Жизнь за гранью

Глава 1

Клубная шлюха. Не мое любимое определение, но оно содержало в себе гораздо больше, чем прямой подтекст, который большинство людей связывали с ним. Будучи маленькой девочкой, мечтающей о светлом будущем, я стремилась не к этому, но то будущее потускнело, когда жизнь преподнесла мне слишком много уродливых истин Вселенной за слишком короткий срок.

Я не собираюсь сидеть здесь и ныть о разрушенном счастливом детстве, превратившемся в полный кошмар после одной ужасной ночи, и не собираюсь рассказывать о годе, проведенном, танцуя у шеста, чтобы прокормить себя и иметь крышу над головой. Это не про меня. Я — выжившая. Я приму то, что бросает мне жизнь, и найду способ поймать это с улыбкой. Я нахожу утешение в мире фантазий и магии, в местах, куда могу сбежать от тьмы и зла реального мира. Я смеюсь так много, как только могу, стараюсь не воспринимать жизнь слишком серьезно. Иначе никогда не выберусь отсюда живой. Несмотря ни на что, я не позволю горечи этого мира поселиться в моей душе и запятнать ее. Я делала все возможное, чтобы вырваться из жизни, угрожавшей погубить меня, чтобы найти ту, которая мне подходила, где я принадлежала бы кому-то, где у меня была бы семья.

— Мэйси! — крикнул Джаггер.

Я развернулась на своем барном стуле. Я сидела одна за стойкой, наслаждаясь необычным моментом тишины. Я никогда не находилась в покое. Тем более, здесь.

— Да, милый? — отозвалась я с легкой усмешкой.

— Принеси мне пива и тащи сюда свою сладкую задницу, — скомандовал он со своего места за столом, где по бокам от него сидели Чарли и Леви.

Я закатила глаза и наклонилась, чтобы достать пиво из холодильника.

— Я сама, малыш, — успокоила я проспекта, бросившегося мне на помощь.

Я подмигнула ему. Новички терпели достаточно дерьма от парней, я не возражала сделать все, что в моих силах, чтобы облегчить им жизнь.

Не сводя глаз с Джаггера, я неторопливо подошла к столу. Остановившись вне пределов его досягаемости, я покачала бутылкой.

— Кто-нибудь когда-нибудь учил тебя слову, которое в приличном обществе следует за просьбой? Рифмуется с «полста»? — спросила я приторно-сладким голоском.

Джаггер покачал головой, а Леви усмехнулся.

— Красивая и умная Мэйси. Не могли бы вы, пожалуйста, передать мне этот охлажденный напиток и сесть этой упругой попкой мне на колени? — спросил он хрипло.

Он не стал ждать, пока я пошевелюсь, просто наклонился со своего стула и схватил меня за талию, рывком усадив к себе на колени. Я тихонько взвизгнула, но рассмеялась.

Он нежно уткнулся носом в мою шею, и я погрузилась в его объятия.

Мне нравился Джаггер. Я питала к нему слабость. Он не был из тех, кого большинство женщин назвали бы красивым, учитывая, что половину его лица, от виска до кончика носа, портил неровный, пугающий шрам. Острый и мужественный подбородок скрывала длинная борода. Иссиня-черные волосы были взъерошенными, но всегда блестящими и чистыми. Он не был высоким — выше меня, даже если я на каблуках, хотя это мало о чем говорило, — но коренастым и мускулистым. Больше всего меня покорили его глаза. Самого ярко-зеленого цвета, который я когда-либо встречала, как два сияющих изумруда. А еще он мастерски владел языком. К тому же Джаггер относился ко мне с уважением. Как и большинство парней, но он воспринимал меня, как друга, а также как партнера по постели, и после того, как он использовал свой талантливый язык, вместе с другими органами, мы разговаривали часами.

— Дорогая, ты выглядела очень глубоко погруженной в свои мысли, — прокомментировал он, сжимая меня в объятиях. — Есть ли что-то, в чем я и мои всезнающие советники можем помочь?

Он кивнул на Чарли и Леви, которые изо всех сил старались выглядеть мудрыми.

Я посмотрела на них, а затем расхохоталась.

