Жестокий мучитель

Глава 21

Элиас

Сегодня утром разлетелись новости, и все, о чем я могу думать, — это то, что Ева собирается встать между Натальей и мной. Она жена директора, черт возьми. Это дает ей власть, с которой я не могу бороться. Я следую за ней по тропинке к коттеджу, зная, что должен застать ее наедине и предупредить, чтобы она не вмешивалась. Я ни за что не позволю ей всё испортить, только не сейчас.

— Ева, — зову ее по имени.

Спина Евы напрягается, когда она останавливается и оборачивается.

— Элиас, чего ты хочешь?

Я ухмыляюсь, скрещиваю руки на груди и прислоняюсь к стене, отделяющей тропинку.

— Почему бы тебе не подойти сюда?

Ева качает головой.

— Мне и здесь хорошо, спасибо.

Во мне закипает ярость, глаза сужаются.

— Только потому, что ты теперь маленькая любимица директора, не пытайся вставать между Натальей и мной. — Я сокращаю расстояние между нами. — Ты можешь думать, что это дает тебе власть, но с Натальей ты, блядь, не влазишь в это.

Глаза Евы вспыхивают гневом.

— Почему бы тебе не перестать морочить голову Нат и не признать уже, что у тебя есть чувства к ней?

Она словно дает мне пощечину своими словами. Чувства к Наталье Гурин?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Ева наклоняет голову.

— Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. Иначе почему ты так одержим ею?

В последнее время это слово слишком часто приходит мне на ум.

— Одержим? — повторяю полувопросительно. — Я не…

Я замолкаю, понимая, что это ложь. Наталья была моей навязчивой идеей задолго до того, как я лишил ее девственности.

— Дошло наконец? — Ева дразнит.

Я бросаю на нее взгляд, сжимая кулаки.

— Просто не стой у меня на пути, поняла?

— Я поняла тебя с первого раза, Элиас. И разве с тех пор я мешалась у тебя под ногами? — спрашивает она.

— Нет, но я говорю тебе не впутывать Оакли в это.

— Я и не собиралась. — Ева выдерживает мой взгляд. — Теперь, если ты не возражаешь. Я иду домой.

Ева смотрит налево, привлекая мое внимание к директору Бирну, который, похоже, готов убить меня за общение с его женой.

— Элиас, какого хрена ты здесь делаешь? — рычит он.

Дерьмо.

Ева кладет руку ему на грудь.

— Все в порядке. Мы просто разговаривали.

Я усмехаюсь, пытаясь притвориться, что директор меня не пугает. Этот парень — танк и мог бы без особых проблем надрать мне задницу.

— Ага, Вы так ревнуете, что Ева больше не может даже разговаривать с парнями?

— Не с теми, которые, блядь, душат ее в пустых коридорах, — рычит он.

Я поднимаю обе руки вверх в знак капитуляции.

— Ладно, успокойтесь. Я ухожу.

Я отворачиваюсь и ухожу, несмотря на желание бежать от взбешенного директора. Это безумие, что он женат на студентке. Последствия будут огромными, и все же он, кажется, чертовски уверен, что никому не будет до этого дела.

Пока я иду по тропинке, голос Евы повторяется снова и снова.

Признай уже, что у тебя есть чувства к ней.

Это как насмешка, которую я не могу стереть из своей памяти. Ева не понимает, о чем говорит. Она здесь всего пять минут и думает, что знает, что происходит между нами двумя.

Риццо сидит на скамейке в конце дорожки, и хмурится, когда видит меня.

— Где ты был?

Я пожимаю плечами и сажусь рядом с ним.

— Ходил поздравить новую миссис Бирн. — Я ухмыляюсь ему.

Он качает головой.

— Это полный пиздец. Я никогда раньше не был в такой странной долбаной школе.

Я смеюсь.

— Правда.

— Как зимние каникулы? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами. Находиться вдали от Натальи и заставлять себя не связываться с ней, а потом узнать больше об истории, связанной со смертью моей матери, — это были одни из самых тяжелых каникул в моей жизни. Посещение ее могилы с тех пор не выходит у меня из головы, и я думаю, это потому, что часть меня теперь винит ее. Если бы она держала рот на замке, возможно, все еще была бы жива.

