меня. Даже не меня, а того, каким слабым он кажется передо мной. Потом он придёт, обязательно… Но не сегодня. Дверь моей тюрьмы захлопнулась, заперся замок. Я хотела сразу идти в свой замшелый подвал, меня так манили его тайны, но только сейчас поняла — устала. Эйфория от маленькой, но такой важной победы схлынула, навалился страх, а ещё понимание того, что я дура. Пусть умная, но все равно дура, ещё один парадокс. Ноги трясутся, горло саднит, голова кружится. Полезу вниз, просто сломаю шею, возможно дому даже понравится это. Я слышала, что в старину при постройке дома приносили жертвы. Могли заковать живого человека, вмуровать его в фундамент… этому дому сколько лет, двести, триста? Не удивлюсь, если стоит на чьих-то костях.

Я доползла до постели. Рухнула в неё, с трудом сняв с себя кроссовки. Плевать, что день, что после сна я почувствую себя разбитой, спать — единственное, что я сейчас могу. Пришёл кот. С некоторых пор я стала оставлять дверь для него открытой, так ему было значительно проще. Вспрыгнул на постель, посмотрел на меня изумрудными глазами, склонив голову. А потом… лёг своей пусть и тощей, но весьма тяжёлой тушкой прямо на мою шею, получился живой и тёплый шарф. Так мы и уснули.

На следующий день Черкеса не было. Я поняла это, едва глаза открыла, а проспала я половину вчерашнего дня и всю ночь. Ещё очень рано, только светает. Кота нет, ушёл. Голову повернула и остолбенела.

— Вы собираетесь меня убить? — осторожно спросила я.

Старуха стояла над моей постелью…с ножом в руке. Вообще, выглядело очень жутко — серый рассвет струится из окон, старуха в чёрном фартуке, лицо непроницаемое, глаза чёрные совсем… вообще удивительно, я четверть века прожила спокойно, а теперь, что ни день, то новые попытки сжить меня со свету.

— Не я тебя притащила, — почти любезно ответила старуха. — Ни мне тебя убивать.

— Спасибо, — поблагодарила я. — Это очень мило с вашей стороны. А может тогда ножик уберёте?

— Глаза закрой.

Я закрыла — интересно же, что происходит. И тихонечко приоткрыла, поглядываю — темно ещё, старуха в полумраке не заметит жульничества. Она же сосредоточилась, и принялась ножом над моей постелью, надо мной водить. И смешно, и страшно. Пожалуй, если устроить здесь конкурс на самого сумасшедшего человека, то битва за первое место будет жесткой — тут все чокнутые.

— Всё? — не удержалась от вопроса я. — А что вы делаете?

— Скверну прогоняю.

— Получилось?

Старуха шагнула назад, мне сразу дышать легче стало, все же не очень приятно, когда рядом псих ножом машет.

— Нет… внутри она. Вырезать если только.

Я поежилась и на нож покосилась — не нужно ничего из меня вырезать, и скверну тоже… была, пусть и дальше будет, мне и скверной жилось неплохо. Раньше.

— Черкес уехал?

— Богдан Львович, — старуха убрала ножик в необъятный карман и пошла прочь. — Если захочет что сказать, сам скажет. И кота не корми, пусть мышей ловит.

И ушла. Но я поняла — нет его. Старуха при нем опасалась, ко мне не лезла, а тут осмелела, скверну вырезать явилась. Значит — в бой. То есть подвал. Мне кажется, он прячет уйму секретов Черкеса, а мне до дрожи, до ужаса хочется знать их. Всё. Мне хочется проникнуть в самое нутро этого дома, в самую душу его хозяина. Мне кажется, единственный шанс выжить в этом дурдоме — знать.

На завтрак у меня горка сырников, обязательная каша — остыть не успела, значит старуха появилась не так давно. Кофе, апельсиновый сок. Я есть не хочу, но уговариваю себя — нужны силы. Горло все ещё саднит, умываясь я полюбовалась на синие отпечатки на нем, есть больно, но я жую сырник, расправляюсь с кашей, торопливо дую на кофе…

— Да, я знаю, что дура, — отвечаю я коту, который осуждает меня одним лишь взглядом. — Но ты знаешь, тут каждый хочет меня убить. А мне жить хочется… очень, как оказалось. И сидеть ждать смерти я не буду, я ещё побарахтаюсь.

