Заноза для мажора

Волкова

— Мы не встречаемся, — опережаю уже открывшего было рот Дениса на доли секунд. А то ща как что-нибудь ляпнет.

— А вот тут я бы поспорил, — с готовностью не соглашается он.

Кто бы сомневался!

— Да ты только и умеешь, что спорить.

— Не прикапывайся. Это образное выражение.

— Странно, что не призыв к действию.

— Не капай ядом. Я же уже извинился.

— А, и правда. Ну тогда все прекрасно. Пожмем друг другу мизинчики для надежности? — сарказм так и рвется наружу.

— И ты тогда отпустишь дурь?

— Предлагаешь забыть как «красиво» у нас все началось? Ни за что.

— Какая разница, как и из-за чего? Мы созданы друг для друга. Просто ты этого пока не видишь.

Ля, как изящно завернул.

— Если это видишь ты, у меня плохие новости, — сочувствующе похлопываю его по плечу. — Срочно наведайся к окулисту. Возможно потребуется хирургическое вмешательство.

В ответ обреченно рычат, но чем парировать не находят, оставляя в покое бесполезный спор. Ха. Разбежался. Разумеется, я этого не забуду. И время от времени буду непременно клевать ему мозг. Исключительно из вредности и желания потроллить.

— Ну, короче, будущий лингвист она, да, — получивший разгромное поражение на вербальном поле брани Волков возвращается к предыдущей теме, переключаясь на озадаченных родителей. — Сами видите, язык подвешен. Никогда последнего слова за другими не оставит.

— Кхм… — Александр Петрович тактично откашливается, пропуская нашу перепалку мимо ушей. Истинный дипломат. — Что ж, зато это действительно профессия, — выразительно поглядывает он на сына. — А не твоя забава.

— Да ладно? Вы решили меня сегодня со всех сторон бомбардировать? — с бесконечным терпением обреченно закатывает глаза тот.

— Саша, не надо, — примиряюще просит супруга жена.

Да. Тема однозначно болезненная. Изжеванная вдоль и поперек, однако, несмотря на разногласия очевидно, что пикировки эти носят больше переживательный характер, нежели осуждающий. Дениса поддержат в любом раскладе, какую бы дорогу он для себя не выбрал, и… от этого становится грустновато.

Чувствую мерзкую, скребущую ребра острыми ядовитыми коготками, зависть. Ничего не могу с ней поделать. Тварь оказывается слишком живучей. Завидовать. Мда. Как убого и низко, но, блин. Они так классно общаются. Так… по-семейному.

Следующие полчаса и вовсе просто разговаривают, на абсолютно рандомные темы. Интересуются как дела друг у друга. Рассказывают. Делятся. Смеются. И хоть ко мне то и дело обращаются, активно завлекая в беседу, меня не покидает ощущение третьей лишней.

Изначальная охота подпортить всей чете Волковых и Денису в частности нервишек, чтобы тот пожалел о своей гениальной затее и впредь больше не удумывал устраивать «семейные» посиделки, задохнулась в зародыше. Я не настолько неадекватная, чтоб вести себя как гадина с теми, кто, вопреки логике, решил отнестись ко мне по-человечески.

Поэтому сижу смирно, наматываю на вилку тальолини и слушаю их с вежливым видом отличницы. Даже спускаю на самотек некоторые шуточки Волкова, которые при других обстоятельствах несомненно бы не стала игнорировать.

— Нет, конечно, — в какой-то момент отмахивается едва ли не с презрением он на вопрос матери. — Что я там забыл? Я этих людей не только не знаю, но и пытаться переваривать не хочу. Еще заработаю язву. А у меня одна уже есть. Под боком, вон, сидит.

Это он про меня? Как мило. Не, реально мило. Без рофла.

— А ты думаешь, мне все это прям так по душе? — пытается внять голосу разума Любовь Алексеевна. — Или отцу охота тратить и без того редкие выходные? Но залог успешного будущего — поддерживать дружеские отношения с нужными людьми. И тебе это будет не лишним.

