Я - босс

Глава 4

Дальше жизнь покатилась по привычному руслу. Я, будто пытаясь наверстать упущенное и что-то кому-то доказать, с удвоенной силой стала налегать на учёбу. А, может, просто хотела заглушить тоску, которая после всей этой истории прочно обосновалась где-то на донышке сердца.

Элька же тем временем обретала всё более округлые формы и ходила притихшая, словно каждую минуту прислушиваясь к себе и удивляясь тому новому, что с ней происходило. Мне казалось, у неё даже глаза светились каким-то особым светом. «А ведь и я могла бы так… — иногда мелькала у меня мысль. — И мой малыш мог бы скоро родиться. Интересно, каким бы он был?» Но тут же спохватывалась и запрещала себе эти сантименты. Что толку, ведь дело уже сделано, и назад не вернёшь. Эльке тоже не рассказала о ребёнке. О романе с солистом балета она знала, а об аборте я умолчала. Тем более что ей стало совершенно не до меня. Стаса она видела пару раз — на собственной свадьбе и позже в театре, где мы случайно столкнулись в фойе.

— Ну ты даёшь, Алинка! — восторженно воскликнула Элька, когда на свадебном торжестве мы с ней отправились «попудрить носик». — Такого мужика отхватила! Круто!

— А то! — гордо выпрямилась я. — Всем мужикам мужик!

«Не то, что твой… — пронеслась гаденькая мысль у меня в голове. — Уметь надо. И не хватать первое попавшееся, как некоторые…» Но вслух, конечно, ничего такого не сказала. Хотя контраст между Стасом и её женихом был разительным. Стас — рослый, статный, стремительный, с густыми русыми волосами и глубоким слегка насмешливым взглядом карих глаз — буквально с первых минут своего появления приковал внимание присутствующих. К тому же некоторые уже успели побывать в театре и, как говорится, знали, кто есть кто. А Элькин жених (теперь муж!) — маленький мужичонка, полноватый, с рано наметившимися залысинами — выглядел на его фоне, как гриб под высоким раскидистым деревом.

— Не то, что мой… — словно угадав, о чём я думаю, с грустью заметила подруга. — Солидный, невысокий, с брюшком…

На собственной свадьбе Элька не выглядела счастливой. Только что стала законной женой, но её это, похоже, не радовало.

— Знаешь, мне теперь и, правда, кажется, что я хомут на шею надела… — удручённо проговорила она. — Только вот зачем — не знаю.

— Здрасьте приехали! — разозлилась я. — Столько вдалбливала тебе в голову простые истины, а ты, как упрямая ослица, поступила по-своему! И теперь жалуешься…

— Ну, Аль, я думала, лишь бы человек был хороший… — стала оправдываться подруга.

— Это, конечно, важный аргумент, — философски заметила я. — И мог бы стать решающим, если бы тебе было лет сорок, не меньше! А в двадцать, прости меня, хочется и другого… Тебе же с ним в постель ложиться!

У Эльки лицо сделалось испуганным.

— Да не боись… — пожалела я несчастную новобрачную. — Всё будет нормалёк! Ещё и понравится…

Я хихикнула, а Элька покраснела, из чего мне стало ясно, что она не сподобилась переспать с женихом до свадьбы, а решила дождаться первой брачной ночи. «Фу ты, какая старомодная глупость! — подумала тогда я, вспоминая наши умопомрачительные игрища со Стасом. — А вдруг они не подойдут друг другу? И выяснится это после свадьбы?»

Хотя теперь, пережив неудачный роман, стала о многом размышлять. А, может, не так уж и глупы были наши предки, выдумывая все эти заповеди и устои? Может быть, так и надо? А вдруг именно в них заключается великая сермяжная правда?

— А где твой Стас? — некоторое время спустя поинтересовалась Элька.

Похоже, спросила из вежливости. Я поняла это по выражению её лица. Эльку тогда мучил жуткий токсикоз, и ей было ни до чего.

— Уехал, — уклончиво ответила я.

— Ах, ну да… — вспомнила она. — Гастроли-то закончились… А ты к нему поедешь?

— Конечно… — пришлось мне соврать, чтобы избежать дальнейших расспросов. — Только позже.

На том подруга и успокоилась.

В положенный срок она родила близнецов — Марата и Динару.

— Вот молодчина! — похвалила я её, когда навещала в роддоме. — Одним махом выполнила программу — родила и мальчика, и девочку.

Несмотря на усталость, глаза Эльки сияли от счастья. Она, похоже, обрела смысл существования и нашла оправдание своему странному браку. Двое хорошеньких здоровых детей — разве это не достойный результат её замужества? У меня, скажу честно, при взгляде на малышей в груди шевельнулась подлюка-зависть. И мысль о том, что «я тоже могла бы так» возникала в моей лихой голове с завидной регулярностью.

Мне казалось, что теперь Элька бросит универ или, по крайней мере, уйдёт в академку. Это с двумя-то грудными младенцами! Сам бог велел. А она после родов посидела немного дома, быстро восстановилась и стала бегать на занятия. Вот именно бегать — в прямом смысле слова. Их многочисленное беспокойное семейство проживало как раз недалеко от универа, что было для моей подруги большим подспорьем.

В перерывах между занятиями она неслась кормить детей, сама что-нибудь перехватывала и мчалась обратно в универ. Благо что в доме вечно толпились мамки-няньки, к которым периодически присоединялся кто-то из родни мужа. Все обожали маленьких Марика и Дину, все с ними носились, да и в Элечке души не чаяли. Ещё бы! Ведь она подарила им двух таких прелестных карапузов. Так что в доме обязанности были чётко распределены — кто сейчас возится с детьми, кто стирает, кто убирает, а кто готовит. У них на кухне всё время что-то жарилось-парилось-шкворчало. А Эльке вроде как и делать нечего. Корми детей и ни о чём другом не заморачивайся! Красота!

