Измена. На осколках счастья

И тут внезапно Маша сама ослабила хватку и рук, и ног сразу, разжала тиски, и я смог всплыть на поверхность, откашляться и глотнуть живительного воздуха.

А Маша стала уходить ко дну!

Не-е-ет! Дать мне шанс выжить, а самой погибнуть? Не позволю!

Когда жена расслабила хватку, я почувствовал её ладошки на своей талии, бедрах, икрах… Нет! Она скользила вдоль меня вниз, уходя ко дну. Собрался нырять за ней, набрал побольше воздуха и тут понял, что Маша успела ухватить меня за лодыжку и держалась за неё. Умница моя! Потерпи, я скоро.

Нырнул за ней, перевернулся в воде, согнулся калачиком и дотянулся до своих лодыжек руками, крепко схватил жену за кисть, она как раз отпустила мою ногу, и резко рванул вместе с ней наверх, к воздуху. Всплывать пришлось за счёт работы ног и свободной руки.

Маша уже не подавала признаков жизни, абсолютно не сопротивлялась и не помогала мне. Так мы и всплыли. Я откашлялся, глубоко вдохнул и перехватил жену поудобнее: одной рукой под подбородок так, чтобы её голова оказалась вровень с моей, и направил её лицом вверх. Затем локтем той же руки крепко зафиксировал плечо любимой, чтобы помешать ей перевернуться и наглотаться ещё больше жидкости. Второй рукой и ногами я со всей силы грёб к берегу.

Повезло, что он был уже близко, требовалось срочно доставить Машеньку на сушу и там проверить дыхание. Течение ослабло. Или нам в процессе борьбы за жизнь удалось отдалиться от него. Около минуты я плыл и тянул за собой бессознательную Машу, пока не почувствовал дно. Тут уже встал на ноги, быстро подхватил жену на руки и с максимальной скоростью вынес любимую на берег.

Только бы успеть её спасти, только бы успеть...

Аккуратно положил Машу на берег и прощупал пульс. Слава Богу, он был. Затем проверил нос и рот, они, к моему облегчению, оказались чистыми, без песка и прочей гадости. Вспомнил из курса ОБЖ, что нужно избавить жену от лишней жидкости.

Для этого сел на ближайший пенёк и быстро перевернул любимую, уложив животом себе на бёдра так, чтобы её голова оказалась ниже таза, затем резко надавил на корень языка двумя пальцами для провоцирования рвотного рефлекса и стимуляции дыхания. Маша начала сильно кашлять и рваться речной водой.

— Давай, милая, потерпи, малышка. Скоро вода кончится, а тебе станет лучше, – подбадривал свою девочку, хотя самому было больно смотреть на её страдания. Маша продолжала кашлять, а я придерживал её волосы одной рукой, локтем которой фиксировал голую спинку, пока другой продолжал вызывать рвотные позывы у жены, помня, как это жизненно необходимо.

Маша явно уже сама дышала, хоть и продолжала откашливаться, её трясло мелкой дрожью. Слава Богу, не дошло до искусственного дыхания и непрямого массажа сердца. Очень боялся сделать что-то не так, ведь никакой практики в реанимации утопающих у меня не было, одна теория со школы. – Давай, счастье моё, мы справимся, девочка. Самое страшное уже позади.

Маша перестала рваться и кашлять, смогла уже несколько раз глубоко вдохнуть и устало повисла на мне в таком неудобном положении.

— Машенька, ты как, малышка? Не тошнит больше, дышать не больно? – уточнял состояние жены, успокаивающее поглаживая свою девочку по спине. – Если сильно плохо, я тебя на руках донесу до кустов, где у меня осталась борсетка, в ней есть телефон, попробуем скорую хоть на окраину леса вызвать, ближе к посёлку. И туда тоже донесу тебя, только скажи, родная.

— Не надо, Лёш. Мне уже лучше, спасибо. Не хочу напрасно бабушку тревожить. Дышать нормально и почти не тошнит. А вот поза явно неудобная, да и холодно сильно...