— Не самые лучшие, — отвечаю я.

Риццо вздыхает и кивает.

— Мои тоже. — Он качает головой. — После всего дерьма, что мой отец натворил в прошлом году, в этом году все казалось странным. Я не могу этого объяснить.

Я понимающе киваю. Риццо пришлось уехать за пару недель до зимних каникул, потому что его маму подстрелили. Он узнал, что отец накачивал ее наркотиками, делая больной в течение многих лет. Все это звучит как дерьмовое шоу, если не сказать больше.

— Ладно, извини, что спросил.

— Итак, какие у тебя планы на этот семестр? — Спрашивает Риццо, глядя мне прямо в глаза. — Все еще преследуешь эту девчонку Гурин?

У меня сводит живот при упоминании Натальи.

— Конечно, — отвечаю я, но даже для моих собственных ушей это звучит неуверенно.

— И что это значит? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

— Что?

— Почему ты так её ненавидишь?

Ненавижу.

По словам Евы, я не ненавижу Наталью.

— Это долгая история.

И это действительно так. Ненависть к Наталье родилась из ошибочного убеждения, что моя мама умерла из-за братвы Гуриных. Что весь мой мир перевернулся с ног на голову из-за ее семьи. Со временем причина моих издевательств исчезла, а желание выместить на ней свою ярость стало извращенным и навязчивым. Где-то на этом этапе, я полагаю, ненависть к ней переросла во что-то более нездоровое и испорченное.

— Она не кажется такой уж плохой, вот и все. Не понимаю, почему ты ее так ненавидишь.

Я пристально смотрю на Риццо, поскольку он переходит все границы, задавая мне вопросы.

— Тебе что с того, в любом случае?

— Ничего, просто любопытно.

— Что ж, держи свое любопытство при себе. — Я встаю и бросаю на него последний взгляд. — Не люблю, когда меня допрашивают.

Риццо качает головой.

— Я уже понял. — Он встает. — Хочешь совет?

— Не совсем, — отвечаю, раздражаясь, когда он следует за мной по тропинке к академии.

— Ну, я все равно дам его тебе. Если ты хочешь ее, то перестань быть придурком.

Я смотрю на Риццо.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

Он ухмыляется, и мне приходится сдерживаться, чтобы не ударить кулаком по его самодовольному лицу.

— Это классическая тактика агрессора. Тебе нравится Наталья. Вот почему ты получаешь такое удовольствие, мучая ее. Это дает тебе власть над ней, но это не лучший способ завоевать ее сердце. — Он подмигивает мне и затем идет вперед. — Просто подумай об этом.

Ублюдок.

Если было недостаточно того, что Ева сказала, что у меня есть чувства к Наталье, теперь и этот сукин сын намекает, что она мне нравится.

Нравится ли мне Наталья?

Я провожу рукой по шее, медленно поднимаясь к мужскому общежитию, которое находится отдельно от главного здания.

Идея мне чужда, и все же я не могу отрицать, что ненависть, которую я испытывал к ней, постепенно трансформировалась и менялась.

С годами это превратилось во что-то зловещее. Я морщусь, вспоминая, как в десятом классе зашел слишком далеко и ударил ее ножом в ногу.

Мой гнев из-за смерти матери был выплеснут на неё, потому что она была единственной отдушиной, которая у меня осталась.

В моих глазах Братва Гурина была причиной, по которой я оказался здесь, но, как выяснилось, я сильно ошибался.

Теперь я не знаю, что чувствую по поводу всего этого.

Вину, может быть. Так как даже если братва и была бы причиной маминой смерти, Наталья всегда была невиновна во всем этом.

И мое влечение к ней было очевидным уже несколько лет. Сначала это вызывало у меня отвращение, но теперь я начинаю понимать, что, возможно, и Риццо, и Ева правы.