— Эль, ты в академку собираешься? — как-то спросила я, наблюдая за её бесконечной беготнёй туда-сюда.

— А зачем? — пожала плечами подруга. — У меня и так есть кому с детьми нянчиться и хозяйство вести. Глупо было бы ещё и мне там сидеть с утра до вечера. Да я с ума сойду в четырёх стенах! А тут, глядишь, и диплом получу. Так сказать, между делом.

Элька засмеялась, обнажив свои белоснежные зубы. Они, кстати, тоже остались при ней и ничуть не пострадали от беременности.

— Трудно же так носиться… — с недоумением проговорила я. — И ночами ты, небось, спишь вполуха…

— Да нормально! — махнула рукой Элька. — Марик и Динка очень спокойные. Я их покормлю — они и спят всю ночь, почти не просыпаются. И в универе преподаватели относятся с пониманием. Всё же кормящая мать!

— Повезло тебе, — задумчиво проговорила я.

В моём представлении, появление одного ребёнка — это ЧП, а тут целых двое! Мне казалось, её жизнь должна была встать с ног на голову, однако ничего подобного не случилось. Ну, у Эльки, конечно, куча помощников в доме, но всё-таки… Может, зря тогда я так испугалась? И сама прекрасно справилась бы со своим малышом? Тем более родители помогли бы…

Опять я за старое! К чему теперь эти мысли о том, что могло бы быть? Элька замужем, а я стала бы матерью-одиночкой. И что? Сейчас в этом нет ничего постыдного, и даже наоборот. Я бы сообщила Стасу о рождении нашего ребёнка, а он вдруг взял бы и приехал! Растаял, увидев нашего малыша, сделал бы мне предложение… Белоснежная фата, которая в мечтах улетела в облака, стала стремительно снижаться и вот уже коснулась моих волос… Это ужасно! Как я могу так думать? Стас — сволочь и бабник, и нет ему прощения! Да и ребёнка нашего тоже нет.

Однажды на перемене Элька потянула меня за рукав.

— Пойдём, поможешь мне… — озабоченно проговорила она. — А то я заливаюсь…

— Как это — заливаешься? — не поняла я.

— Да молока слишком много, — объяснила она. — Я его всё сцеживаю и сцеживаю. Уже не знаю, куда девать. Можно, конечно, было бы отдать другим мамочкам, у которых его не хватает, только не знаю, с кем связаться по этому поводу… Да и времени нет.

Я была несколько озадачена такими заявлениями. Как-то не приходило в голову рассуждать о кормящей женщине, тем более о близкой подруге, как о дойной корове. Сцедить — отдать — заливаюсь… Не очень-то мне всё это понравилось. Но каков же был мой шок, когда мы зашли в туалет, и Элька без стеснения обнажила свою грудь! Такого я ещё не видела. То есть у неё бюст всегда был аппетитным, не в пример моему. Это я подмечала, когда мы с ней ходили в бассейн и душ. Однако чтобы вот так два её полненьких полушария вдруг превратились в огромные молочные цистерны — это было выше моего понимания.

Между тем Элька достала бутылочку и какое-то приспособление и стала сцеживать молоко. Бутылочка быстро наполнилась, и Элька передала её мне.

— Возьми из сумки другую… — деловито скомандовала она. — А эту как следует закрой и убери.

Я, с трудом скрывая отвращение, приняла то, что она мне дала. Неужели всё выглядит вот так грубо и прозаично? Конечно, мы — дети природы. Но хорошо думать об этом отвлечённо, сидя, например, у камина с бокалом хорошего вина. А когда ты наблюдаешь подтверждение данному факту в непосредственной близости от себя, становится и противно, и страшно. Такие вот ощущения у меня тогда возникли.

Несмотря на то, что Элька была сосредоточена на важном деле, она успела заметить выражение моего лица.

— Не бойся, не кусается… — усмехнулась подруга. — А грудь станет прежней, когда я перестану кормить детей. Ну, или почти прежней. Мне ещё повезло, что нет мастита. Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить!

О господи! О чём это она? Мне вдруг показалось, что Элька — взрослая, а я на её фоне — незрелая девица. Теперь мы с ней, похоже, поменялись ролями. Раньше я учила её уму-разуму, а теперь она знала о жизни нечто такое, что мне было пока неведомо.

Между тем подруга сцедила последнюю бутылочку, а я — куда деваться! — исправно ей в этом помогала.

— Зачем столько молока? — преодолевая брезгливость, спросила я. — Что ты с ним будешь делать?

— Хороший вопрос, — ответила подруга. — Вот и я о том же. Большая часть, конечно, пойдёт Марику и Динке. Уберу в холодильник про запас. Вдруг я где-нибудь задержусь? Без молока они весь дом на уши поставят. Лишнее, наверное, придётся просто вылить. А жаль. У меня оно хорошее. И его очень много. Могла бы помочь другим мамочкам. Ну, может, займусь этим.

Для меня эти темы были далёкими и пугающими. И я постаралась направить разговор в другое русло. Да и, вообще, не могла дождаться, когда моя подруга, наконец, завершит своё важное и многотрудное дело и застегнёт блузку. Больше на подобные авантюры не поддамся! С меня довольно. Я поняла, что ещё совсем не готова к подобному. Как представила себя с такой вот огромной молочной грудью-цистерной, так волосы зашевелились на голове. Финита ля комедия!