Испорченный рыцарь

20

НИКО

Я некоторое время смотрю на нее, пораженный ее искренностью.

Думаю, если бы я потрудился покопаться в себе, не ограничиваясь тем, что Брианна предлагала мне в прошлом, то, возможно, уже знал бы кое-что из того, что Тео показал мне прошлой ночью.

Я должен был догадаться, что он вытащит все, что сможет найти об этой женщине, как только она и Джоди появятся в нашей жизни. Но я, наверное, был слишком слеп, чтобы даже подумать об этом.

— Расскажи мне о своей маме, — потребовал я, мой голос был жестким и холодным.

Когда я вчера вечером уходил от Дэмиена, мысль о том, что это она дала течь, проникала в мои вены, как яд, и я чуть не сорвался с нашего сеанса у Микки и не отправился к ней в квартиру, чтобы разобраться с ней. Но я не хотел делать это там, в ее доме, где ей комфортно, я хотел сделать это здесь. Где она находится вне своей зоны комфорта, в окружении людей, с которыми ей трудно общаться и которых она пытается впечатлить.

Безумный наряд, который она надела сегодня — купленный, разумеется, мной, — еще одно напоминание о том, насколько отличается здешняя жизнь от ее обычной. Я просто никогда не осознавал, насколько велик этот разрыв. До вчерашнего вечера.

И я не уверен, помогло ли чтение информации унять мою тревогу или только усугубило ее.

— М-моя мама? — заикается она.

— Конечно, почему бы и нет. Если я хочу узнать, так ли ты надежна, как о себе заявляешь, с чего лучше начать, как не с самого начала?

— Э-э… — Она колеблется. Теперь, зная правду, я понимаю, почему. Это не самая лучшая история для рассказа. — Моя мама была… ну, она сама была ребенком, когда родила меня. Она восстала против всех правил и ожиданий, возложенных на нее, и сбежала, чтобы не дать моим бабушке и дедушке заставить ее отдать меня на усыновление.

Прочитать этот факт на бумаге было достаточно сложно, но услышать его из ее собственных уст? Ай. Не то чтобы я собирался позволить ей увидеть такую реакцию.

— Так где вы жили?

— Начнем с того, что мы жили в различных приютах, предназначенных для матерей-подростков. Разумеется, я ничего из этого не помню. Но когда я стала старше, мы продолжили переезжать, в основном в муниципальные квартиры.

— Твоя мама сама справилась с этим? — невинно спрашиваю я, заставляя Брианну заливаться смехом.

— Моя мама была мечтательницей. Она точно знала, какой жизни хочет, но, к сожалению, понятия не имела, как ее добиться. В итоге она встречалась с любым подонком по всей стране, лишь бы он давал нужные обещания. Она пыталась найти ответы на свои вопросы на дне бутылки или в пустом пакете из-под того, что попадалось ей под руку.

— Почти уверена, что она ни дня в своей жизни не работала, если не считать лежания на спине и раздвигания ног ради удовольствия.

— Она была проституткой? — спрашиваю я, не увидев этого в ее биографической справке. Хотя не могу сказать, что удивлен. Обычно такую работу не указывают в налоговой декларации.

Брианна снова смеется. — Нет. Она была просто шлюхой. У нее не хватало терпения искать работу или клиентов. Она просто использовала всех, кто случайно попадался ей на пути.

— Так что же произошло? Как ты здесь оказалась? — Из разговоров Джоди и Тоби я знаю только одно: Брианна много лет жила с Джоди и ее мамой. И этот маленький факт только подтвердился, когда я пробежался глазами по списку школ, которые она посещала. Примерно в тринадцать лет все, казалось, улеглось. Она перестала переезжать с места на место и посещала только одну школу вплоть до получения аттестата зрелости. Не нужно было долго искать, чтобы выяснить, что это та же самая школа, в которой училась Джоди.

Брианна откинулась на спинку стула и сложила руки на груди, отчего ее декольте стало чертовски аппетитным, а мне было очень трудно сфокусироваться на ее глазах.

— В конце концов она зашла слишком далеко и получила передозировку, — говорит она, ее голос лишен каких-либо эмоций. — Я нашла ее, вызвала скорую, и меня наконец забрали.

