Никогда тебя не забуду

* * *

Сердце громко бухало, выскакивало из груди, и, казалось, именно сейчас пробьет дыру в грудной клетке. Я уверенными шагами иду в родительский дом. Водитель Антона Геннадьевича высадил меня в трехстах метрах от территории. На всякий случай, чистая предосторожность от лишних вопросов.

Обнимаю себя руками и несмело прохожу внутрь дома.

Страшно…

Настолько виноватой за всю свою короткую жизнь я себя еще не чувствовала. Сейчас, словно нашкодивший котенок, вся трясусь.

На пути мне пока никто не встречается.

Облегченно выдыхаю и плюхаюсь устало на диван в гостиной. Уже ни о чем не думая, я не слышала никаких звуков. Меня окружает только одно — ничем не нарушаемая тишина в доме.

Она расслабляет. Окутывает в свои цепкие объятия и заставляет выкинуть все тревожные мысли из головы. Сейчас хорошо. Не хочу думать, куда все подевались. Это не важно. Хочу побыть одна. Устала.

Я хожу по тонкому льду. Хочется все забыть и просто отпустить ситуацию. Каждый раз думаю об этом и соглашаюсь, а потом…

Снова паника и спутанные мысли.

Хлопаю пару раз в ладоши, и свет в комнате гаснет.

Положив руку под голову, удобно устраиваюсь на мягком ложе и пытаюсь погрузиться в миры грез, но мне этого не дают. Гулкие шаги и взволнованные мужские голоса раздаются со стороны лестницы.

Распахиваю глаза и настороженно прислушиваюсь. Может, мне показалось?

Нет. Не показалось.

Хлопок и по глазам бьет очень яркий свет.

— Явилась, значит! — Звучит издевательский тон где-то в стороне. Раздраженно жмурюсь от неожиданной перемены освещения и приподнимаюсь, чтобы сесть.

Перед глазами плывет. Всего несколько мгновений, а после я отчетливо вижу одну фигуру, грозно нависшую надо мной, как самая настоящие скала. Взгляд мечется от отца к полу и обратно.

— Можно так не смотреть на меня? — заявляю я, отодвигаясь в другой угол дивана.

Стискиваю зубы. Вот смелая идиотка! Нужно сидеть и беспомощно хлопать ресницами, изображая дуру, а не рот открывать. Слова обратно не вернешь. Тушуюсь и не поднимаю глаз.

— Ну и как ты мне все объяснишь? — строго спрашивает отец. Его ощутимое раздражение заполняет комнату, а может, и весь наш дом.

— Нечего объяснять. Я испугалась, поэтому сбежала. — Кратко поясняю отцу, не поднимая на него взгляда.

На подсознательном уровне я знаю, что его обмануть нельзя. Он словно детектор лжи. Всегда мог на этой самой лжи меня подловить.

Воцарилась тишина. Только звук тикающих настенных часов ее нарушает. Странно. Когда я пришла, не обратила на них никакого внимания.

Нервно перебираю дрожащими пальцами подол платья. Секунды молчания забили по вискам болезненным импульсом.

Краем глаза замечаю, как отец дернул головой и сделал резкий вдох, возвращая себе самообладание.

— Ты хоть осознаешь, что натворила? — шипит сквозь плотно стиснутые зубы. — Ты подставила всю нашу семью. Опозорила своим поведением. Как ты могла? Разве мы тебя такой воспитали? — Он плещет ядом не останавливаясь.

— Тебе нужно было просто выйти замуж за человека, которого я выбрал. Это было так сложно? — Родитель сейчас очень зол, но старается сохранять самообладание. Хотя раньше ему это не было нужно. Что изменилось сейчас? Сидит и испытывает меня грозным взглядом, от которого хочется сжаться в маленький комок и исчезнуть куда-нибудь.

— Да пресса меня чуть не растоптала! — уже не сдерживается он и громко кричит. — А у нас скоро снова эти гребаные выборы! Вот так ты любишь свою семью, да? Мерзавка! — Громкий удар кулака о деревянную поверхность стола оглушает.

Горький ком застрял в горле. Рассеяно, сквозь пелену слез, оглядываюсь куда-то в сторону комнаты. Я буквально сгораю от стыда. Создала столько проблем семье из-за своей неожиданно возникшей ревности.

Дура!

Дура!

— Да этот твой Ринат при регистрации нашего брака смотрел на свою шлюху! — выпалила я, взволнованно глядя в строгие глаза отца, которые пылали яростью.

— И что? — без эмоций кидает. — Любовница любовницей. Жена женой. Тебя никак не должно это было волновать! Ясно? Видеть тебя не хочу!

Он встает, сжимает кулаки. Желваки гуляют на скулах. Крылья носа раздуты. Он давит морально.

Щеки горят, а глаза щиплет от бессилия и предвзятого отношения отца.

Для него это нормально. Нет никаких моральных принципов.

— Ты, значит, тоже маме изменяешь? — зло проговариваю, смахивая влагу с лица.

— Что? — возмущенно начинает отец. — О чем ты сейчас вообще думаешь? Идиотка!

Какой же он ужасный. Ненавижу.

Ненавижу отца!

У него нет ни единого качества, за которое его можно любить и уважать.

Подрываюсь с места и иду к двери, слыша в спину четкое:

— Стоять. Я не закончил! — кричит он.

— А я закончила. Не звони мне больше! Никогда! — проговариваю на одном дыхании и вылетаю из родительского дома, слушая отборные маты, летящие в мою спину.

Не хочу знать этого человека. Я не заслужила такого отношения к себе.

Во дворе нахожу взглядом Рината, облокотившегося на капот своей машины и что-то хмуро рассматривающего в своем телефоне.

— Поехали домой! — резко произношу и, распахнув дверцу, сажусь на пассажирское сиденье.

Он ничего не отвечает, а садится вслед за мной и заводит машину, которая с ревом срывается с места.

Голова пустая. Меня раздирает внутри от досады и обиды. Дышать невозможно. Ощущение, что внутренности распадаются на части, превращаясь в пыль. Я не могла сдвинуться с места. Мне хотелось выть от боли, что поселилась и укоренилась где-то глубоко во мне.

Настойчиво подавляю свои чувства. Тру с силой виски и как завороженная покачиваюсь в такт с автомобилем.

Меня отпускает.

Все мысли разом улетают.

Я почти полностью успокоилась, когда мы подъехали теперь к нашему с Ринатом дому.

Чувствуя распространяющуюся апатию по всему телу, я на ватных ногах выхожу из машины и плетусь к особняку, четко понимая, что моя жизнь с этого момента не будет прежней.