Love Lockdown

Сакура сияет, нежно сжимая его.

— Видишь ли, это то, что мне нужно, чтобы ты сделал…

Штаб-квартира Акацуки

Три куная одновременно попали в центр мишени на дальней стороне поляны, но Итачи неудовлетворенно фыркнул.

Солнце только начинает скрываться за горизонтом, и он активирует шаринган и делает шаг к цели, намереваясь вернуть ее, когда…

Хлюп.

Итачи оборачивается, держа в руке еще один кунай. Его острые глаза запоминают каждую деталь леса и поляны — ничего необычного, и он не чувствует поблизости чужих чакр. Тем не менее, его взгляд сужается еще больше, когда он делает шаг вперед.

Хлюп.

Рука Итачи судорожно сжимается, и на этот раз кунай в его руке вонзается в ствол ближайшего дерева. Несколько гниющих апельсинов падают с покрытых листвой деревьев, но ничто не способно издавать этот отвратительный звук.

Хлюп.

Левый глаз вундеркинда Учиха хаотично дергается.

Хлюп.

— Кай! — рявкает Итачи, сложив руки в печати.

Тишина.

Итачи позволяет себе роскошь снисходительной ухмылки — вполне вероятно, что его глупый младший брат или кто-то из его генетически измененных друзей могли разместить несколько гендзюцу, ориентированных на местоположение, в окрестностях, и он только что случайно столкнулся с одним из них. Он продолжает свой путь к цели, когда…

Хлюп.

Итачи глубоко вздрагивает; это не просто гендзюцу, а психологическая война самого вопиющего, самого низменного типа…

Когда до него доходит осознание, его глаза снова сужаются. Осторожно, чтобы не делать слишком резких движений, он лезет во внутренний карман плаща и медленно достает одно из шоколадных печений Конан. Ему всего несколько дней, но оно все еще сохраняет свой характерный запах, а это все, что ему нужно.

Итачи садится, скрестив ноги, в центре поляны, держит печенье на ладони… и ждет.

Проходит одна минута. Потом вторая. А потом третья.

Итачи слышит тоскливое хлюпанье, такое тихое, что он едва слышит его, доносящееся из-под кучи листьев примерно в пяти футах от него. Он ухмыляется, а затем тянется вперед, кладя печенье перед кучей листьев.

Проходит еще две минуты, прежде чем Итачи с удовлетворением видит, как одно из щупалец неуверенно выбирается из листьев и дергается в направлении предложенного печенья. Он делает глубокий вдох и задерживает дыхание.

Считая, что берег чист, мистер-Дарси-или-Дориан-Грей вылезает из кучи листьев, истекая слюной в ожидании своего любимого лакомства. Он медленно продвигается вперед, слегка хлюпая, его щупальца тянутся к печенью…

А затем, совершенно неожиданно, он чувствует, как знакомая пара ледяных рук обвивается вокруг его мягкого живота и поднимает его вверх, пока он не встречает не менее знакомый багрово-черный взгляд.

— Дориан Грей, — медленно произносит Итачи, — мы снова встретились.

Дориан Грей встревоженно хлюпает.

Сакура атакует свою боксерскую грушу быстрыми ударами, основанными только на грубой силе, когда она чувствует знакомый рывок в своей чакре. Куноичи с ухмылкой бросает свою боксерскую грушу, снова натягивая свои обычные усиливающие чакру перчатки. Это не заняло слишком много времени.

Идти по следу ее призванного слизняка несложно; она использует простое дзюцу, которому ее научила Тсунаде-шишоу, и через несколько мгновений она стоит посреди поляны, которая, как она знает, находится за пределами штаб-квартиры Акацуки — совершенно одна.

Сакура слегка хмурится; где мистер Дарси?

Почти сразу же, как сама мысль завершается в ее голове, она оказывается прижатой к стволу дерева, на волосок от самого Учихи Итачи.