Чарли был немногим старше ребенка, он подался в проспекты сразу после школы и заработал свою нашивку еще до того, как смог законно пить алкоголь. Ему было всего двадцать, и его мальчишескую внешность еще не испортила жестокая жизнь, которую он выбрал. Из-за коротко подстриженных светлых волос и классически красивого лица, его легко принимали за студента колледжа. Тем не менее, стоило только взглянуть на его нашивку и татуировки, покрывавшие мускулистое тело, как лоскутное одеяло, чтобы узнать правду. «СЫНЫ» у него были вытатуированы даже на костяшках пальцев, в дополнение к татуировке на спине. Мотоклуб был его жизнью. Он оставил бы его, только оказавшись в гробу… или в наручниках.

Леви был одним из старших членов «Сынов Тамплиеров» филиала Нью-Мексико столько лет, сколько я себя помню. Его лохматые седеющие волосы касались плеч, и он дорожил своими длинными усами, несмотря на то, что они вышли из моды десятилетия назад. Его татуировки выцвели, а живот выпирал от слишком большого количества выпитого пива, но вам бы все равно не захотелось оказаться с ним не на одной стороне, тем более что он никогда не ходил без своего большого страшного ножа, пристегнутого к поясу.

— Ничего такого, чем я хотела бы озадачить вас троих, — ответила я, делая глоток пива. — Оставлю вам решать такие проблемы, как мировой голод и глобальное потепление, — нежно поддразнила я.

Хотя они были закаленными мужчинами, которые, как я знала, могли быть чертовски страшными, если бы представился случай, они также были моей семьей. Верные до конца, готовые умереть друг за друга. Я провела с ними два года и чувствовала, что ради меня они тоже, возможно, подставят свои шеи. Или я так считала из-за чертова оптимизма, пропитавшего меня насквозь.

Мы еще немного посмеялись и пошутили, а потом начал прибывать народ, и еженедельная пятничная вечеринка стала набирать обороты. Не то чтобы эти люди нуждались в определенном дне недели, чтобы расслабиться.

Другие клубные девушки, а именно Скарлетт и Кимберли, взяли на себя смелость встать у шеста в углу комнаты и в какой-то момент устроить стриптиз для парней, хотя на них с самого начала было не так много одежды. Здесь было два типа клубных девушек. Во-первых, такие как Скар и Ким, которые всегда носили кожу, самые короткие юбки и самые высокие каблуки. Они не беспокоились о том, чтобы ублажать мужчин на глазах у всех. Об этом свидетельствовал тот факт, что Скар просто позволила одному из парней стащить ее со сцены и утянуть в тускло освещенный, но все равно видимый угол, чтобы заняться сексом. А еще были такие девушки, как я. Конечно, мне нравились мои каблуки, но одежду я носила больше в стиле хиппи. Меня вряд ли можно было лицезреть распростертой на капоте машины на обложке мужского журнала. И мне не нравился секс на публике. К счастью, мужчины уважали это и никогда не пытались принудить к такого рода вещам.

— Как насчет того, чтобы свалить отсюда? — прошептал Джаггер мне на ухо, водя пальцами по краю моей юбки.

Я улыбнулась и слегка кивнула, мой взгляд зацепился за что-то в другом конце комнаты. Точнее, за кого-то. Глаза Хансена прожигали меня насквозь и не отрывались от моих, даже когда Джаггер уводил меня за руку. Я боролась с чувством, которое испытала в тот момент, тем же самым, что я испытывала всякий раз, когда эти голубые глаза встречались с моими. Я также боролась с очевидной яростью, пляшущей в этих глазах, когда он сосредоточился на наших с Джаггером сомкнутых руках. Затем ярость исчезла, сменившись пустым взглядом, метнувшимся в нашу сторону как раз перед тем, как я завернула за угол.

***

— Уверена, что не хочешь поговорить о том, что заставило тебя витать за миллион миль отсюда? — спросил Джаггер, затягиваясь сигаретой.

Я повернула голову, чтобы посмотреть на его профиль.

— Ничего такого, чем бы стоило забивать твою хорошенькую головку, — мягко поддразнила я.

