Жизнь за гранью

Глава 4

Я проснулась от жара. Сильного жара. Потому что была буквально переплетена с Хансеном. Я моргнула пару раз, просто чтобы убедиться, что не попала в какую-нибудь суперреалистичную, великолепно удивительную, но в то же время фантастическую сказку. Нет. Все было по-настоящему. На самом деле, я наполовину лежала у него на груди, моя нога перекинута через его бедра. Его руки крепко обхватывали мои плечи и талию. Он буквально источал восхитительную смесь сексуальности и мужественности.

В какой-то момент ночью моя обувь и кимоно были сняты, и я лежала только в шортах и майке.

Я проигнорировала стук в черепе. Я бы провела двенадцать раундов с Тайсоном, если бы это привело меня туда, где я находилась в данный момент. Мои глаза скользнули по его обнаженной груди.

Повторяю — обнаженной.

Четко очерченные грудные мышцы, как будто вылеплены из глины, а его грудь была определенно лучшей из всех, что я когда-либо видела. У него отсутствовали татуировки, кроме одной над сердцем: слова «Semper Fidelis» (прим.: Semper fidelis (от лат. Всегда верен) — фраза активно используется в массовой культуре как девиз морской пехоты США), набитые поверх креста и кинжала. Я нахмурилась, увидев на груди шрам, затем перевела взгляд дальше. Плечи и руки тоже были без чернил, чему я обрадовалась. Кому взбрело бы в голову портить мускулистое совершенство?

Я слегка приподнялась, рассматривая его лицо. Расслабленное сном, его обычно напряженное лицо выглядело нежным и спокойным. Я приподнялась, не в силах удержаться, и мягко прикоснулась губами к его губам. Даже если это единственный момент, который у меня был, я собиралась убедиться, что извлекла из него максимум. От моего движения его тело напряглось, и его руки переместились так, что я оказалась полностью на нем, а его стояк прижался ко мне. Внизу живота вспыхнуло желание. Наши губы, плотно прижатые друг к другу, внезапно опалило огнем. Его губы двигались синхронно с моими, переходя изначально от нежного поцелуя, к глубокому и влажному. Именно такой поцелуй я представляла, мечтала о нем с тех пор, как попробовала неделю назад. Этот поцелуй, казалось, превзошел все мои ожидания, став одним из лучших в истории со времен Лео и Кейт в «Титанике».

Хансен резко отстранился, и его лицо стало напряженным. В глазах горело желание, но челюсть была твердой, а шея пульсировала от сдержанности.

— Ты ранена, — отрезал он хрипло.

— Я в порядке, — запротестовала я, наклоняясь вперед.

Я бы истекала кровью от ножевого ранения, но воспользовалась бы шансом, что Хансен, казалось, забыл о том, что я ему не интересна. Позже, когда он, наконец, меня отбросит, я об этом пожалею, но сейчас полностью сосредоточусь на мгновенном удовлетворении.

Он держал мою голову осторожно, но прилагал достаточно усилий, чтобы наши губы не встретились.

— Мэйс, ты сейчас испытываешь каждую каплю моей сдержанности. И скажу тебе, что я почти на гребаном волоске после того, как попробовал вкус этих губ лишь раз, когда мечтал о них целый год, — прорычал он. — И они чертовски намного слаще, чем я помню. — Его глаза потемнели. — А я помню, детка.

Каждая часть моего тела, казалось, превратилась в желе от его слов, а мои трусики увлажнились от его сексуального тона и взгляда. Я даже не уловила намека на то, что он сдерживался целый год, просто набросилась на него.

На этот раз его осторожности было недостаточно, чтобы помешать мне коснуться его губ, и Хансен, казалось, остановился на долю секунды, прежде чем ответить на мой яростный поцелуй с мощью, соперничающей предыдущему мгновению.

Он перевернул меня на спину, вжимая в матрас твердым телом, почти погребая под горой мускулов. Я обхватила его талию ногами, нуждаясь в трении, нуждаясь в том, чтобы его тело было как можно ближе.

Хансен оторвался от моих губ, его глаза затуманились.

— Детка, ты должна сказать мне прямо сейчас, нужно ли нам остановиться. Потому что после этого момента я уже не смогу, — резко выпалил он.