Он воспользовался ее очевидным удивлением, чтобы ухмыльнуться, и, к ее возмущению, поднял ее слизня, который сочился по всему шоколадному печенью в явном удовлетворении.

— Сакура, — невозмутимо говорит Итачи. — Если бы ты так сильно хотела меня увидеть, ты могла бы просто написать письмо.

Челюсть Сакуры отвисает, а лицо горит от негодования.

— Что… что ты сделал с мистером Дарси? И я не хотела тебя видеть!

Итачи моргает, глядя на слизняка, которого он держит в своих руках.

— Мистер Дарси? Что за глупое имя? И я ничего не сделал Дориану Грею, он просто оказался поддающимся определенным формам убеждения.

— Как ты смеешь шантажировать моего слизня шоколадным печеньем! — Сакура визжит, теряя самообладание. — И что, черт возьми, такое «Дориан Грей»?

Двое из них смотрят друг на друга несколько минут; чувствуя тревогу и страдая от надвигающегося страха, что два шиноби S-ранга могут сыграть с ним в перетягивание каната в любой момент, Дориан-Грей-мистер-Дарси медленно отходит к своей куче листьев, забирая с собой печенье.

Сакура смотрит, как он уходит, и Итачи пользуется моментом, чтобы собраться с обычным самообладанием.

— Сакура, — мягко говорит он. — Чему я обязан честью твоего визита?

Сакура усмехается и приближается к нему, тыкая его в ключицу.

— Не иронизируй надо мной, Учиха. Ходят слухи, что… это…

Итачи элегантно поднимает бровь.

— Что?

— Что ты начал это дело! — шепчет Сакура, драматично жестикулируя. — Тебе не кажется, что это просто маленькое совпадение, что на нашем свидании я сказала тебе, что мы не можем, знаешь ли, ходить куда-нибудь вместе, потому что наши деревни враждуют, а два дня спустя мы внезапно оказываемся на одной стороне в войне против Звука?

Итачи лишь ухмыляется, глядя куда-то вдаль.

— …Ах. Ты признаешь, что это было свидание.

Сакура была очень близка к тому, чтобы выкорчевать ближайшее дерево и ударить им по голове Учихи, но после нескольких секунд выполнения дыхательных упражнений Кисаме ее сдавленное рычание наконец стихло.

— Неважно, было ли это свидание или что-то в этом роде. Важно то, сознательно ли ты начал международный инцидент или нет.

Итачи скрещивает руки на груди, бесстрастно глядя на разгневанную куноичи.

— А это проблема?

Свирепый взгляд Сакуры снова появляется, и она скрещивает руки в ответ, молча глядя на него.

Удивительно, но Итачи уступает первым и вздыхает, отводя взгляд от заходящего солнца.

— Сакура. Я буду первым, кто признает, что не сдается легко, и я не остановлюсь ни перед чем, чтобы получить то, что хочу.

Розововолосая куноичи моргает от этого самоанализа.

— …Это ответ? — неуверенно спрашивает она.

Итачи смотрит на нее сверху вниз.

— Это то, что ты хочешь, чтобы это было.

Словно по обоюдному согласию, они покидают тень поляны, ступая на знакомые мятные поля. Запах такой же невероятно чистый и свежий, как и прежде, и Итачи снова не может сдержать кашель; когда он поднимает глаза, то видит улыбку, мелькающую в уголках рта Сакуры, как будто она тоже вспоминает ту ночь.

— Знаешь, ты иррациональный человек, — вздыхает Сакура, опускаясь на колени среди растений Каменной мяты. — Я обязательно добавлю это в свою книгу.

Итачи издает тихий звук несогласия в глубине своего горла, следуя ее примеру.

— Наоборот, я очень сдержанный и рациональный человек, и я никогда не совершаю никаких действий без логического списка очень веских причин, стоящих за ними.

— Да неужели? — Сакура смотрит на него. — Не мог бы ты объясниться по поводу этого инцидента?

Один уголок его рта приподнимается.

