Дело Кристофера

— А он тебя довел, однако, — задумчиво говорит Керри.

— Знаешь, раньше я считала, что самое страшное — ненависть. А теперь понимаю, что отсутствие уважения намного хуже.

Разговор с Брюсом я откладываю до отъезда подруги. Наши сцены семье Прескотт вовсе ни к чему, но как только буфер исчезает, я не выдерживаю. Оставаться с Брюсом один на один я больше просто не могу, а потому собираю его вещи и выкатываю в коридор чемодан. Не будь я беременна, я бы купила в честь такого события вино, ведь я даже вспомнить не могу, когда в моей квартире в последний раз появлялся алкоголь. Хотя, о чем это я? Это у меня его нет, а у Брюса определенно имеется. После переезда Брюс взялся за старое. Только теперь он не пьет, а выпивает, то есть делает это не так тотально и демонстративно, но запах не спрятать. Видимо, без подобного допинга терпеть нашу жизнь он не может. Боже, я нескоро решусь повторить опыт гражданского брака. Да и брака вообще.

Когда открывается дверь, я сижу на кухне и жду. Девять вечера, где он был? Хотя, какая разница?

— Джоанна, что все это значит? — гневно спрашивает Брюс, показывая мне чемодан.

— Пошел вон. — А я лаконична. У меня были заготовлены аж две речи. Одна на случай мирного урегулирования вопроса, вторая — скандала. И первая начиналась со слов «прости пожалуйста, но нам не по пути», а вторая «я больше не могу это выносить, ты просто мерзавец, который на всю катушку пользуется своим положением». И вдруг «пошел вон» — все, на что меня хватает. Я итак отдала ему больше, чем была должна. Пусть я им пользовалась в своих целях, но еще заботилась. Работу искала, еду готовила, к бутылке не подпускала, стирала рубашки… А в ответ что? Ты слишком много на квартиру потратила?! Радуйся, что я этих денег не потребовала с тебя! О нет, я определенно не скоро захочу снова жить с кем-то. — Меня от одного твоего вида тошнит. Пошел. Вон.

Дальше он припоминает мне целую кучу всего. Ночь с Шоном, и то, что я стерва, и то, что со мной невозможно жить, потому что я пытаюсь контролировать каждый шаг. А мне пофигу. Череда повторений моего коронного «пошел вон» обрывается феерическим полетом тарелки, от которой Брюс уворачивается с огромным трудом. И повисает тишина. А потом колесики чемодана с хрустом проезжаются по осколкам и громко хлопает дверь.

О да. Посуда бьется на счастье.

Моя голосовая почта заполняется быстрее, чем я успеваю ее вычищать. Сочтя себя достаточно оскорбленным, чтобы подсунуть ответную свинью, Брюс отправился прямиком в Ньюкасл. К моим родителям! Моим! Тем самым, которые должны были встать на мою сторону, но этого не сделали, потому что со стороны наш с Брюсом разрыв выглядит примерно так: мы жили вместе, и все было чудесно (ведь я не вдавалась в подробности происходящего за закрытыми дверями), а потом вдруг я взбрыкнула и выгнала его из нашей общей квартиры, присвоив все себе. Отличненько! Экая я стерва. Разумеется, все в шоке. И теперь доказать, что Брюс не несчастный и не обездоленный, нереально. Моя мама не оставляет попыток склеить нашу крепкую и дружную семью. В последнем телефонном разговоре я психанула и рявкнула: раз вам всем вместе так хорошо, то вот вы втроем и живите. После этого мама заплакала, и я тоже заплакала, но добавить ее номер в черный список это мне не помешало, в общем, теперь она атакует мою голосовую почту. Кстати сказать, Брюс тоже не жаждет трогательного воссоединения, но упрямую меня не аист принес! Маму разумными доводами не возьмешь! Для нее Брюс — зять-мечта.

— Джоанна, Брюс ведь переживает, он живой человек, да, не идеальный, но и ты тоже. Тебе уже почти двадцать семь…

— Двадцать шесть с половиной! — шиплю я на голосовую почту.

— А ты продолжаешь распугивать всех мужчин на расстоянии мили!