Поверил Маше и решил, что, видимо, воды в её лёгких и желудке больше не осталось, потому нежно перевернул на коленях свою замёрзшую красавицу и усадил лицом к себе. Для ускорения согревания придумал обеспечить максимальное соприкосновение наших тел, ведь ни сухой одежды, ни огня поблизости не было, а Машеньку ощутимо колотило.

При этом жена расположилась у меня на коленях, сырыми трусиками прижимаясь к моему паху, а голой грудью с твёрдыми холодными вершинками и ледяным животиком прислоняясь к моему торсу. Тело начало реагировать на близость любимой женщины, но я игнорировал эти сигналы, поскольку первоочередной задачей было согреть и успокоить моё сокровище. Для этого гладил Машины ручки, растирал влажную кожу от плеч до локтей и дальше до кистей рук, резко водил ладонями по бёдрам и икрам, пытаясь добиться её согревания. Затем покрепче прижал к себе любимую, продолжая интенсивно гладить уже стройную спинку, также покрытую мурашками, надеясь поделиться с женой своим теплом и укрыть от пережитого ужаса.

Жена благодарно обняла меня в ответ, положила голову на левое плечо и принялась тихо всхлипывать в моих объятиях.

— Машенька, я рядом и больше никогда тебя не оставлю. Не плачь, родная. Всё позади. Сейчас я тебя начну растирать сильнее. И ты согреешься, прижмись покрепче, любимая.

Продолжил растирать ей спину, резко водил руками вверх-вниз по прохладной, влажной коже. Случайно задел пальцами резинку сырых трусиков. Их бы тоже следовало снять, но это грозило мне окончательной потерей самообладания. В случае нашего полного соприкосновения в интимной зоне, если любимая продолжила бы прижиматься к моему члену, но уже без последней защищающей её честь полоски ткани, даже не представлял, как оградить её лоно от моего случайного, но такого желанного проникновения. Я и так уже отошёл от ужаса и страха смерти и чувствовал невообразимое желание продолжать жить, желательно не выпуская Машеньку из своих объятий. А мой член тем временем уже реагировал на близость своей девочки и напряжённо вставал, пытаясь преодолеть барьер из нашего сырого белья, требуя выпустить его наружу и позволить согреть малышку сексом.

Но преданная мною на свадьбе красавица точно никогда не простила бы такой слабости. Потому поддаваться искушению явно не стоило. Жена скоро должна была отойти от шока и осознать, в чьих объятиях она находилась и к кому так страстно прижималась – к предавшему её доверие и разбившему сердце неверному супругу! И пофиг, что безмерно любящему и бесконечно сожалеющему о той измене.

Нехотя убрал руку повыше, подальше от влекущих трусиков и продолжил растирать лопатки любимой, зарываясь пальцами в шикарные мокрые пряди волос. Говорить не хотелось. Я боялся разрушить момент нашего, вероятно, последнего единения, а Машенька просто слишком устала и пыталась успокоиться. Жена тряслась и дрожала в моих объятиях. Эх, сейчас бы костёр развести, раз уж более приятные варианты обогрева не прокатывали.

— Машунь, ты как, счастье моё? – шёпотом на ушко спросил свою девочку. – Давай я тебя хотя бы донесу до той поляны, где наши вещи остались? Разведём вновь костёр, там и зажигалка в борсетке есть, как раз согреешься, малышка. Раз ты к бабушке и в больницу не хочешь...

Ругать за безрассудство решил потом, как и оправдываться за свою слежку. Сейчас было важно лишь согреть неугомонную красавицу.

— Нет, Лёш, всё потом, – стуча зубами, выдала Маша, потом внезапно добавила уже шёпотом, прямо в мои губы, – у меня есть более интересное предложение по нашему обогреву, – и припала своими устами к моим, ещё крепче обняв, будто ожидая сопротивления или возмущения.