О чем это они? А, про очередное мероприятие. Какая-то шишка в местном правительстве получила «подкупленное» повышение и жаждет теперь похвастаться перед всеми, закатив дорогую пирушку. Такую же тухлую как забытая на солнце рыба.

— Да ну. Такое себе удовольствие. Ниже среднего, — упрямо настаивает на своем сынуля.

— А в чем вообще твое удовольствие? — удрученно качает головой Александр Петрович. — Тусовки и развлечения?

— Как это в чем? — с жестом фокусника Денис принимается тыкать в мою сторону. — Мое вот удовольствие поклоняться сатане в женском обличье, испепеляющем все на своем пути. Ей вон.

Ну загнул. Да он поэт.

— О-о-о, какой ты романтик, — театрально умиляюсь.

— Стараюсь, — не менее театрально смущается тот. — В общем, если Кристина не идет, то и мне там делать нечего.

— Не. Это ты, конечно, молодец, — такой подход мне уже не нравится. — Очень по-мужски. Взял и скинул всю ответственность на меня. А я здесь, собственно, при чем? Начнем с того, что меня туда никто и не приглашал.

А если бы и приглашал, я бы лучше в подвале заперлась с крысами. Порубилась бы с ними в подкидного. Общество все поприятнее вышло бы.

— В самом деле? — удивляется Любовь Алексеевна. — Это странно, так как я точно видела ваше имя в списке рядом с именами ваших родителей.

Хех. Ну да, мы ж в списках всегда рядом стоим. Фамилия-то одна.

— Ничего странного, — даже сдерживать ликующего оскала не хочется. — Мамаша устала краснеть и просто не хочет очередного скандала. Знает, что я непременно что-нибудь отчебучу. Да и богатенького наркомана уже отчаялась мне сосватать, вот и не чешется.

— Думаешь, он уже починил нос? — заинтересовывается Денис.

— Там чинить нечего. Все давно сгнило от количества снюханного.

— Это вы про сына Руденко? — догадывается Любовь Алексеевна. Ха. Вот что значит, репутация. Имен не названо, но все равно личность угадывается без проблем.

— Он самый.

— Отвратительный молодой человек. Рядом с таким стоять-то противно.

Истину глаголит мудрая женщина! Приятно осознавать, что хоть у кого-то в таком возрасте извилины в правильном русле работают.

— А меня дорогая мамочка к нему в постель так и мечтала уложить, — хвастаюсь я.

— Не может быть. Ни один родитель в здравом уме не отдаст своего ребенка этому неадекватному грубияну. Он же на девушек руку поднимает прилюдно. Прилюдно! Никого не стесняясь.

Присутствующие в зале разом оборачиваются на наш столик. Простите. Не смогла сдержать истерического смеха.

— Именно! Прям в точку подмечено! — изображаю «окей» большим и указательным пальцем. — В здравом уме точно нет. А маман запросто. Она бы меня и в рабство продала, представься возможность. Лишь бы отделаться, а если выгоду попутно получить удастся, то это вообще карт-бланш.

Мои заявления повергают интеллигенцию в откровенный ужас.

— Нельзя такими словами разбрасываться. Разногласия бывают у всех, но это не значит, что она вас не любит.

— Знаете, больше чем уверена, она уже сотни раз успела пожалеть, что не сделала в свое время аборт. Жила бы со своим проститутом спокойно и не боялась его с поводка спускать каждый раз когда я за вещами приезжаю.

— Так все дело в этом? Ребяческой ревности? Детям всегда сложно принять, что у родителей может быть личная жизнь.

Резко меняюсь в лице, становясь мрачнее сгущающихся за окном туч. Как же бесит, когда считают, что знают все лучше всех. При том, что на самом деле ни черта не знают.

— Ага. Именно в этом и дело. Снова в точку, — вилка со звоном летит в тарелку. Получается громче, чем хотелось бы. — Я просто тайно влюблена в мамкиного хахаля. Вот прям до потери пульса. Знаете, когда осознала сей факт? Когда тот зажимал меня в углу, порываясь залезть в трусы. Обожаю. И зачем съехала? У нас ведь получилась бы отличная шведская семья, — рывком поднимаюсь с места, скрипя ножками стула. — Прошу прощения, мне нужно отойти. Попудрить носик и всякое такое.

