Опаленные мечты

* * *

— Когда мне ждать внука, Рокко?

Я замираю, услышав вопрос свекра. Не смею оторвать взгляд от тарелки передо мной.

— Равенна еще молода, — говорит рядом со мной мой муж. — Мы планируем повременить пару лет.

— Тебе тридцать пять, — рычит Элио. — Времени на ожидание у тебя нет. А что, если первой будет девочка?

— Может, Рокко хочет подольше насладиться тем, что его жена принадлежит только ему. — Мужчина, сидящий дальше за столом, хмыкает. — Я бы так и сделал.

Все за столом разражаются хохотом. Я беру край скатерти между пальцами и сжимаю.

— Разумно. Нет ничего более отвратительного, чем сиськи женщины после того, как она закончит кормить грудью. Обязательно запиши ее к пластическому хирургу сразу после этого, — издевается Элио, а затем кивает в сторону моей правой руки, заметив, что я замерла, когда собиралась отложить вилку. — Что случилось с ее рукой? Ты слишком груб в постели, Рокко?

— Да никогда, — с ухмылкой отвечает Рокко, и тут же раздается новый взрыв смеха.

— Пойдемте лучше сыграем в карты и расслабимся. Рокко, отправь свою женщину домой. — Мой тесть встает и предлагает остальным мужчинам следовать за ним. И как только я подумала, что хуже уже быть не может, его следующие слова доказывают, что ошибаюсь. — А вы знаете, что мой сын получил свою жену во время игры в покер?

Больше сил терпеть не осталось. Я хватаю сумочку и спешу в другой конец столовой. Не останавливаясь в фойе, в том же темпе иду к входной двери, где Алессандро стоит у стены в своей обычной позе, с прямой спиной и сцепленными за спиной руками. Я берусь за ручку и, не дожидаясь его, выбегаю на улицу. Только когда меня обдает холодным свежим воздухом, нахожу в себе силы сделать вдох. Когда Алессандро выходит на улицу, я уже стою у его машины и дрожу от холода. Я совсем забыла взять пальто, когда выходила из дома.

Я ожидаю, что он спросит, какого хрена так выбежала. Но он молчит. Вместо этого снимает пальто и протягивает его мне. В глазах стоят слезы, когда смотрю на пальто, которое он держит в руках. Я дрожу от холода, но не решаюсь его взять. Если Рокко увидит, как я принимаю подношение телохранителя, Алессандро будет все равно что мертв.

— Равенна.

Мое сердце учащенно забилось. Алессандро впервые назвал меня по имени. Его взгляд устремлен на мою щеку. Он поднимает руку и большим пальцем убирает слезинку. Крошечные волоски на моей шее поднимаются от его прикосновения. Я чувствую каждую мозоль на его ладони, когда он еще раз проводит пальцем под моим глазом, перед тем как убрать руку.

— Равенна, я жду. — Его голос глубже, чем обычно, и в нем чувствуется некая непривычная злость, как будто он чем-то рассержен, но пытается это скрыть. Снежинки падают на его черные волосы и пиджак. До этого момента я даже не замечала, что идет снег. Алессандро снова поднимает пальто передо мной.

Я смотрю в сторону дома и, только убедившись, что никого нет, поворачиваюсь и просовываю руки в рукава. На Алессандро пальто доходит до колен, на мне — до щиколоток.

Перевожу взгляд на руку Алессандро, держащую открытую дверь на заднее сиденье машины, и обхожу его. Взявшись за ручку, забираюсь на пассажирское сиденье и закрываю за собой дверь. Затем жду.

Через несколько секунд водительская дверь открывается, и Алессандро садится за руль. Он ничего не говорит. Ни тогда, ни во время часовой поездки в особняк.

Единственный свет в моей спальне исходит от ноутбука передо мной, который отбрасывает бледный отблеск на стены, покрытые записями и картинами. Я смотрю на фотографию Натали, впиваясь взглядом в ее теплые карие глаза, которые словно отвечают на мой взгляд. Созерцание этого снимка всегда успокаивало меня. Больно, но это помогало мне сосредоточиться на своей цели. Каждый раз, когда засыпаю, я вспоминаю ее лицо.

За день до того, как ступил на порог особняка Пизано, я посетил ее могилу и поклялся, что отомщу за ее смерть. Око за око. Жена Рокко Пизано за мою. Я поклялся в этом.

Однако сейчас, глядя на фотографию Натали, испытываю совсем другие чувства, те самые, которые уже давно кипели в моей душе. Раскаяние. Стыд. Чувство вины. Они давно гложут меня, потому что засыпаю с мыслями уже не о карих глазах, а о зеленых. Вместо того чтобы мечтать о хладнокровном убийстве Равенны Пизано, представляю, каково это — чувствовать ее под собой, слышать ее стоны, объявить ее своей.

Сегодня вечером, увидев, как Равенна идет рядом со своим мужем, а он обнимает ее за талию, я чуть не взорвался от злости. Едва сдерживался в порыве убрать руку этого ублюдка. Мне хотелось схватить ее и крикнуть: «Она моя!», чтобы все услышали.

Безумие. И это безумие нужно остановить.

Я нажимаю на значок в левом верхнем углу, и на экране появляется изображение с камеры, установленной у дома Рокко.

