Ревность

— Ты очень красивая, Мира, — густой голос с вибрацией заставил вскинуть голову и широко распахнуть глаза. Я прикусила нижнюю губу, но уже не от вкуса вина, а от вспыхнувшей нужды в поцелуе.

Ну, почему?! Почему я реагирую так, что одна единственная фраза, произнесённая голосом Геры, заставляла жаждать поцелуев.

— Хотя, когда мы познакомились, ты больше походила на лягушонка. — Его хриплый смех отозвался спазмом внизу моего живота. Я зарделась смущением на собственные желания, а вскоре и возмущением на неуместное сравнение, которое он подобрал. Сделав маленький глоток, предпочла скрыться за фужером и отвернулась к огню.

— Я вовсе не похожа на лягушку, — некоторое время спустя не удержалась от недовольной реплики.

— Сейчас, конечно, не похожа. Ты давно превратилась в прекрасного лебедя, Мира. Теперь даже слепой не назовёт тебя лягушкой.

Что происходит? Сегодня новая тактика? Я чувствовала, что моё лицо загорелось багрянцем. Но предпочла сделать вид, что провинился жар от камина, тогда как моё смущение совершенно ни при чём.

— Но в день нашего знакомства ты прыгала через лужи точь-в-точь как лягушонок, — муж продолжил меня откровенно подначивать, сверкая хитрой синевой глаз, окружённых едва заметными лучиками морщин.

— Вовсе не лягушонок, — дались ему эти лягушки, посетовала про себя, — я же не виновата, что в тот день дождь зарядил с самого утра.

— Я сидел в машине, — Гера продолжил делиться собственными воспоминаниями, — как вдруг через потёки дождя на боковом окне заметил мелкого лягушонка, который натянув на голову огромный плащ, очень старательно перепрыгивал через каждую лужу, словно опасался намочить лапки. Но выходило откровенно паршиво.

— Так я была без зонта, — невольно вспомнила тот совершенно обычный и непримечательный день, который по итогу стал самым важным в моей жизни, пожалуй, даже день нашей свадьбы не казался мне настолько значимым. Тут же воспоминания оживили проливной дождь, следом дурацкий плащ, и то насколько непривлекательно и жалко я выглядела с мокрыми, неряшливо повисшими волосами, и как с носа капала вода. Ожившая в памяти картинка заставила широко улыбнуться. Хорошее было время, беззаботное. — Я только вышла из университета, как дождь за секунду вылил на меня бочку воды, пришлось накрываться плащом, чтобы не выглядеть кикиморой болотной.

— Я опасался, что ты тараном снесёшь мою машину, спрятавшись с головой под плащом, больше напоминавшем палатку, продолжая прыгать через лужи, при этом умудряясь не смотреть по сторонам.

— А всё потому, что какой-то… хм, невоспитанный человек припарковал автомобиль в неположенном месте, перекрыв проход для студентов.

— Ну, так пробки в городе вообще-то, — Гера искренне возмутился на мою претензию, — где место свободное оставалось там и припарковался. И, между прочим, чтобы ты делала, если бы я не достал из багажника случайно забытый кем-то зонт, чтобы спасти попавшую в беду девушку.

— Да брось. То же мне рыцарь в доспехах выискался. Никакой беды не было, всего лишь маленький дождик накрапывал, — я силилась не захохотать.

— Но, когда мы поравнялись, с тебя лило в три ручья.

— А зачем ты со своим дурацким зонтом перегородил мне дорогу? Если бы не ты и твоя машина поперёк, я быстренько добежала бы до автобусной остановки.

— Ага, только добежать вряд ли получилось бы, скорее уж вплавь. В тот день наверно месячная норма осадков выпала.

Он недолго о чём-то раздумывал в тишине, прерывавшейся треском поленьев, как вдруг рассмеялся столь открыто и непринуждённо, что у меня едва слёзы не навернулись на глаза. Как же я соскучилась по его искреннему, раскованному смеху. Одной рукой потёрла грудину, потому что дыхание вдруг перехватило. Заметив моё движение, Гера перестал смеяться, а взгляд вернул утраченную на время проницательность. Но бокал с вином, который я не спешила отводить от лица, выручил меня снова.