Кот отвернулся — вылизывать яйца гораздо увлекательнее. Я оделась потеплее — внизу холодно, да и то таинственное крыло не отапливается, по нему сквозняк гуляют. Взяла бутылочку воды, два фонарика, обещала вернуться скрипке — и я готова. Меня ждут чужие секреты и я спешу им навстречу…

Сердце так стучит, что заглушает звук моих шагов. Успокаиваю себя — он точно не придёт. И мерзкая старуха теперь только в обед припрется за подносом, к тому времени нужно будет вернуться. У меня несколько часов. Вхожу в кладовку, протискиваюсь в узкую щель моего тайного прохода.

И ладони потеют от волнения. Я чувствую себя так, словно вошла в Нарнию. Тут — волшебный мир. Страшный конечно, но полный сказок, чужих тайн. Я словно третьеклассник, которому в руки попала карта сокровищ. Это… это чудесно. Страшно чудесно.

Теперь я никуда не спешу, убеждаю себя — время есть. Спокойно, не торопясь спускаюсь по крутым ступеням. Мне хочется быть первооткрывательницей, но теперь, скользя фонариком по стенам я вижу следы людей. Не в буквальном смысле, в буквальном здесь только лапки кота в пыли, здесь давно никто не был. Но вот ход в одну из комнат дома. Он заложен вполне себе современным кирпичом, раствор потекший висит серыми сталактитами. Досадно, мне бы хотелось быть первой здесь… но ход явно заброшен, никому не нужен и приберег мою долю тайн.

За спиной что о хрустнуло, я обернулась, едва не выронив фонарик — кот, просто кот… иду дальше. Дохожу до самого узкого места, протискиваюсь, потом по ступеням наверх. Сверху струится солнечный свет, и как-бы мне не нравилось подземелье, ему я рада.

— Что день грядущий нам готовит… — пробормотала я и вступила в комнату…

Все те же облезлые обои, облупившиеся фрески, я просто иду мимо. Я хочу в тот зал, что дарит чувство волшебства с примесью страха. И вхожу в него не без трепета — боюсь разочароваться. Мой мир, суженый до прутьев клетки так узок и ограничен, что разочарование бы просто добило меня. Но… здесь и правда волшебно.

Высокий потолок, узкие окна, на которых местами и стекол нет, хозяйничает сквозняк, порой забрасывая внутрь редкие, тут же тающие снежинки — на улице явно похолодало. К окнам я не подхожу, ещё не хватало, чтобы меня заметили. Я не танцую, хотя танцевать мне хочется, я просто обещаю принести скрипку…. Не знаю, как я верну свой смычок, но я это сделаю и обязательно сыграю.

Мне хочется спешить туда, где в прошлый раз я видела отпечаток женской руки, но я суеверна. Мне хочется проникнуться атмосферой этого места и я просто ложусь на пол. Глаза открыты — смотрю в далёкой потолок. Сегодня солнца почти нет, небо заволокло свинцовыми тучами, и пылинки для меня больше не танцуют. А может — обиделись, что я не принесла скрипку…

Я вдыхаю сухой холодный воздух. Ко мне подходит, мягко ступая на лапах кот. С животными хорошо — перед ними не нужно стараться быть правильной. Переживать, что они подумают обо мне. Можно просто лежать на полу, а коту все равно, он просто уселся рядом, и даже глаза прикрыл — ему хорошо. Я даю себе ещё одну минутку.

Я никогда не хотела замуж. Не могла понять, как это вообще, быть замужем? Мы всегда были втроём. Я, мама, Василек. Я знала, что у меня и у брата разные отцы, но кто они, где они — история умалчивала. Мы были втроём против целого мира, и мы справлялись… Пока мама была жива. В нашей маленькой вселенной какой-то мужик был чем-то инородным, нарушающим гармонию. Наверное, если бы мама привела мужчину, я бы устроила бунт — детский, бессмысленный и беспощадный.

