Предрассветные миражи

Глава 18

Билеты Андрей все же забронировал на ближайший до Сингапура рейс, на который еще были места. На обоих. Вернувшись из авиаагентства, он попросил шофера отвезти его к Кристине. Повинуясь необъяснимому чувству, он решил проверить, дома она или нет. Дверь открыла молоденькая худощавая домработница, домашняя мэри, как их здесь называли, и тихим голосом сказала, что миссис дома нет. Андрей заколебался. Если он уйдет, то рискует и потом ее не поймать. Увидев машину Кристины, он решительно обошел домработницу и подошел вплотную к запыленному РАВу. Кристина либо только что уехала на другой машине, либо домработница лжет.

— Можно мне подождать здесь?

— Миссис ничего мне не сказала.

— У меня срочные новости для миссис Кристины. Я не могу уйти.

Девушка хлопала глазами и бормотала что-то невнятное. Решительный вид и официальная одежда Ладынина произвели на нее впечатление, и она не знала, что безопаснее — послушать хозяйку или пропустить грозного мужчину. Андрей воспользовался ее колебанием и прошел в дом. Шофера отпустил. Сказал, что вызовет при надобности.

В доме стояла тишина. Он сел на диван, задумавшись о том, как уговорить Кристину уехать вместе с ним. Он ощущал себя так, словно попал из мира, абсолютно понятного для него, в мир незнакомый. Алиса в зазеркалье. Там, в Москве, жизнь читалась, как детская книга с крупным шрифтом, с подробными объяснениями. Если и были сомнения в чем-то, то всегда находились люди, готовые подсказать, помочь, разжевать. В редкие моменты он задавался вопросом, куда он движется и зачем. Но в основном жизнь казалась напрочь лишенной сюрпризов. Работа, семья, все развивалось по заданной схеме, и развитие это никогда не ставило его в тупик. Единственный человек, который время от времени высказывал сомнения в правильности его жизни, была Женька, его сестра.

Неисправимая бунтарка, для которой идти наперекор судьбе стало чуть ли не основным правилом ее жизни. Она никогда не упускала случая задать Андрею какой-нибудь каверзный вопрос, обнажающий его мысли, о существовании которых он порой и не догадывался. Он обожал Женьку. Любил всем сердцем и принимал все ее безумные выходки совершенно спокойно. В отличие от родителей, которые всегда в штыки воспринимали поступки дочери, не желающей следовать принятому в их семье жизненному укладу. Андрей только улыбался и старался смягчить конфликт. Взамен он получал от сестры такую же искреннюю, безоговорочную любовь и доверие. С ней он мог поделиться всем самым сокровенным. Но встречи их происходили все реже и реже. Они жили в разных городах и вращались в абсолютно разных сферах. Чем большее место занимали в жизни Андрея семья и карьера, чем большее влияние на все это оказывала Кира, что являлось совершенно естественным, тем меньше Женька старалась вмешиваться в его жизнь.

Здесь, в тропическом зазеркалье, его собственная жизнь показалась ему спорной, он уже не мог ответить на все вопросы, увидел, что есть люди, живущие по другим канонам, и не был уверен, нравится ему это или нет. Но такая жизнь и ее принципы, совершенно определенно, ощутимо затрагивали его сердце. Казалось бы, Кристина живет хаотичной жизнью, ее ритм подчиняется только ее собственным внутренним законам, она ни на кого не оглядывается, она знает, чего хочет, и ее совершенно не волнует, насколько реальны и разумны ее желания. Казалось бы, разве можно так жить? Она доказывала, что можно. И при этом быть счастливой. Возможно, куда более счастливой, чем те, кто живет по канонам, предписанным им другими, навязанным обществом, так называемой нормой поведения. Андрея затягивал ее ритм, ее страсть, с которой она делала все, за что бралась, ее искренность. Кроме того, постоянно возникающее желание оберегать ее, быть рядом, помогать, разделять ее проблемы все неизбежнее захватывало его.