— Единственное, чего я хочу, — чтобы ты перестал разговаривать, — хрипло приказала я, нуждаясь, чтобы он оказался внутри меня еще вчера. Или, точнее, год назад.

Он изучал мое лицо долю секунды, затем его рот вернулся для еще одного жестокого, прекрасного нападения. Его ладони пробегали вверх и вниз по моим бокам, наконец, обхватив грудь. От этого касания я тихо простонала ему в рот.

Его тело исчезло с моего, и я уже собиралась запротестовать, когда Хансен потянулся к моей майке.

— Руки вверх, — приказал он.

Я подчинилась, наблюдая за ним сквозь ресницы. Он зашипел, когда я расстегнула кружевной лифчик, как только он отбросил майку в сторону. Его реакция на мою обнаженную грудь заставила мои и без того влажные трусики промокнуть от желания. Он толкнул меня обратно на кровать и впился губами в мой сосок.

Я ахнула от ощущения, водя ладонями по его гладкой голове. Его руки переместились к моим шортам, быстро расстегивая их и стягивая с меня вместе с трусиками. Его внимание переместилось на клитор, я ахнула, почти достигнув оргазма, от прикосновения его мозолистых пальцев.

— Чертовски мокрая, — выпалил он, не сводя с меня глаз.

Хансен встал, и я наблюдала, как он снимает джинсы, являя себя во всей своей великолепной красе. Он потянулся к прикроватной тумбочке, схватил презерватив и быстро натянул его.

То, как он это делал, — я не сводила с него пристального взгляда, — было самым эротичным зрелищем, что я когда-либо видела.

Затем он оказался на мне, и все, казалось, исчезло, кроме его тела на моем. Его глаза удерживали меня в плену. Он нежно провел ладонью по моему лбу.

— Детка, ты в порядке? — спросил он тоном, который контрастировал с яростной потребностью, пылающей в его глазах.

Этот момент требовал суровой честности.

— Лучше, чем когда-либо за всю свою жизнь, — прошептала я.

Хансен слегка вздрогнул, его глаза вспыхнули. Затем он оказался внутри меня. Наполняя. Поглощая. Каждый удар возносил ввысь, и каждым ударом я дорожила. Ощущением его внутри меня, его телом, прижимающимся ко мне. Тем, с какой нежностью он смотрел на меня, об этом я мечтала с первого момента, как только увидела его. Если бы это было все, что у нас когда-либо будет, я бы лелеяла это воспоминание до конца своих дней. Все было не так, как с кем-то в клубе, это было чертовски по-другому. На более глубинном уровне.

Он перевернул нас, так что я оказалась сверху, оседлав его. Его руки легли на мои бедра.

— Хочу видеть, как ты объезжаешь меня, детка, — прорычал он. Его ладонь обхватила мою грудь.

Так я и сделала. Объездила его, и не медленно и нежно, как до этого двигался он. А быстро и яростно, устремляясь в погоню за кульминацией, которая разрушит мой мир. Все это время мои глаза не отрывались от лица мужчины, в которого я была влюблена целый год.

Оргазм поразил меня, как тонна кирпичей или взрыв фейерверка. Все мое тело содрогалось, пока я каталась на волнах желания. Я смутно заметила, как Хансен перевернул нас обратно, в то время как я вцепилась в его спину, царапая кожу, и он продлевал мой экстаз, врезаясь в меня жестко и дико.

Он издал звук, означающий собственное освобождение, его рот был в нескольких дюймах от моего.

Мы замерли, тяжело дыша. Я вглядывалась в его лицо, позволяя красоте момента проникнуть в мою душу. Его пальцы легко пробежались по моим губам.

— Сейчас… — хрипло сказал он, — положено начало тому, что единственный мужчина будет тонуть в этом тесном бархате, — твердо заявил он. — Сейчас… — продолжил он, — я, наконец, заявил права на то, что принадлежит мне.

Я моргнула от его слов, мое сердце воспарило, но я не могла осознать происходящего.

— Это всегда было твоим, — прошептала я, как влюбленная идиотка, но мне было плевать.

Он моргнул, затем завладел моими губами.

