Измена. Иллюзия счастья

Лететь дальше раненой птицей

Три недели спустя

Беру белые, уже остывшие кружки со столика. Ещё не наловчилась делать это быстро и профессионально, постоянно боюсь уронить и разбить посуду. Но к счастью, пока такого не случалось.

Я понимаю, чем больше я буду бояться тем больше шансов, что что-то приключиться. Но привычка всего бояться и быть во всем неуверенной не отступает.

Ставлю поднос на кухню, с чувством выполненного долга возвращаюсь обратно к столикам небольшого кафе у берега моря, где работаю уже две недели.

До конца лета этой работы мне хватит. Но дальше нужно искать что-то ещё. Планов слишком много.

Мне надо удаленно окончить институт. И пытаться устроиться на работу, скорее всего, переводчиком.

С моим углубленным знанием английского и немного испанского работу в туристическом городке я должна найти.

Должна.

По крайней мере, даже сейчас, с неоконченным высшим я уже нашла подработку репетитором по английскому.

Секрет прост — ставишь самую маленькую цену за услуги и работаешь, пока не станешь отключаться от реальности. А отключаться от реальности мне очень надо. Получается польза два в одном.

С деньгами Артура, которые я пересчитала только уже после того, как приехала сюда, мне б хватило на год спокойного проживания, если не шиковать.

Но я беру «из заначки» только по большой необходимости и постоянно пытаюсь доложить туда. Ещё и соизмеряя с постоянно скачущим курсом.

Потому что главный план на ближайшее время — вернуть этот чертов долг.

Да, разум говорит о том, что Артур такую сумму может просто не заметить. Он в ресторане тратит больше за вечер.

И, вполне возможно, на самом деле, не заметил. Но я не могу нормально спать, зная, что своровала.

Это гнетет каждый день. Думаю о столиках, о заказах, о том, как побаиваюсь выпивших мужчин и где-то там, на задворках разума, как фоновое радио, гнетет мысль о долге.

Наверное, я дура.

Я не люблю работу официантки. Много приходится носить, ходить, смотреть на подвыпивших людей.

Несколько раз я с девчонками официантками и поварами шли домой группкой, боясь, что гости, что приставали к нам вечером подкараулят у выхода.

Но даже в этой работе я стараюсь найти что-то приятное.

Мне нравится наблюдать за людьми. В свободные минутки я разглядываю людей.

Бывают интересные гости, милые дети, очаровательные в своей влюбленности парочки или, наслаждающиеся закатом старушки.

Но долго отдыхать не получается. Не потому, что так много работы. Нет, бывает, гостей вообще нет, или сидит одна девушка за компьютером.

Так даже хуже. Ведь в голову лезут опять нехорошие мысли.

Я вспоминаю то, что оставила в Москве.

Мозг и сердце не обмануть. Единственное о чем я жалею это о внимательных, темных глазах. Больших немного смуглых ладонях. Идеальной в своей небрежности щетиной при идеальных же черных костюмах. Мягком бархатном голосе. Его губах на моей коже.

Слову «Анечка» в его устах. Как в таком сильном, таком мудром, искалеченном жизни человеке может быть такая нежность, которая выражается в одном слове?

Нет!

Нельзя думать. Нельзя вспоминать.

Нельзя!

Я, в чем-то, наверное, теперь как Артур. У меня ломка. Только ломка по человеку.

Я силюсь, чтобы не загуглить как там Миша.

Силюсь, чтобы не купить билеты и не рвануть туда. В соседней номер от того, где жили мы с Артуром. Силюсь, чтобы не позвонить ему. Ужасно, но недавно я поняла, что помню его телефон наизусть.

Я часто ему звонила и каждое его сообщение читала долго. Вглядываясь как под контактом «Миша» были написаны цифры.

Я помню каждую из них. Хотя телефон Машки давно вылетел у меня из головы.

Ещё одна причина, почему я решила не покупать смартфон. Чтобы не было соблазна заглянуть в мессенджер и увидеть, когда это контакт был в сети.

Чтобы не читать нашу переписку.