Пудриться без пудры. Чушь, разумеется. Просто необходимо банально остудиться, а то от одного упоминания Альберта в липкий пот бросает. Ненавижу, когда в ход идут намеки о том, что это якобы Я не пожелала принять нового человека в дом. А ведь все, благодаря маман, именно так и думают. У нее это любимый аргумент, которым она разбрасывается налево и направо во время своих бабских чаепитий.

Умываюсь холодной водой и долго туплю на струйку воды, льющуюся из крана, впиваясь ногтями в прохладную поверхность глянцевой раковины. Так впиваюсь, что ломаю средний. Пытаюсь ни о чем не думать, но все равно думаю. Бесполезные установки. Это как сказать: не представляй зеленую корову. И воображение такое: о, ща, погодь.

Вот и сейчас блаженная пустота отказывается поселяться в миниатюрную черепную коробочку, забитую таким хламом, что от усилий начинают ныть виски. Отвлекаюсь лишь когда с той стороны запертой двери женского туалета вежливо стучат.

— Эй, ты там в унитаз не провалилась на эмоциях? — слышу голос Дениса.

Блин.

— Да иду я, иду, — торопливо поправляю слегка поплывший макияж, убеждаясь, что реклама не обманула и тушь правда водостойкая, и с нейтральным покерфейсом покидаю укрытие. — Что, без меня к десерту велено не приступать?

— Все норм? — проницательно всматриваются в меня.

— А то как же. Высший разряд.

— Тогда почему глаза красные?

— Да у них передоз от твоей смазливой мордашки. Слишком много и слишком часто.

— Пускай привыкают. Это только начало.

— Что, не наигрался еще с тамагочи?

Брови Волкова хмурятся, собираясь на переносице.

— Поясни.

— Лучше ты. Объясни, зачем я здесь? Что ты хотел мне показать? Как выглядят нормальные семьи? Спасибо за экскурсию, но я как бы и так в курсе. Видела на картинках.

— У тебя поразительная способность искажать все до состояния маразма, — очень спокойно, а что главное, непривычно терпеливо отвечают мне. Без ерничества и подстебываний. — Ты здесь, потому что я хотел, чтобы ты была здесь. Со мной. Потому что мне это важно.

Важно ему. Ладно. Не спорю, вот на этом моменте правда екает. Не первый раз, между прочим.

— Вот когда ты отключаешь балагура, я даже начинаю тебе потихоньку верить, — признаюсь я.

— То есть, чтобы быть с тобой мне нужно превратиться в унылое скучное говнецо?

Оу.

— Да нет же. Просто…

— Просто кое-кому легче найти десятки причин, чем признать, что я тебе и так уже нравлюсь.

Эээ… Стопэшечки. Как мы так резко перескочили абсолютно на другую тему?

— Это здесь при чем?

— При всем, Волкова. При всем. Ты недоверчива, закрыта и недоступна. Живешь в ледяном дворце, который сама же выстроила и наотрез отказываешься пускать меня через порог. Только дело вовсе не в том, что это я такой вот легкомысленный засранец. Все здесь, — меня импульсивно постукивают в лоб укоряющим перстом. — Причина в целом списке комплексов, что в тебя посадили задолго до меня. Отсюда проблемы. Отсюда страхи. Поэтому ты меня отталкиваешь. Потому что боишься.

— Боюсь чего? — чувствую как внутренности сжимаются в болезненном спазме. — Отношений?

— Довериться, но оказаться снова брошенной.

— Какой ты молодец, — стараюсь не подавать вида, но попадание угождает точно в цель. Выстрел с положения лежа четко в яблоко во рту у запеченной свиньи на праздничном столе. А запеченная свинья, походу, я. — Все расставил по полочкам. Даже к психиатру ходить не пришлось. Что посоветуете, доктор? Антидепрессанты?