— Мама Джоди? — спрашиваю я, немного увлекшись этой историей.

Ее глаза вспыхивают от удивления. — Да, тетя Джо и глазом не повела, чтобы забрать меня к себе. Она бы и раньше это сделала, если бы знала, где мы находимся.

— А твоя мама? — спрашиваю я.

— Она выжила. Но это все, что я знаю. Она выписалась из больницы раньше, чем должна была, и просто… исчезла. С тех пор я ее не видела и ничего о ней не слышала.

— И Джоанна просто взяла тебя на воспитание, как будто ты была ее собственным ребенком?

— Да. Но какое это имеет значение?

Я делаю паузу, обдумывая этот вопрос в своей голове.

— Просто все это рисует интересную картину.

— Интересную, серьезно? Я просто подумала, что это чертовски удручающе. У меня ничего нет, Нико. Нет родителей, только тетя, которая, к счастью, сделает для меня все, что угодно. У меня нет ничего на мое имя. Все, чем я владею, я заработала сама.

— Кроме того, что ты у меня украла, — говорю я.

Она поспешно вскакивает со стула. — Ты хочешь это вернуть? — спрашивает она, поднимая руки с боков. — Так вот в чем дело? Ты хочешь ткнуть мне в лицо моим прошлым, доказать мне, что я недостаточно хороша для таких, как ты и элитных учеников этой школы?

— Что…

— Ты можешь получить это, — сердито огрызнулась она. — Все. Забирай все обратно, потому что это ничего не значит. Ничего, — шипит она, потянувшись за спину, чтобы расстегнуть молнию на платье.

Верхняя половина платья тут же спадает с ее тела, обнажая то, что я отчаянно хотел узнать совсем недавно. Под белым кружевным бюстгальтером виднеются розовые соски.

— Брианна, — начинаю я, но мои слова быстро обрываются, когда она стягивает платье с бедер, позволяя ему опуститься вдоль талии и оставляя ее стоять в одном лишь нижнем белье и туфлях на каблуках.

— НЕТ, Нико. Ты хотел доказать свою точку зрения. Что ж, считай, что доказал. — Она собирает в кучу свое платье и бросает его мне. — Я знаю, что недостойна всего этого. Я знаю, что я всего лишь ребенок из муниципального района, который вырос в холоде и голоде. Я не могу понять твою жизнь и жизнь других студентов в таком месте, как это, так же, как и не жду, что ты сможешь понять меня.

— Все, что я хочу сделать, — это изменить ситуацию. Я хочу помочь детям, которые родились в чем-то или живут в чем-то, что делает их несчастными. И, честно говоря, неважно, сколько денег будет у их родителей. Дети все равно страдают. Жизни все равно разрушаются.

Она подается вперед, как будто действительно собирается покинуть эту маленькую, замкнутую комнату в одном лишь нижнем белье.

— Я так не думаю, Сирена, — рычу я, хватаясь за нее, когда она пытается обойти меня и проскочить к двери.

Я обхватываю ее за талию и притягиваю к себе.

— Что ты делаешь? — она тяжело дышит, глядя на меня своими большими голубыми глазами.

— Не позволяю тебе выйти на улицу в своем гребаном нижнем белье — вот что я, блядь, делаю. Никто, кроме меня, этого не увидит.

Все ее дыхание стремительно покидает легкие, прежде чем она тянется вверх и прижимается губами к моим.

На секунду я теряю дар речи, не ожидая, что она бросит осторожность на ветер и сделает что-то настолько рискованное. Но как всегда с Брианной, мое самообладание длится недолго, и вскоре я обнаруживаю, что мои руки скользят к ее заднице и еще крепче притягивают ее к себе, а мой язык проникает внутрь ее рта.

Ее вкус взрывается у меня во рту, дразня меня всеми вещами, которые я хочу, но отказываюсь признать или принять.

Вместо этого я сосредоточился на том, что произойдет, когда мы столкнемся вот так.

Ее удивленный возглас заполняет мой рот, когда я прижимаю ее спиной к стене, сметая ее ноги с пола. Я оборачиваю ее ноги вокруг своей талии, и она задыхается, обнаружив, насколько я тверд для нее.