И я начинаю просить больше работы, лишь бы не думать. Не вспоминать. Упахиваться до состояния, когда едва стою на ногах и не помню моего имени. Отличное средство от излишних мыслей.

После работы в кафе я бегу на другую. Туда где мне больше нравится.

По выходным я преподаю английским детям дошкольного возраста. По будням, каждый вечер у меня занятия частным репетитором.

На сегодня моя ученица Дина, самая взрослая из моих учеников. Девочке уже пятнадцать лет, и она рвется поступить на мою же специальность.

Её родители думали, что мне, как студентке будет легко говорить с подростком на её языке. Но, к сожалению, во многих молодежных вещах я совершенно не разбираюсь.

Тут скорее Дина мой учитель, знакомит с музыкой, современными сериалами, играми. Я же помогаю ей переводить, мы ориентируемся на понятные ей примеры.

И да, я позволяю себе загордиться, понимая, что всего за пару недель обучения, она стала куда увереннее в английском.

Сегодня Дина не в духе. Её русые волосы с розовыми аккуратными прядями всклокоченные. Едва я захожу в её белую комнату с ярко-салатовой кроватью, как она налетает на меня будто коршун.

— Маман не отпускает на фестиваль! — заявляет она мне.

— Что такое? — спрашиваю я, заходя.

— Алка ангиной заболела. Ангиной! А через неделю фестиваль. Она фиг выздоровеет! Ещё и с этой эпидемией, её не пустят, пока темпа не будет 36,6. Мама одну не пускает. Говорит, там полно педофилов.

Дина фигурой будет крупнее меня, выше и куда более оформившаяся. Поэтому, когда она рассказывает как её мама запугивает «педофилами» это звучит странно.

— Ну, злые люди есть везде, — мягко говорю я и сажусь рядом с девочкой.

Почему-то так нехотя начинаю думать об Артуре. Вот уж пример злого человека. Пробы негде ставить. Интересно, какого греха на нем нет?

— Мама о тебе переживает, она заботится о твоей безопасности, — говорю я. Дина вздыхает глубоко, смотря в одну точку. — Ты не пробовала поговорить, может есть кто-то, кто согласился бы тебя сопровождать, чтоб мама не переживала?

— Мама идти не хочет, папа в командировке! — Дина скашивает на меня внимательный взгляд. Хитрый. Что-то мне подсказывает, что все увиденное мною было легким спектаклем во имя какой-то цели.

— Я твой репетитор а не сопровождающий, — мычу я.

— Ну! Мама вам доверяет, — она делает картинно щенячьи глазки.

— Доверяет и доверяет, я не мужчина, я не могу тебя защищать! Это даже нелогично.

— Вы очень умная и находчивая, вы со всеми злодеями справитесь.

Да уж, справилась. По жизни.

— Ты бы у мамы сначала спросила, справлюсь я или нет.

— Она сказала, что можно, — выпаливает Дина. Теперь моя очередь косить на неё взгляд.

— Это как? — хотя зачем спрашивать, ответ на блюдечке.

— Ну, я сказала, что вы тоже говорили, что очень бы хотели. И она сказала, что если у вас график совпадет то можно, — снова щенячьи глазки.

Я попала в ловушку. И мама её попала в ловушку.

— Тебе надо идти в политики, — шепчу я. — Или в тех, кто договаривается с террористами.

Дина явно зарделась, но всего на секунду. Надо же закончить операцию.

— Вам понравится! Ну поззя!

Я закатываю глаза.

— Ладно.

— ЕС! — она победно вскидывает кулак.

— При условии: ты напишешь эссе на пятерку. Вот прям сочинение. Вручную. Я проверю. Одна ошибка — никакого концерта.

Она сжимает губы.

— Так нечестно. Три ошибки! — она протягивает руку с выпяченными тремя пальцами.

— Не надо торговаться.

Она плюхается на кровать.

— Две с половиной!

— Две, — вздыхаю я. — Написать за завтра.

Она недовольно мычит, но согласно кивает.

— Тема эссе?