— Что?! — восклицаю я так, что студенты у соседнего окошка качают головами, забирают сумки и отходят подальше.

— Джоанна, хотя бы поговори с Брюсом… Нет, лучше мы все приедем и вместе поговорим…

Я сбрасываю сообщение и вздыхаю. Этого-то мне для полного счастья и не хватало. Пишу смс:

Если вы притащите ко мне Брюса на поводке, я даже на Рождество ездить к вам перестану! Хватает того, что вы заставили его сделать мне предложение!

Ага, я шантажирую собственных родителей! И решительно не понимаю, зачем продолжаю слушать отповеди мамы. Жажду услышать, что прощена? Меня не за что прощать! Если они не понимают, почему я поступила именно так, если они предпочитают верить Брюсу, то это у них проблемы, не у меня. Ах если бы все в жизни было так просто, ведь они самые близкие мне люди… Иногда я завидую бесчувственности Шона.

И, что самое грустное, из-за этого глупого сообщения я опаздываю на экзамен картерианцев. Их зелененькие лица даже заставляют меня почувствовать укол вины.

— Итак, у вас час на подготовку теоретического материала, потом практическая часть на ЭВМ. — Они это уже слышали, но энтузиазмом горят глаза только у Энрике Каддини. Неужели я была такой же? Не уверена! Например, сейчас я не в состоянии придумать хоть что-нибудь остроумное, чтобы подбодрить молодежь, в голове пусто-пусто. — Ну что ж, всем удачи, тяните билеты и приступайте к работе, — за неимением других вариантов коряво заканчиваю я свою крошечную речь.

Каддини бросается к моему столу первым. Будто в этой аудитории есть хоть кто-то, кто жаждет пальму первенства у него отобрать… Он хватает самый верхний билет, смотрит на вопросы, брови чуть-чуть хмурит, разворачивается и, не глядя по сторонам, идет на свое место, по пути чуть не сшибая мою Хелен. Ему не до внешнего мира. И пока следующая девушка пытается решить, какой из билетов станет для нее судьбоносным, думаю, итальянец успел настрочить уже половину ответа на первый вопрос. Она так яростно водит ручкой по бумаге, что парта раскачивается!

Или мне только кажется? Я отчего-то не очень хорошо себя чувствую. Мой лоб мокрый от пота. Это так странно, тут везде кондиционеры, да и пудры я не пожалела…

— Вам плохо? — спрашивает Ребекка Йол, обеспокоенно глядя на меня своими огромными голубыми глазами. Кажется, они даже больше, чем обычно. Откуда она взялась прямо перед носом? Здесь же Хелен была…

— Каддини, позови Роберта. Он на кафедре, — с трудом выговариваю я.

— Эм, профессора Клегга в смысле? — Недоуменно переспрашивает Каддини.

Но я не могу ответить — все чернеет.

***

Каддини

Я никогда не видел столько крови. Вокруг все кричат и паникуют. Винить в этом некого. Зрелище парализующее, но я понимаю, что теперь каждая минута дорога. Бегу к кафедре, на ходу набирая скорую. Слышу топот ног позади.

— Бекс? — удивляюсь я. Не замечал за ними с Док особенной близости…

— Я позову и Картера тоже. Он сейчас на совете проректоров.

— А ты откуда знаешь?

Меня больше удивляет не идея собрать всех знакомых, а то, что Бекс в курсе расписания ректора. Но она не отвечает, только закусывает губу, будто проболталась. Я бы непременно стребовал с нее ответ, если бы на другом конце провода не взяли трубку. Я объясняю ситуацию, и врачи спрашивают, не беременна ли Док. Черт возьми, откуда мне знать? Благо, я добегаю до кафедры и вместо того, чтобы объяснить Клеггу ситуацию, выпаливаю:

— Профессор, Док беременна? — А после этих слов ужасно краснею. Потому что… ну потому что она мой преподаватель и вопрос звучит крайне двусмысленно. Заведующий кафедрой параллельного программирования ошарашенно моргает. — Это не я, это врачи, — поясняю я, окончательно смутившись. Клегг аж подпрыгивает, догадался, что что-то случилось:

— Д-да, — нервно отвечает он. — Что происходит?