— Прошло пять дней, — простонал я в наш поцелуй. — Чертова смерть.

— Ты считал? — вздохнула она, не веря в свой хрипловатый голос.

— Зависим от твоей тугой киски, Сирена.

Прижав ее к стене своими бедрами, я тянусь вверх, просовываю пальцы под бретельки ее лифчика и стягиваю их.

Чашечки поддаются, позволяя ее груди вывалиться наружу.

— Посмотри на себя, — бормочу я, глядя на покрасневшую кожу ее груди и тугие бутоны сосков. — Такая соблазнительная маленькая шлюшка.

— Нико, — стонет она, выгибая спину, предлагая себя мне и насаживаясь на мой член, заставляя меня стиснуть зубы.

— Тебе это чертовски нравится, не так ли? — простонал я. — Любой может войти сюда прямо сейчас и узнать правду о том, кто такая мисс Эндрюс на самом деле.

— О Боже, — стонет она, когда реальность настигает ее, и она начинает толкать меня в плечи. — Нико, остановись. Мы не можем…

— Мы можем. И сделаем это.

— Нико, — простонала она.

— Что случилось, Сирена? Ты не можешь сказать мне, что не жаждала моего члена. Я знаю, что жаждала. Я чувствую, как твоя киска горит сквозь мои брюки. Ты, блядь, отчаянно хочешь его.

— Н-не здесь.

— О да. Прямо здесь, блядь.

Она визжит, когда я отталкиваю ее от стены и усаживаю на стол. Держа ее одной рукой, я сметаю с нее папку и работу, которую она собиралась мне дать, и с грохотом бросаю ее на пол.

— Нико.

— Чертовски люблю, когда ты выкрикиваешь мое имя, Сирена.

Опустив ее на прохладное дерево, я тут же опускаю голову и засасываю один из ее сосков в рот, снова заставляя ее выгибаться для меня.

Я ласкаю ее, дразня зубами ее твердый пик, а моя рука обхватывает другой, щипая его и заставляя ее стонать и мурлыкать для меня.

Мой член упирается в брюки, отчаянно желая освободиться и погрузиться в ее тугой жар.

Он еще никогда не был в такой впечатляющей киске, как у Брианны, и эта привередливая шлюха, похоже, не очень заинтересован в посредственной замене.

— О Боже, пожалуйста, — умоляет она, заставляя меня еще сильнее напрячься, если это вообще возможно.

— Никогда раньше не трахал никого в библиотеке, — признаюсь я.

— Вот дерьмо. Мы не можем… НИКО, — кричит она, слишком громко, учитывая наше положение, когда я оттягиваю ее трусики в сторону и погружаю два пальца в ее пылающий жар.

— Такое впечатление, что ты хочешь, чтобы тебя поймали, грязная шлюха.

— Н-нет. П-пожалуйста, — почти бессвязно умоляет она, ерзая на столе так, словно собирается с него скатиться.

— Я так не думаю.

Звук того, что ее кружевные трусики рвутся, раздается достаточно громко, чтобы заполнить пространство вокруг нас, когда хлипкая ткань спадает с ее тела.

— О Боже, ты просто…

Скомкав ее трусики в руке, я засовываю их ей в рот на середине предложения, чтобы заткнуть ей рот.

— О, Сирена. Я уверен, что лучше ты выглядишь только тогда, когда прыгаешь на моем члене.

Она стонет в свои трусики, когда я загибаю пальцы внутри нее, задевая то место, которое заставляет ее по-настоящему кричать. И, блядь, если я не хочу, чтобы этот звук отражался от стен вокруг нас, как будто мне нужен следующий вдох.

Но даже я не настолько глуп. Я могу быть уверен, что нас не обнаружат, но риск есть всегда.

И Брианна, видимо, достаточно храбрая, чтобы его игнорировать.

Что ж, думаю, я просто настолько хорош.

С этим маленьким эго, заставляющим мою грудь вздыматься, я трахаю ее пальцами, как человек на задании, заставляя ее стонать и кричать изо всех сил.