И да, я никогда не хотела замуж… Но это место, оно было непросто волшебным. Оно было… себе на уме. Сейчас, стоило мне закрыть глаза я увидела себя в свадебном платье. Стены, которые сейчас пестрили потеками, камнем, с которого осыпалась штукатурка в моем видении ровного матового цвета, а лепнина наверху украшена позолотой. Я знаю, я была против золота, но это место… оно его хочет. На полу не старый паркет гармошкой. Мрамор. Место говорит, что мрамор спрятали за дешёвым деревом, дерево нужно убрать…

В напольных вазах свежие цветы. Много, океан цветов. Тихо играет оркестр. Слышится смех гостей. Кто там, среди гостей? У меня друзей нет, раньше они не нужны были, у меня была семья… Оркестр наигрывает что-то лёгкое и светлое, потом, когда закончится торжественная часть я непременно к ним поднимусь и мы со своей скрипкой покажем, насколько сильной может быть музыка…

Я все это знаю. А пока я шагаю, белое платье струится, ласкает мою кожу. Никогда не думала о том, каким было бы моё свадебное платье, но… оно идеально. В моих руках букет. Цветов вокруг так много, что мой аккуратный свадебный букетик просто бросает им вызов своей аскетичностью. Я сжимаю его почти до хруста стеблей — волнуюсь.

И иду… к нему иду. Свет огромных люстр отражается тысячью осколков в позолоте, в зеркалах, в бокалах, полных шампанского, в камнях, которыми усеяны украшения гостей. Свет вынуждает меня опустить взгляд… хотя скорее всего это просто страх. Я боюсь его видеть. Поднимаю взгляд, вижу его руку, протянутую ко мне, длинные тонкие пальцы, пальцы пианиста, очень скоро я надену на одно из них кольцо и… вытряхиваю себя из навеянного комнатой кошмара.

— Дьявольское место, — почти хриплю я, поднимаясь с пола. Встать сразу не смогла, сижу, пытаясь согреться обхватив себя руками. — Не нужно… не нужно меня заманивать, это не мои мечты, а твои.

Обвожу взглядом огромный зал — все та же облезлая штукатурка, сложившийся гармошкой паркет, вместо одной из люстр из потолка торчит массивный крюк и связка проводов. Но… я знаю, каким бы оно могло быть. Ухватываюсь за ближайшую вздувшуюся паркетную доску и тяну её к себе. Доска трещит и ломается. Под ней слой трухи, я откидываю её руками и вижу мрамор. Он снежно белый, кажется, что это лёд. По нему змеятся изломанные линии серого и голубоватого цвета.

— Зачем они его спрятали? — вслух удивилась я.

И тут же узнала — одна из больших мраморных плит сильно пострадала. Мрамор слишком дорог, чтобы кто-то занимался заменой и реставрацией, поэтому те, кто планировал пользоваться зданием в отсутствии хозяев просто настелили дешёвого паркета.

— У тебя теперь есть хозяин, — громко сказала я. — Вот ему и нашептывай… И картинки показывай. А я в сказки не верю.

Кот зевнул — он то не верил в мою категоричность. А я отряхнула руки и отправилась к оркестров ой сцене, там на стене меня ждал отпечаток женской руки.

— Так, хватит, — велела я себе и стряхнула неуместную сейчас меланхолию. — Сокровища сами себя не найдут.

Если честно, найти сокровища я и не мечтала. Но… почему-то же это крыло законсервировано. Черкес любит свой дом, возможно это единственное, что он любит, а здесь… не разруха, нет. Я думаю эти стены простоят ещё не одну сотню лет. Здесь страшное запустение. Так то пусть не сокровище, но какой-то секрет меня точно ждёт.

Поэтому — вперёд. По скрипучим ступеням на оркестровую сцену, здесь она вынесена на отдельный уровень, значительно возвышающийся над полом зала. Наверное, раньше здесь было очень красиво, сейчас грязь и обломки мебели. Отсюда виден весь зал, словно на ладони. Здесь отпечаток женской руки. Я снова прикладываю сверху свою. Закрываю глаза — вдруг, дом что-нибудь подскажет? Но он своенравен. Он только пичкает меня картинками о будущем, которого никогда не будет, одни лишь пустые фантазии. Делиться сокровенным он не намерен.