— Я решил, как настоящий джентльмен подвезти промокшую девушку, а она, зараза неблагодарная, послала меня куда подальше. И кто из нас после этого невоспитанный человек? — Гера вернулся к прерванным воспоминаниям.

— Не наговаривай! Я не посылала. Всего лишь отказалась садиться в машину к незнакомцу, — широкая улыбка уже не сходила с моих губ, будто приклеилась.

— Так тебе со всей вежливостью предложили воспользоваться услугами такси во время непогоды по причине отсутствия у тебя элементарного зонта, причём совершенно бесплатно, а ты в ответ наговорила гадостей.

— Ну, Гера! — я всё-таки не выдержала и захохотала, — не ври, не было гадостей. Между прочим, это ты, не обращая внимания на мои отказы, каким-то ловким манёвром впихнул меня на заднее сиденье машины. Ко всему и двери умудрился заблокировать. Я чуть инфаркт не пережила, думая, что угодила в лапы к маньяку.

— Лягушонок попался, да, — он ухмыльнулся с видом довольного, но безмерно наглого кота. В синих глазах отражалось каминное пламя, грозя сжечь дотла все скопившиеся во мне обиды. Муж буквально светился изнутри, вспоминая наше знакомство, будто в тот день выиграл многомиллионный приз. Тогда как мне пришлось прилагать титанические усилия, чтобы не броситься ему в ноги, умоляя воскресить нашу семью. Я не могла отвести взгляда от любимого мужчины, с жадностью впитывая излучаемое им счастье.

— Кто попался? — с трудом, но заставила себя вернуться к разговору, подхватывая нить наших общих воспоминаний, — ты вообще, как позже выяснилось, ждал какую-то другую девицу, с которой встречался на тот момент и не дождавшись её, повёз меня. Кошмар! — бросила в него очередной упрёк, который на самом деле таковым не являлся.

— Подожди, — Гера наигранно сердито сдвинул брови, в ответ на моё нелепое обвинение, — разве я виноват, что рванул на помощь несчастному лягушонку, который никак не мог решиться перепрыгнуть самую большую лужу и едва не расплакался от досады. Естественно, что я поспешил на выручку бедолаге, угодившему в неприятности, и позабыл обо всех делах.

— Зато я не позабыла, — ехидно парировала, — потому как твоя девица через несколько дней подловила меня в коридорах университета и, не стесняясь выражений выставила мне длинный счёт претензий за то, что я посмела отбить у неё парня. Хотя я вообще долго не могла понять о каком парне она лопотала, тем более у меня и не было никаких парней. Ей пришлось со всеми подробностями тебя описывать, хотя, стоило уточнить марку машины, как всё встало на свои места. И я догадалась, что неведомый парень — это ты.

— Не ври, Мира. Я приезжал к тебе каждый день. И ты точно не могла забыть ни мою внешность, ни моё имя.

Разумеется, я почти сразу сообразила о ком говорила та очень недовольная и злая девушка, но так хотелось подразнить мужа в ответ:

— Но я-то не знала, что мы с тобой встречаемся и всё такое. К тому же откуда мне было знать, что ты крутил шашни с кем-то ещё да к тому же с моего универа.

— М-да, твоя первая сцена ревности до сих пор будоражит кровь. — Он приподнял бровь, открыто насмехаясь надо мной.

— Ничего подобного, я не ревновала!

— Ха, ещё как ревновала, лягушонок. Ты так разошлась, что бросилась на меня с кулаками. И мне тогда стоило немалых трудов, чтобы усмирить твой дикий темперамент. Но удвоенное количество поцелуев неплохо справилось со своей задачей. Так ведь?