От странных мыслей Андрея отвлек шум на втором этаже. Голосов не было слышно, лишь шаги. На лестнице показалась Кристина. Уставшая, бледная. Рукава тонкой черной шелковой рубашки закатаны по локоть, уголки подвязаны под грудью, обнажая полоску загорелого тела.

— Так и думал, что ты дома! — укоризненно сказал Андрей. Однако на ее лице не отразилось ни намека на смущение.

— Я видела, что ты вошел в дом. Упрямый. Сторожить меня вздумал?

— Нет, пришел сообщить тебе о дате нашего вылета. Через четыре дня. И никаких возражений. Ясно?

— Поднимайся сюда. Мне нужна твоя помощь.

Андрей неторопливо поднялся по ступенькам, мысленно отмахиваясь от неприятного ощущения, что его нарочито строгие слова не возымели никакого действия. Кристина тем временем осторожно, на цыпочках вошла в одну из спальных комнат. Андрей последовал за ней. Окна были зашторены плотными цветастыми занавесками, но яркие солнечные лучи все равно пробивались сквозь них, разрушая полумрак. Небольшая комнатка вмещала в себя лишь кровать и стул рядом с ней. Рядом с кроватью стоял пластиковый тазик с водой. На кровати лежала молоденькая папуаска. Она спала. Пышные кудрявые волосы подчеркивали ненормальную худобу девушки, обтянутые кожей скулы. Кристина подошла к ней и осторожным движением обтерла ее мокрым полотенцем.

— Приподними ее, я хочу поменять простыни, они влажные.

Она принесла чистую простыню. Андрей поднял девушку, неожиданно легкую для своего роста. Она лишь слегка застонала, приоткрыла глаза и сразу же их закрыла. Оказавшись на кровати, она вновь ровно задышала, как будто мгновенно провалилась в сон.

— Пойдем. — Кристина взяла Андрея за руку и вывела из тесной комнатушки.

— Кто… кто это?

Андрей внутренне сжался, готовый услышать очередную безумную идею Кристины.

— Та самая девушка, из-за которой меня хотели упечь за решетку.

— Как это — та самая? А что она здесь делает? Она кажется ужасно больной.

— Так и есть. Тогда, когда они поймали нас в госпитале на месте, так сказать, преступления, они ее тоже, естественно, арестовали. Но кто-то из акушерок успел передать ей таблетки, вызывающие аборт. Она их выпила, и в тюрьме у нее началось сильное кровотечение. Ей уже поздно было пить эти таблетки.

— А ты тут при чем? Там же тоже есть больница, при тюрьме?

Она посмотрела на него с укоризной. И с жалостью. До нее не доходило, как можно не понимать таких элементарных вещей.

— Она бы там умерла. Сегодня рано утром я взяла ее под залог. Отвезла в больницу, ей перелили кровь, вычистили полость матки, сделали все необходимое. Теперь, когда она умирает, это уже легально. Черт бы их побрал!

Она стукнула кулаком по перилам ступеней.

— Теперь это легально! А до этого — нет. Смерть делает женщинам услугу своим приближением, дает им право на нормальную медицинскую помощь. Ты не видишь в этом абсурда? И ты еще будешь говорить, что с этим не надо бороться? Что буква закона есть все в этом мире?

Ладынин молчал.

— А знаешь, почему мы смогли ее сегодня спасти? Потому что оказалась в наличии свободная кровь, что случается далеко не всегда. А знаешь, почему вдруг нашлась кровь? О, это еще одна история из театра абсурда. Потому что кровь эту приготовили для одной роженицы, у которой предвидели большую кровопотерю. Но она оказалась последовательницей секты Свидетелей Иеговы. Слышал о таких? У них переливание крови считается ужасным грехом. И она отказалась. Профессор, пытающийся ее уговорить, прибавил себе седых волос, но так и не смог убедить ее не оставлять ребенка сиротой. Вот так-то, — добавила она уже тише. — А кровь пошла моей знакомой, которая теперь лежит там, в спальне. Что делать дальше, не знаю Попрошу кого-нибудь отправить ее в провинцию, подальше от столичной полиции. Потеряем залог — на этом все успокоятся.