— Бежим! Это я не вам, — бросаю я в трубку. — В смысле да, говорят, она беременна. — А у меня в ответ интересуются на какой она неделе.

От греха подальше сую телефон Клеггу, ни на минуту не останавливаясь. Мне ужасно страшно: Док ведь высокая, но тоненькая, как в ней поместилось столько крови? Профессор Клегг, видимо, давно не был в спортзале, по лестнице он бегать не в состоянии. Пыхтит и хрипит в трубку.

Влетая в аудиторию, я даже начинаю злиться. Док лежит на полу, а вокруг стоят студенты, отворачиваясь и зажимая рты руками. Ничего не делают, не уходят — просто пялятся!

— Что стоите? Все еще ждете, что у вас примут экзамен? Брысь все отсюда, — рявкает Клегг.

— Кроме Каддини.

Ну, наверное, я польщен. Однако все равно неловко. Не знаю, что является более личным — то, что я являюсь свидетелем интимных подробностей жизни Док или то, что она всегда такая решительная и несгибаемая сейчас совершенно беззащитна. Какое счастье, что у нее есть друзья в этом университете. Я бы не хотел лежать без сознания в комнате, полной перепуганных незнакомцев и ждать скорую.

Телефон Док вибрирует, подъезжает к краю стола. Чтобы он не упал, хватаю его и на автомате открываю смс-сообщение. Никогда бы такого не сделал в любой другой ситуации…

Джоанна, ты не имеешь права игнорировать нас с матерью! Ты хоть представляешь, каким для нас потрясением стало, когда на пороге объявился Брюс и сказал, что ты его прогнала?! Ты месяцами скрывала, что отношения у вас не складываются, тем более, что вы были вместе целых полтора года. Естественно нам тяжело свыкнуться с этой мыслью! Перезвони мне, я не стану передавать трубку маме…

Стараясь поменьше думать, я набираю номер отца Док и звоню ему. Потому что, помнится, слышал, будто живут они не в Сиднее. Им потребуется время, чтобы добраться…

— Здравствуйте, мистер Конелл, — говорю я. — Я студент вашей дочери, дело в том, что у нее прямо на нашем экзамене… предположительно случился выкидыш, и ее забирают в больницу…

Пауза, в течение которой Клегг старательно крутит пальцем у виска и делает огромные глаза.

— Выкидыш? Какой выкидыш? — ахает отец Док. Эм… видно, она скрывала больше, чем думают ее родители. И я кретин.

Нервно сглатываю, поднимаю глаза и натыкаюсь взглядом на ректора. Внезапно меня посещает мысль, что в наибольшей безопасности в этой комнате именно Док.

— Вы здесь? Вы еще здесь? — разрывается динамик телефона.

— Да, я здесь, — спешно отвечаю я.

— Мы выезжаем. Пожалуйста, позаботьтесь о Джоанне.

Отец моей преподавательницы просит меня о ней позаботиться. Мир сошел с ума?

— Да, конечно… — тем не менее, уверяю я его.

— Передай Джону, что им лучше не брать с собой Брюса, иначе я еду за патронами, — сухо говорит мне Клегг, но смотрит почему-то на Картера.

Тот внезапно отмирает и вдруг поворачивается к стоящей рядом и пепельно-бледной Бекс.

— Съезди ко мне домой, возьми из верхнего ящика прикроватной тумбочки черный мешочек и привези его, — велит ректор Ребекке и отдает ключи от машины. Не от дома. Она прячет глаза, на меня не смотрит, просто молча уходит. Изобилие информации взрывает мне мозг… Может, это сон? Кажется, логика во всем происходящем отсутствует напрочь. За последние несколько минут я узнал об обитателях университета больше, чем за два с половиной года учебы!

Пока мы ждем скорую, Клегг держит Док за руку. Его губы беззвучно шевелятся, думаю, он молится. А Картер, просто неподвижно стоит. Не двигается, не разговаривает. Просто стоит. Неуютно. Сам я смотреть не могу, кровь все не останавливается, на узоре линолеума прекрасно видно, насколько больше стало алое пятно.