Я моментально перестала смеяться и, пряча всколыхнувшееся смятение, отвернулась, вернув взгляд на огонь, полыхавший в камине. Кто бы знал, как я мечтала вернуться в то время и вновь заполучить его поцелуи. Снова стать той, от которой он был не в силах отвести взгляд, был не способен удержать руки, чтобы не заключить меня в объятия, и радоваться любой возможности дотронуться. А малейшее прикосновение кожа к коже рождало жалящие электрические искры.

Почему мы больше не могли сидеть как обычная супружеская пара, вот так как сейчас, по вечерам? Почему нужно обязательно что-то доказывать, спорить, выяснять кто прав, а кто нет, кто умнее, сильнее, успешнее, главнее. К чему бессмысленная борьба если мы давно согласились быть вместе, поддерживать в невзгодах и неудачах, радоваться достижениям и успехам. Что нам делить? Наши взаимные чувства? Мне казалось, что они, наоборот, должны соединять людей, а не разъединять. Что мы делали не так, если причиняли друг другу нескончаемую боль? Почему мы не могли быть чуточку терпимее, великодушнее что ли… Ведь по большому счёту мы двое — самое ценное, что есть друг у друга. Всё остальное шелуха. Так почему у нас не выходило жить в мире и согласии?

— Иди ко мне, лягушонок, — хрипло пробормотал Гера, а я не могла поверить свалившемуся неожиданному счастью.

Неужели нас ещё можно починить? Будто остался последний жалкий шанс возродить семью. Вдруг мы до сих пор способны противостоять свалившимся на нас невзгодам?

Я поднялась из кресла, разминая онемевшие ноги. Поставила бокал с недопитым вином на сервант и скользнула в раскрытые объятия. Гера опустил коньячный фужер рядом с креслом на пол и моментально обхватил меня руками, заключая в крепкий капкан. Тут же засопел в макушку, стоило мне уложить голову на его плече.

— Почему мы не можем проводить вечера также как сегодня? — задала самый болезненный вопрос, вскрывая воспалившийся нарыв тут же.

— Не знаю, — отговорился муж, по-прежнему оставаясь за стеной ледяного недоверия, по другую сторону от меня.

— Я скучаю.

— Я тоже, лягушонок.

— Не называй меня так, — встрепенулась и развернулась навстречу синим глазам, потемневшим до шторма. Обхватила его лицо ладонями, поглаживая подушечками пальцев, и пристально всматривалась в неудержимую, рвущуюся ко мне бурю в надежде увидеть проблеск маяка. Пусть за тучами, пусть за вздымающимися неукротимыми волнами, мне бы только заполучить самую мелкую искорку, самый тусклый лучик, самую крохотную надежду, что ещё не всё потеряно. Что есть ради чего бороться.

Жадные губы накрыли мои властным поцелуем, утягивая в шторм, в полночный мрак без малейшего проблеска. Гера ласкал уверенно, не торопясь, он давно знал, насколько велико влияние, оказываемое им на меня. Как сильно я нуждалась в муже, как от его прикосновений плавилось моё тело и добровольно покорялось его воле и желаниям. Я сильнее развернулась, вжимаясь грудью, зарываясь пальцами в короткие тёмно-русые волосы. Оказывается, я успела подзабыть, что значило заниматься любовью, а не терпеливо сносить грубые прикосновения лишённые нежности и чувств. Мы сплетались языками, обменивались дыханием, жадно шарили руками по телам друг друга. Но хотелось получить несоизмеримо большего. Вернуться в прошлое и получить всё то, что мы творили раньше. Чтобы чувствовать не то, как ставшей восприимчивой грудь сплющивалась о каменный торс, а ощущать как две души, раскрываясь навстречу друг другу, сливались в одно целое, чтобы подняться высоко за облака и в обоюдной эйфории рассыпаться на атомы, опадая обратно. Возвращаясь в тело каждого, но переживая единый экстаз на двоих. Гера разорвал поцелуй, давая нам обоим отдышаться.

— Малышка, хочу тебя, сил нет.

— Пойдём в спальню?