Без Оливии

— У вас есть дети? — сверля меня взглядом, спросил Нейт, и я была готова поклясться, что услышала разочарование в его голосе.

Но прежде, чем я успела прояснить ситуацию, вмешался Девон.

— Двое детей. Маленьких. И им надо спать.

Отлично. Теперь он даже не использует полные предложения.

— Вы можете выключать их на время сна, если необходимо, но в таком случае, возможно, просушка займет на день больше.

Нейт окинул взором меня, затем перевел более жесткий взгляд на Девона.

— Я вернусь в понедельник утром, — сообщил он, после чего развернулся к входной двери и вышел.

Во мне возникло странное желание остановить его, пока он шел к двери, разъяснить все те нюансы, что Девон так удачно опустил, но все уже стало неважным.

Я развернулась к Девону с мечущим молнии взглядом.

— Какого черта это было? — я перешла на крик не столько из-за шума вентиляторов, сколько из-за раздражения его поведением.

— Что? — закричал он в ответ.

Было очевидно, что и он тоже раздражен.

— Ты заставил думать того парня, что у нас совместные дети!

Девон закатил глаза и вышел из кухни, направляясь в гостиную. Он подошел к окну, раздвинул шторы и стал наблюдать за отъезжающим грузовиком, который, как я предположила, принадлежал Нейту.

— Я не делал ничего подобного, Эви. Просто он полный кретин.

— Что именно в его поведении тебя заставило считать его кретином?

— Ты не видела, как он пялился на тебя.

— Что? — воскликнула я. Пожалуй, еще ни разу в жизни мой голос не становился настолько пронзительным. — Ты ненормальный. Даже если он смотрел на меня, это не дает тебе права вести себя с людьми как придурок. Никогда не видела, чтобы ты вел себя так.

— Я возвращаюсь в свой дом, застаю тебя с каким-то незнакомцем, который пялится на тебя и чуть ли не трахает взглядом, и должен просто расслабиться и делать вид, будто ничего не происходит?

— ДА! — завопила я, задыхаясь, мой пульс участился, а руки начали трястись. — Ты не имеешь права ничего с этим делать. К тому же, он был вполне вежливым. Даже милым. Ты не должен был вести себя с ним как неандерталец. Бога ради, он думает, что мы женаты!

— Ты расстроена, потому что я прогнал подрядчика? Ты собиралась пойти с ним на свидание, Эви? Ты не ходишь на свидания. Никогда.

— Я хожу на свидания.

— Ни разу после Эллиота.

Его слова больно ранили меня. Я так и застыла с открыт ртом. Он знал, что я не любила говорить об Эллиоте.

— Мы общаемся иногда, — продолжил Девон. По его взгляду я поняла, что он намеренно хочет задеть меня. — Он ненавидит тебя. Ненавидит то, что ты с ним сделала. Ты знаешь, это из-за тебя он уехал из страны. Он даже не мог просто находится на одном континенте с тобой.

— Замолчи, — прошептала я.

Меня шокировало то, с какой язвительностью он это произнес. Никогда прежде он не говорил со мной с такой злостью.

— С какой стати? Думаю, настало время поговорить начистоту. Мы оба молчали слишком долго.

Я замотала головой.

— Я не буду говорить с тобой, пока ты себя так ведешь. Ты делаешь больно. Сейчас я тебя не узнаю.

— Это я, Эви. Я — после долгих лет мучений. Думаешь, люди не меняются после того, через что я прошел? Видеть, как умирает моя жена. Как у меня забирают того, кого, как я думал, смогу защитить. В ее смерти не было никакой закономерности, особой причины. Ничего не имело смысла, что бы я ни делал. Мне оставалось только смотреть, — он со злостью шагнул ко мне. — А потом — ты. Вечно притворяющаяся не тем, кто ты есть.

Я аж задохнулась от изумления.

— Я никем не притворяюсь, — шепотом выдавила я. — Ты расстроен, Девон, я это понимаю, но не нужно срываться на мне. Я ничего не сделала.

— Вот в этом-то и проблема. Ты ничего не делаешь. Никогда. Только притворяешься. Ты притворяешься с самой первой нашей встречи. Притворяешься, что между нами ничего не происходило. Притворяешь, что не ощущаешь недосказанности каждый раз, как мы оказываемся в одной комнате. Это так утомляет: притворяться, что ты не привлекаешь меня.

— Я не притворяюсь, — полепетала я, еле сдерживая слезы.

Девон подошел ближе.