— Хоть твоя любимая группа. Главное, три страницы теста на чистом английском. И без Гугла. В идеале, можно не про этих итальянцев? — спохватываюсь я. — Есть же другие тоже хорошие группы.

Она снисходительно машет на меня рукой.

— Ну ладно, я напишу не про Монескин.

— Хорошо, спасибо, — киваю я.

А то скоро я уже смогу писать не эссе а научные работы по каждому участнику группы.

— Я напишу про их солиста! Он такооой! — она переворачивается на спину и пытается что-то показать руками. Я не понимаю, что.

Вздыхаю.

— Ну что же, бедному Дамиано опять будет икаться после наших занятий.

— Ой, Аня Сергеевна, — Дина поднимает на меня голову. — А вы не влюблялись разве в актеров, артистов. Кто там у вас был моден, этот… Пресняков?

Я слабо хихикаю.

Пресняков. В моем детстве был Лазарев, кажется. Не помню, мама не любила когда я слушала музыку, которую исполняет мужчина.

— Я влюблялась, — говорю я честно и тут же осекаюсь. — Но это был… не актер. Настоящий человек.

Дине стоило бы поправить меня, то актеры тоже настоящие люди, но она заглядывает внимательно мне в глаза.

Что мне нравится в этой девочке, удивительное чувство такта и эмпатия.

— Всё кончилось плохо, да? — шепчет она.

Киваю.

— Он ещё приползет, — заявляет Дина неожиданно. — Вы хорошая, такую нельзя упускать. Он всё поймет и приползет с цветами.

Я криво улыбаюсь. Не говорить же, что это я сбежала?

Или что один приползал. И даже с цветами.

— Так, дольше говорим, позже закончим, Дина. Давай начинать занятие, — я машу рукой, будто отгоняя грустные мысли.

— Ща, только билеты забронирую вам!

— Блин, — я закатываю глаза, пока Дина деловито что-то листает в интернете. Страница прогружается долго и я меланхолично смотрю на рекламные баннеры.

Сначала у меня останавливается сердце. И потом я понимаю, что вижу.

Фото Миши.

Заголовок «Новые подробности трагедий в семьи Булатовых. Что скрывала «идеальная семья»?!»

Сглатываю. Отворачиваю лицо от экрана.

Боже! Когда-то это прекратит меня преследовать. Когда-то я освобожусь.

От связи с ними и от Миши.

Я верну долг и смогу… смогу разлюбить Мишу!

— Всё нормально? — Дина слишком тонко чувствует настроение других людей. Она сразу улавливает что со мной что-то не так.

— Голова закружилась.

— Водички?

— Я возьму сама, не отвлекайся. Я… у меня карты нет, я тебе наличкой деньги отдам за концерт, хорошо. Скажешь сумму?

— Ага, — кивает она. — У вас точно всё нормально?

Вообще нет.

— Всё хорошо.

На кухне я стою спиной к двери. Судорожно дышу, наливаю себе воды из графина и пытаюсь думать о чем угодно кроме Миши.

Какая «трагедия»? Вдруг кто-то погиб. А если он… если он тогда убил Артура? Если он сядет. И всё это из-за меня!

Сдерживаюсь, чтобы не закричать от ужаса.

От боли.

От страха.

Нет! Не может быть. Артур был жив. Охрана из разняла при мне. Всё будет хорошо.

Подхожу к раковине, чтобы помыть свой стакан, и замечаю размораживаемую курицу.

К горлу подступает сильная тошнота. Я на всех ногах мчусь к туалету и едва успеваю вырвать в унитаз а не на пол.

Молодец. Лучший просто рабочий день! Умничка.

Сердце стучит как бешеное. Чем я, блин, могла отравиться?!

Приходится перенести занятие с Диной. Завтра теперь будет два занятия вечером. Хотела работать до безумия — получай.

Неделю спустя

Дина все-таки делает три ошибки, но я понимаю, что нельзя быть стервой и просто даю ей дополнительное занятие на следующие уроки.

И поговорив с её мамой, договариваюсь о том, как поедем на концерт и как вернемся.