Андрей присел рядом. Тысяча слов крутились в его голове, но ни одно из них не казалось ему подходящим. Он внезапно со всей остротой ощутил боль, переполняющую ее тело. Неважно, что Кристина боролась с ветряными мельницами. Неважно, что, спасая одну девушку, она не решит общей проблемы. Неважно, что, вынеся это на газетные полосы, она ничего не добьется. Это все лишь правильные, разумные слова. Теория. А в реальности она делала больше, чем все те бюрократы, которые лишь кричали о необходимости помощи. Она может спать спокойно, потому что сегодня спасла еще одну жизнь. И ведь даже при этом ее душа не успокоится. И не будет она спать спокойно. Будет искать, как собака-ищейка, кому бы еще помочь. Откуда в ней это?

— Я знаю, что ты думаешь, — тихо проговорила она, обнимая колени. — И ты прав по-своему. Но я не могу по-другому. И я не могу уехать.

— Я не об этом думал. Но раз уж ты сама заговорила… Ты никому не сможешь помочь, если окажешься в тюрьме, Кристина.

— Ты прав. Я не знаю, что делать. Мне… — она пытливо посмотрела на него, сделав паузу, — мне на днях обещали дать очень важную информацию. Если я буду ее иметь, я смогу написать такую статью, что многие слетят со своих мест. Скоро выборы в парламент, пусть люди знают, как тратятся деньги, отпущенные на их здоровье, улучшение жизни. И пусть в ПНГ знают, как решается их судьба.

— Бесполезно.

— Возможно. Но я не могу упустить этот шанс. А вдруг хоть один член парламента да вылетит оттуда? Одним вором меньше — уже дело.

— Господи, Кристина, это безумие. Чистое безумие. Если ты не уедешь со мной сейчас, то я останусь здесь, пока ты не сдержишь обещание и не сядешь в самолет. Не могу же я тебя здесь оставить…

— Хорошо, давай не будем пока говорить об этом. Ты сказал — четыре дня? Прекрасно. Пусть пройдут эти четыре дня. Поужинаем вместе?

— А эту… эту девушку ты оставишь здесь, у себя?

— Опасно. К вечеру я отвезу ее в семью моей домработницы, дам им денег немного, пусть присмотрят. А там решим.

— Хочешь, я поеду с тобой?

Андрей и сам не знал, как у него вырвался этот вопрос. Она улыбнулась, сжала его руку и приложила ее к щеке. Заметив его смущение, тут же со смехом отпустила руку.

— Не подумайте, что я с вами флиртую, господин Ладынин. Это был жест признательности и благодарности.

— За что?

Она прижалась к нему щекой и тут же отпрянула, словно обжегшись.

— За то, что начинаешь понимать меня. Ну ладно. — Она встала со ступеней, выпрямившись и сладко потянувшись, как тигрица. — Мне пора, у меня скоро встреча. Я подброшу тебя до гостиницы, а потом заеду. Созвонимся ближе к вечеру.

Вечер они провели в яхт-клубе, куда Кристина повела его ужинать. Там устраивали вечер живой музыки — местные знаменитости играли хиты всех времен и народов, народ танцевал. Андрей и Кристина сидели за низким столиком, располагавшимся недалеко от квадратной площадки, которую устанавливали здесь специально для желающих потанцевать. Была пятница, люди отдыхали, накачивались пивом и ромом. Такова была традиция живущих здесь экспатриантов — в клубный день набираться за всю прошедшую неделю.

Сначала на площадку вышли трое подростков, делавших вид, что им решительно все равно, что все остальные лениво глазеют на них. Потом людей на площадке прибавилось, Андрей боялся, что Кристине взбредет в голову потащить его танцевать. Но она, к его великому облегчению, спокойно наблюдала за толпой, дымя сигаретой и думая о чем-то своем. Через некоторое время она оживилась, вытянула шею, выискивая кого-то взглядом. В это время толпа расступилась, освободив место одной танцующей паре.