— Еще как. Все время. Даже сейчас. И я устал от этого.

Он наступал все ближе, и я начала пятиться назад, пока не наткнулась спиной на холодильник. Он уперся руками в дверцу прямо на уровне моих глаз, зажимая и блокируя меня.

— Эллиот не рассказывает мне, за что он тебя ненавидит. Говорит, что это не его секрет, чтобы рассказывать. Но я по его голосу слышу, насколько сильно ты ранила его. — Он не отрывал взгляда от моих глаз, а его лицо было так близко к моему. Я не боялась, что он ударит меня, но боялась, что что бы ни произошло в тот момент, это бы навсегда все изменило. — Но я знаю твой секрет. Это тот же секрет, что и я хранил все эти годы.

— Прошу, Девон, не надо.

— Не надо что? Быть честным хотя бы раз? Быть настоящим? Чего ты боишься? Эллиота нет. Оливии больше нет. Сейчас есть только ты и я. Мы единственные, кому можем навредить. Мы можем только разрушать друг друга.

— Я не хочу больше причинять боль, — пролепетала я, взглядом умоляя его закончить свою тираду.

Позволить нам продолжать прибывать в том месте, где нет признаний, а лишь усугубляющиеся проблемы, которые мы предпочитаем не замечать.

— Мы годами причиняли боль друг другу, Эви.

Я согласно кивнула и шепотом ответила:

— Я знаю.

Он осторожно прижался лбом к моему лбу. Его дыхание коснулось моего лица. Я робко подалась вперед, сжимая его рубашку в руках. Так хотелось прикоснуться к нему, но я боялась, что со временем дать ему уйти уже будет слишком тяжело для меня.

— Очень долгое время мы оба старались казаться лучше, чем мы есть. А потом появилась Руби. Такова жизнь. Клянусь тебе всем, что у меня есть, что я любил Оливию. Я любил ее и семью, что мы создали вместе. Ни разу я не подумал, что ошибся, Эви. И сейчас так не думаю. Но я совру, если скажу, что никогда не задумывался, что бы было, сделай я другой выбор. Что не задавался вопросом, а какова была бы жизнь вместе с тобой. Если бы только…

— Прошу, не делай этого. Мы не можем сделать это.

— …если бы только я не ушел в день первой нашей встречи.

Наконец-то я дала волю слезам, которые, казалось, сдерживала днями. Даже годами. Уткнувшись лицом в его грудь, сильнее прижимаясь к его футболке, я разрыдалась. Я часто плакала в предыдущие месяцы от потери лучшей подруги. Но эти слезы, возможно, были самыми душераздирающими. Сколько раз в первый год знакомства я желала того же самого? Хотела, чтобы он попросил мой номер телефона, предпринимал какие-то действия, добивался меня. Сделал хоть что-нибудь, чтобы я могла претендовать на него вместо Оливии. Дал мне хоть каплю надежды, что мои чувства взаимны.

Я почувствовала, как он прикоснулся к моей голове сзади и прижал к себе еще крепче. Я ощущала прикосновение губ к своим волосам, слышала успокаивающие слова, как он говорил, что все будет хорошо. Наконец, мои слезы иссякли. Но не потому, что я выплакала всю боль, что сидела во мне годами. Нет. Я нашла в себе силы сдерживать их, как делала всегда. Вновь воздвигала стену вокруг себя, кирпичик за кирпичиком, подальше пряча свое сердце. Так же, как я сделала много лет назад. Это было единственно правильное решение, единственный способ сохранить все как было, и я не собиралась терять кого-то еще.

Я быстро выскользнула из его объятий, смахнув рукой оставшиеся слезы, схватила сумочку и выбежала из дома. Я слышала его шаги, слышала, как он звал меня по имени, поэтому выйдя за дверь, плотно закрыла ее и надеялась, что это охладит его желание идти следом за мной.

Я села в машину и поняла, что из-за града слез, текущих по лицу, не вижу ключи в сумочке. С трудом нащупав их, я завела двигатель и тронулась. Проехав около мили вниз по улице, мне все же пришлось остановиться. Слезы так сильно застилали взгляд, что я едва разбирала дорогу. Я остановилась на парковке у заправки и дала волю слезам. Я рыдала и рыдала, пока они совсем не иссякли, полностью истощив меня.

Оказавшись дома в своей студии, я надеялась с пользой провести остаток дня и немного поработать. И вот тут я осознала, что оставила камеру на кухонном столике в доме Девона. И на меня снова накатила волна рыданий.