Я хочу Наталью самым первобытным образом, и это опасно. Чувства не могут быть частью сделки. Нет, если я собираюсь сломать ее так, как всегда хотел, но внезапно эта перспектива становится менее желанной, чем когда-либо.

— Элиас! — Ник зовет меня по имени, подбегая ко мне. — Я везде тебя искал.

Я пожимаю плечами.

— Извини, у меня были кое-какие дела.

Он качает головой.

— Роза только что порвала со мной.

Я поднимаю бровь.

— Она порвала с тобой? — Спрашиваю я, с трудом веря в это.

У Розы нет хребта, поэтому трудно представить, как она может противостоять Нику.

Он кивает.

— Да, мы не ссорились или что-то в этом роде. Она просто повернулась и сказала мне, что все кончено.

— Самое время, — говорю я.

Его брови хмурятся.

— Что?

— Ты всегда был с ней гребаным мудаком, Ник. Чего ты ожидал?

Его челюсть сжимается, и он выглядит так, словно хочет оторвать мне голову.

— Я ожидал, что она будет делать то, что ей говорят, и заткнется нахуй.

Я смеюсь.

— Русские. Вы, ребята, просто не знаете, как обращаться с женщиной.

— А ты знаешь? — Спрашивает Ник со скептическим видом.

— Если я хочу девушку, я знаю, как с ней обращаться, да.

Это ложь, потому что совершенно ясно, что, несмотря на мое отрицание, я хочу Наталью. И я определенно не обращался с ней должным образом.

— Как скажешь. Ты идешь на ужин?

Я бросаю взгляд на здание общежития, а затем обратно в сторону академии. Сегодня я держался на расстоянии от Натальи.

Хотя краем глаза заметил, как поникли ее плечи, когда проходил мимо нее по коридору, и даже не посмотрел.

Хочет ли она, чтобы я говорил с ней?

— Да, конечно, — отвечаю, хотя и не голоден.

Ник идет рядом со мной до главного здания, а затем в кафетерий, который все еще переполнен.

Я тяжело сглатываю, когда мои глаза, как чертов магнит, притягиваются к столику Натальи. Где она до сих пор сидит с Камиллой и Адрианной.

Оторвав от нее взгляд, я хватаю поднос и беру свою еду, а затем сажусь на наше обычное место спиной к ней.

Как, блядь, я буду разбираться со своим маленьким питомцем теперь, когда все стало намного сложнее?

— Ты можешь поверить Еве? — Спрашивает Джинни, качая головой. — Этой сучке чертовски повезло.

Я поднимаю бровь.

— Повезло заполучить член старика? — Спрашиваю я.

Ник и Алекс смеются над этим.

Джинни сверкает глазами.

— Мужчины постарше всегда делают это лучше, потому что у них есть опыт и они знают, что делают.

Я качаю головой и подшучиваю над ней.

— Я покажу тебе опыт.

Щеки Джинни вспыхивают.

— Не будь мудаком, Элиас.

— Опыт приходит не только с возрастом, — говорит Риццо, его взгляд перемещается на Розу, которая молча сидит напротив.

Она не смотрит на Ника, который не сводит с нее глаз с тех пор, как сел.

Ник прочищает горло.

— Какого хрена ты сидишь за этим столом, Роза?

Она внезапно поднимает голову, глаза расширены.

— Я всегда сижу здесь.

— Да, потому что ты была моей девушкой, но больше нет. — Его челюсть сжимается, голубые глаза горят яростью. — Так что отвали.

Анита и Керри выглядят так, словно хотят что-то сказать, но если и есть что-то, что я узнал об этих двух девушках за все годы, так это то, что они чертовски бесхребетные.

Роза бросает на Джинни умоляющий взгляд, но та лишь пренебрежительно откидывает волосы за плечо. Тогда она встает, в глазах блестят непролитые слезы.

Я стискиваю зубы, поскольку это не мое дело.

Риццо сжимает кулаки на столе, не сводя с нее глаз, пока она уходит. Как только она оказывается вне пределов слышимости, он поворачивается к Нику.