— Это противоречило бы всем моим самым глубоко укоренившимся принципам.

Сакура не может сдержать смех, направляя взгляд на скрытую штаб-квартиру Акацуки.

— Держу пари, если бы кто-нибудь сказал тебе год назад, что ты когда-нибудь захочешь с кем-то встречаться, ты бы ответил, что это противоречит всем твоим самым глубоко укоренившимся принципам.

Итачи хмурится, недовольный точностью ее заявления.

—…Очень хорошо. Звук, как всегда, досаждает всем и каждому. Война между Звуком и Листом тянется уже много лет, и зашла в полный тупик. Нужно было ввести новый элемент, предназначенный для смещения хрупкого баланса с одной стороны на другую». Он делает паузу, глядя на свою спутницу. — Поскольку рассматриваемый новый элемент склоняет чашу весов в твою пользу, я удивлен, что ты выражаешь свою озабоченность по этому поводу.

Сакура немного краснеет.

— Как бы то ни было. Я просто удивлена, что ты поступил так… самоотверженно.

В его глазах мелькает веселье.

— Я не признавал, что играю в этом какую-то роль. Конечно, мы обсуждаем это чисто гипотетически. И слово «самоотверженность» никогда не будет использоваться для точного описания меня, Сакура.

— Конечно, — Сакура закатывает глаза и продолжает, не обдумывая должным образом свое следующее утверждение. — Итак, если бы ты был катализатором всех этих событий, что бы ты выиграл?

Шаринган исчезает из его глаз, оставляя их черными, как ночь, пока Итачи молча смотрит на нее, а Сакура сглатывает. …Возможно, это был не лучший вопрос.

— Я думаю, ты прекрасно знаешь, что я должен получить, — мягко комментирует Итачи, встречаясь с ней взглядом.

Тем не менее, ученица Годайме Хокаге и легендарная куноичи сама по себе, Сакура опускает взгляд на листья мяты под ней.

— Может быть, знаю.

Тишина между ними тяжелая, а ночь почти тошнотворно прекрасна, и Итачи напрягает весь свой интеллект, очень хорошо понимая, что именно это Кисаме назвал бы подходящим моментом для удара.

Итачи наклоняется вперед, все еще немного не зная, что именно он собирается делать…

….Сакура почти инстинктивно повторяет его движения…

…А потом взрывается гигантская глиняная бомба, слегка маниакальный смех Дейдары эхом разносится по всей округе, и слышится далекий звук хихиканья Тоби.

— Ни хрена, сучки! — Усиленный чакрой рев Хидана присоединяется к эху смеха Дейдары. — Возьмите это, вы, генетически измененные унылые подростки! Правильно, я пошел туда! Не ждите пощады и принимайте свою гребанную гибель, суки! Это должно научить вас гендзютсу нашего особенного озера!

Итачи моргает.

Несмотря на то, что он никогда не смотрел ни одного эпизода «Романтики АНБУ» за всю свою жизнь и был полным и абсолютным романофобом, вдобавок ко всему, Итачи знаком с концепцией момента. Совсем не слишком знакомый, но достаточно знакомый, чтобы понять, что он был. И его только что фактически разбили, растоптали, пережевали и выплюнули.

Сакура нервно смеется и хлопает его по руке, почти не в силах поверить в масштабы того, что почти произошло, — она приходит в себя и медленно и неуклонно удаляется от него.

— Эм. Итачи. Я поговорю с тобой позже, ладно?

— Сакура… — Итачи сжимает ее запястье, но опаздывает на долю секунды и не ловит ничего, кроме цветка сакуры.

Итачи несколько мгновений смотрит ей вслед, стараясь, чтобы его черты оставались такими же бесстрастными, как всегда, даже в одиночестве.

У его ног раздается тихий хлюпающий звук, и вундеркинд Учиха смотрит вниз, чтобы найти Дориана Грея. Подавив вздох, он наклоняется и поднимает слизня.