Джаггер повернул голову, рассматривая меня.

Мы только что финишировали во втором заходе очень продуктивного сексатона. Я была измотана и, определенно, пресыщена. Как всегда, я была счастлива расслабиться в его комнате и просто позабавиться.

— Твоя бабушка? — предположил он, не сдаваясь.

Я фыркнула.

— Я стараюсь не тратить слишком много мозговой активности на эту пожилую летучую мышь. Я и так трачу час в неделю в ее присутствии, этого достаточно, — честно сказала я.

Помимо клуба, бабушка была единственной частью семьи, которая у меня оставалась на этой земле. Она всегда была злой, и сейчас чахла в доме престарелых после того, как ей поставили диагноз болезнь Альцгеймера. Не то чтобы у нее шарики за ролики заехали. Она достаточно крепко держалась за свой разум, чтобы помнить, каким разочарованием я была для нее, и старалась напоминать мне об этом при каждой встрече. О ней и о том, как глубоко ее острый язычок ранил меня, знал только Джаггер.

— Ты знаешь… — сказал Джаггер, медленно затягиваясь, и выражение его лица стало серьезным: —…ты лучше этого.

Он обвел рукой комнату.

— Не то чтобы мне не нравилась твоя компания в спальне и за ее пределами… — он подмигнул, прежде чем его лицо снова стало серьезным. — Ты заслуживаешь лучшего. Ты умная, красивая. Мир может предложить тебе больше, чем это.

Я слегка вздрогнула от такой речи, исходящей от Джаггера. Он жил ради клуба. Дышал им. Провел здесь намного дольше, чем я свои два года, учитывая, что ему было чуть за тридцать, и он присоединился к клубу, будучи моложе меня. Я приподнялась на локте и подперла голову рукой.

— Да, точно, мне есть, что предложить миру, — саркастически ответила я. — К тому же, ты бы пропал без меня. Признай это, — поддразнила я.

Лицо Джаггера не просветлело от моих слов.

— Серьезно, детка. Есть люди, которым подходит такая жизнь, которые заслуживают того, чтобы жить в сером цвете. Ты же заслуживаешь большего, чем может дать тебе кучка байкеров.

Я позволила его словам проникнуть в меня.

— Ты ошибаешься, — прошептала я. — Я видела, на что похож мир за гранью… без семьи… без кого-либо. Он уродлив. И уж точно, черт возьми, ничего не может мне предложить, — решительно ответила я.

И вновь в моем голосе не звучала жалость к себе, только уверенность. Уверенность в том, что эта жизнь — лучшая для меня. Во всяком случае, пока. Я не слишком увлекалась планированием будущего. Я была девушкой, живущей настоящим.

Он испытующе посмотрел на меня, затем улыбка вернулась на его лицо. Он затушил сигарету и обхватил мои бедра, притягивая меня к себе.

— Ну, я чертовски уверен, что мне есть, что тебе предложить, — пробормотал он. Его стояк, вдавливающийся в мой живот, служил тому доказательством.

Я позволила легкому покалыванию желания согреть все мое тело, и в течение следующего получаса стать единственным, о чем я могла думать.

***

Я тихо закрыла дверь в комнату Джаггера. Было раннее утро, единственное время, когда в клубе было спокойно, как в могиле. Мое любимое время. Когда я могла провести пальцами по разномастным фоторамкам в коридоре, глядя на историю братства, на верность, удерживающую эту семью вместе. Да, изнанка такой семьи может быть суровой и соскальзывать прямиком на черную сторону черно-белого спектра, но, по крайней мере, они не лгали о том, кем являлись. Большинство семей прятали свои секреты и проступки в шкафах, за семейными фотографиями и детскими игрушками. Они были рабами общества, которое указывало им, как правильно жить, как правильно действовать, и приковывало к этой жизни. Жизни, которой я скорее умру, чем посвящу себя. Я знала, будь я мужчиной, то вступила бы в ряды «Сынов». Но, увы. Моя вагина давала мне два варианта, если я хотела быть частью жизни, которая, казалось, идеально мне подходила: либо оставаться клубной девкой, либо стать старушкой.