После этого мы долго не разговаривали.

***

— Прими, — скомандовал Хансен, протягивая мне две таблетки.

Мы стояли в его маленькой, но впечатляющей кухне. Оба потягивали кофе, мои волосы еще не высохли после душа. На мне была его футболка, доходившая почти до колен. На нем были джинсы, две верхние пуговицы расстегнуты.

Я изо всех сил пыталась отвести взгляд от его четко очерченных косых мышц живота и темных волос, выглядывающих снизу.

— Обычно я принимаю экстази только на рейвах и дабстеп-концертах, но ладно, чувачок, — серьезно сказала я, пожимая плечами.

Он слегка ухмыльнулся.

Я приняла таблетки, запив их кофе.

Хансен ласково пригладил мои торчащие волосы.

— Тебе очень больно, детка? — мягко спросил он.

Я все еще не привыкла к его нежным словам и таким же прикосновениям, поэтому мне потребовалось мгновение, чтобы осознать его вопрос.

— Нет, ничего такого, с чем бы я не сумела справиться, — честно ответила я.

Он посмотрел на меня, затем мотнул головой в сторону барной стойки.

— Садись, я приготовлю тебе завтрак.

Он крепко поцеловал меня, прежде чем слегка хлопнуть по попке и повернуться к холодильнику.

Я молча обошла кухонный островок и уселась на один из табуретов. Я обернулась, любуясь видом на пустынный и холмистый ландшафт, открывавшийся из раздвижных дверей. На горизонте не виднелось ни единого дома, и казалось, что мы в глуши, единственные два человека, оставшиеся на планете. Я обернулась назад, вероятно, к лучшему виду. Спине Хансена, которая была не только мощной и мускулистой, но и с татуировкой эмблемы клуба. Я изо всех сил старалась не пускать слюни в кофе.

Несколько минут мы молчали, единственным шумом было шипение сковороды и звон кастрюль и мисок. Молчание не создавало неловкости, но я была не из тех, кто преуспевает в том, чтобы долго держать рот на замке. Выяснилось также, что я была не из тех, кто упивается моментом, о котором мечтала целый год.

— Что это? — внезапно спросила я.

Хансен повернул голову, приподняв бровь в немом вопросе.

— Ну… — продолжила я, — …ты, вроде как, ни к кому не проявляешь интереса. А на прошлой неделе загоняешь меня в угол на кухне и зацеловываешь насмерть. Потом говоришь, что я тебе не нужна. Теперь это…

Я помахала рукой между нами. Как только мозги догнали язык, я мысленно отругала себя. Неужели нельзя просто насладиться моментом относительного домашнего блаженства с мужчиной, по которому я сохла? Нет. Моему глупому языку пришлось задать вопрос, почему произошло то, что произошло, потенциально разрушая все это.

Лицо Хансена посуровело, и он снова переключил внимание на плиту, снимая сковороду с огня. Затем обогнул стойку и подвинул мой стул так, чтобы встать передо мной, обхватив ладонями мое лицо.

— Только потому, что я не проявлял к тебе никакого интереса, не значит, что я не был заинтересован, Мэйси, — ласково сказал он. — Я был. На самом деле, я был очарован этой девушкой, которая, казалось, излучала счастье и доброту. Эта девушка не принадлежала той жизни, которую выбрала, она заслуживала большего, лучшего.

Он пристально вглядывался в мое лицо.

— Поэтому я ждал, пока она это поймет. Увидит, что ее доброе сердце и нежная душа будут растоптаны, если она останется. Но я потерял самообладание, силу воли, в ту ночь, когда увидел, как ты танцуешь, будто тебе плевать на весь мир, будто твоя жизнь — это солнечный свет и радуга. — Его рука играла с моими коротко подстриженными волосами. — Я наказываю себя за это, детка. За то, что попробовал тебя на вкус, чего не должен был себе позволять. Прошлым вечером, видя, как тебя швырнули через всю комнату, как гребаную тряпичную куклу, — его челюсть напряглась, — я решил, что больше не буду ждать. Ты будешь жить этой жизнью, принадлежа мне. Я позабочусь о том, чтобы ничто не растоптало тебя, не уничтожило твою доброту, — твердо сказал он.