Когда я пришел в дом Рокко Пизано, план его убийства был уже готов, продуман до мельчайших деталей. Я представлял себе план мести как огромную каменную крепость, вздымающуюся к небу. Твердой. Непоколебимой. Если только не возникнет непредвиденных обстоятельств, которые заставят действовать раньше, чем предполагалось, план останется в силе. Никаких исключений.

Над кроватью висит распечатанный график каждого этапа, все шаги стратегически распределены на два месяца. Первый этап — гараж. Второй — уничтожить его строительный бизнес и выставить его неспособным дураком перед доном. Следующим пунктом идут финансы Рокко. Только покончив с материальными делами, я планировал перейти к четвертой фазе — заморочить ему голову.

Заставить его бояться за свою жизнь, зная, что в тени таится угроза, — это самая сильная пытка. Неуверенность. Постоянно оглядываться через плечо. План состоял в том, чтобы заставить Рокко поверить в то, что кто-то пытается его убить, и затянуть эту сцену на несколько недель, пока один только хлопок винной пробки не заставит его наложить в штаны. После этого предстояло убить его отца. А в конце — жену. Перед тем как убить этого чертова Рокко Пизано и сжечь его красивый дом дотла.

На экране Рокко въезжает на белом кабриолете и паркуется на подъездной дорожке. Я смотрю на детонатор у себя под боком. Сигнал от бомбы, которую заложил под его спортивный автомобиль, все еще активен и готов к дистанционной активации. При хорошем исполнении смерть от взрыва — это, к сожалению, очень быстрая и довольно безболезненная смерть. А смерть, которую я задумал для Рокко Пизано, нельзя назвать ни быстрой, ни безболезненной. Я планировал взорвать эту машину через две недели, в качестве тактики устрашения. А когда привожу план в действие, я никогда от него не отступаю.

Мои мысли уносятся к Равенне, когда она стоит на заснеженной подъездной дорожке, а ветер развевает несколько прядей волос, выбившихся из пучка. Я встряхиваю головой, пытаясь избавиться от этого образа. Но вместо того, чтобы исчезнуть, эта сцена продолжает воспроизводиться в памяти, зацикливаясь на ее грустном лице и слезе, скатившейся по щеке.

Моя каменная крепость начинает сотрясаться. По ее бокам появляются длинные тонкие трещины, и один большой кусок ее укреплений отламывается.

Его отдаленный стук раздается в моей голове, когда Рокко выходит из машины и направляется к особняку. Я чувствую толчок, когда беру в руки детонатор и нажимаю большим пальцем на красную кнопку.

Восемь лет поисков и планирования… под угрозой срыва. И все из-за слезинки женщины, которую я поклялся убить.

Как капля воды точит камень. Упорно.

Рокко поднимается по лестнице, доходит до входных дверей.

Кап.

Я нажимаю на кнопку.

Машина взрывается, ее гладкий спортивный корпус поднимается на несколько футов в воздух в клубах огня, дыма и обломков.

Невольно улыбаюсь, глядя на оранжевый отблеск на испуганном лице Рокко Пизано, лежащего на земле. Возможно, это от взрыва, но я готов поспорить, что от шока. Интересно, он описался?

Что ж, я перепрыгнул с первой фазы на четвертую. Пора перестроиться и вернуться на путь истинный. Этот сукин сын потеряет все, что ему дорого, прежде чем я покончу с ним. Его роскошная жизнь вот-вот закончится.

Не отрывая глаз от экрана, беру трубку и набираю номер Феликса. Звонок раздается дважды, затем отключается. Я снова нажимаю на кнопку.

— Что? — рычит он.

— Ты записал меня?

— Сейчас час ночи!

Я переключаю сигнал на другую камеру, с которой Рокко виден лучше.

— И что?

— Я ложусь спать в восемь! — кричит Феликс.

— Хватит ныть и ответь.

— Ты в курсе, что берут за ставки? Бриллианты! Чтобы играть с ними, тебе понадобятся камни стоимостью не менее полумиллиона.

— Знаю. Феликс, ты меня записал?

— Да, да, сумасшедший ты мой, я записал тебя. Игрокам запрещено самим приезжать, поэтому за тобой пришлют машину. Секретность и все такое. Ты узнаешь время и место встречи утром перед игрой.

— Хорошо. — Я снова переключаю канал связи. Рокко и несколько охранников пытаются потушить пожар. — А как у нас обстоят дела с телом, о котором я просил?

— У нас никак. Я, как проклятый гробовщик, копаюсь тут ради тебя. Скажи мне дату, когда оно тебе нужно.

— Забирай, как найдется подходящий кандидат, и храни у себя, пока я не позвоню.

— Хранить? — кричит он. — Да, где мне, по-твоему, хранить чертов труп?!

— У тебя же есть морозильник?

— А что я скажу Гваделупе, если она решит приготовить carne asada и обнаружит в морозилке гребаный труп?

— Кто такая Гваделупе?

— Моя девушка, — огрызается он.

Я от удивления вскидываю брови.

— Тебе девяносто.

— Мне семьдесят пять! И, к твоему сведению, Лупе говорит, что я не выгляжу ни на один год старше пятидесяти.

— Скажи ей: «Извини, детка, это всего лишь работа». Она поймет. И, пожалуй, отведи ее проверить глаза.

— Да катись ты к черту, Аз.

Линия обрывается.

Я беру черный бархатный мешочек, лежащий на столе рядом с ноутбуком, и достаю небольшой зеленый камушек, поднимая его к свету. У Драго Попова, безусловно, хороший товар.