Измена. Иллюзия счастья

* * *

Только через минут двадцать слёзы прекратили течь из глаз. Я смогла переодеться и выйти в кафе, на встречу с Машей.

Не скажу, что особо хочу этого, но понимаю, что чем быстрее я это сделаю, тем быстрее я смогу вернуться домой, где меня ждет Миша.

Маша действительно сидит в кафе и попивает из большого бокала белое вино. Я сажусь напротив неё.

Она оглядывает меня.

— Ты другая, — говорит.

— Возможно, — я вздыхаю.

Она продолжает попивать вино. Ко мне подходит официант и я заказываю стакан зеленого чая.

Нужно с чего-то начать разговор.

— Маш, как там родители? — спрашиваю я.

Она мелко пожимает плечами.

— Ну, мама лечится, по здоровью всё норм. Михаил все сделал что надо… папа ушел.

— Куда ушел?

— Да никуда. Просто собрал шмотки и ушел, — она опять пожимает плечами. Мне кажется, что за видной холодностью прячется что-то иное.

— Маша, что произошло? — я нетерпеливо поворачиваю голову.

Она кривится.

— Когда ты ушла… всё как-то стало падать. Будто бы ты была или несущей стеной или балкой, знаешь, которая мост держит. Я не понимаю, как. Ты такая мелкая, странная, наивная. Но без тебя всё пошло в какую-то задницу, как домино рассыпалось, — она выдыхает. Начинает больше позволять себе говорить. — В общем, когда ты уехала, Артур, конечно же прекратил оплачивать мне хату, мы ж расстались а он мне по месяцу оплачивал. В общем, мне пришлось домой вернуться. Мама уже уехала, а папа… Не знаю, он просто не хотел приходить домой. Потом, пришел как-то после смены, сказал, что снял комнату в коммуналке и что уедет. Что ему нечего тут делать. Может у тебя с ним было больше общения, не знаю, но он просто ушел.

— А мама как отреагировала?

— Ничего не сказала. Думаю, будет делать вид, как всегда, что она такая «железная леди». Что всё окей. А сама будет, опять, знаешь, думать о том, что же соседки скажут. Как ж, все будут говорить о том, что от неё муж ушёл.

Я мелко киваю.

— А ты как?

Она большим пальцем проводит по бокалу. Тот жалобно скрипит.

— Я через два дня после того, как прошла ваша свадьба с Артуром… я узнала, что беременна.

Я в шоке замираю. Сжимаю трясущиеся губы. По бокалу вина и так всё понятно.

— Ты потеряла ребёнка… — я судорожно выдыхаю. — Мне очень жаль, Маш.

Она смотрит на меня исподлобья.

— Ты не понимаешь. Дело даже не в этом… ну в этом тоже. Я не думала, что я смогу когда-то иметь детей. Были грешки юности, знаешь ли, — она грустно усмехается и я вижу её покрасневшие глаза. — Ни ты, ни папа не знали. А мама знала, водила к знакомому врачу чтоб избавиться от проблемы. А вы думали, что я приболела. Отравилась. Вот, а думала, что после такого детей у меня не будет. А тут такое чудо… ещё и от богатого парня. Я понимала, что не женю его на себе, да и нахер он мне сдался. Наркоман ебанный. Но…я хотела, чтобы он помогал.

— Что случилось? — я перебиваю Машу. — Я готова к правде. Что случилось с твоим ребёнком?

— Ну, если по порядку. Артур был в СИЗО после драки в гостинице, потом я его вызвала на встречу поговорить про мою беременность. Он вообще никак не отреагировал.

Я киваю.

— Это предсказуемо, увы.

— Да, наверное. Он сказал, чтоб я ему выдала где ты. Требовал от меня это и я… честно, я видела что он ёбнулся, Ань. Он с ума сошел, реально. У него в глазах было что-то вообще нереальное, неправильное. Нечеловеческое. Короче, неделю он меня доставал с тем, чтоб я срочно тебя достала. Потом я поняла, что он собирался за неделю решить «земные дела» а потом присесть на пару лет. И все его дела были — тебя найти. Даже Миша потому отправил всех своих людей выслеживать Артура а не тебя, потому что боялся что тот чокнулся и натворит делов и хорошо, что ты так умело легла на дно. Я этого всего не знала, но мурыжилась. А потом Артур сказал, чтобы я пришла к нему навстречу. Я пришла. Но я такая дура, Аня. Я ж видела, что там нет нормальных зданий. Это полуразрушенная стройка.

— Он тебя избил? — я говорю слишком быстро от нервов, сжимаю салфетку в руках.

— Нет. Хуже. Он привел трёх амбалов, тоже накроши. Они меня изнасиловали.

Я закрываю рот рукой от ужаса.

— Маша, я…

— Погоди ты. Короче, люди, что следили за Артуром не сразу поняли, что происходит. Потому что… ну, репутация у меня знаешь ли. Когда они поняли, что меня насилуют, ворвались. Можно сказать, «спасли». Ведь по плану Артурчика, я не должна была выжить и меня должны были прикопать там же. И долго не найти.

Мне становится холодно и жарко. Я отхлебываю чая чтобы согреться, вытираю опять непослушные слёзы из глаз.

— Но… зачем? За что?!

— За тебя, Аня. За тебя. Он настолько ненавидел тебя, что в тот момент, когда ему была дана только неделя на свободе он пытался найти тебя, чтобы убить. Ты его сломала. Точнее, скорее он сломался о тебя. О то, что ты освободилась от него. От того, что полюбила его брата и он полюбил в ответ. Оттого, что его родственники тебя по-настоящему приняли. От того, что его репутация в семье стала зависеть от тебя. Ты стала его ещё одной зависимостью, вот только не любовью а ненавистью. Самой страшной. А может быть, он хотел через тебя нанести побольше боли своему брату. Не знаю… Знаю, что он мечтал тебя прикончить. Самым мерзким и мучительным способом, на который он был способен. А когда понял, что до тебя не доберется. Добрался до меня, твоей сестры. Так было легче.

— Маша, — она поднимает руку, прося помолчать.

— Дай договорю. В общем, в больнице я была одна. Да, Михаил оплатил мне лечение, отдельную палату. Но до меня никому не было дела. А когда врачи звонили тебе, то не могли дозвониться. Я жить не хотела. Всё вспоминала как эти твари издевались надо мной, жалела о ребёнке… Я пыталась выброситься из окна. Медсестра забыла какую-то хрень у меня в палате и вошла так не вовремя. Я до сих пор поражаюсь этому совпадению. Может таки, есть у меня ангел, какой-то. В общем, потом меня привязали к кровати, кормили через трубочку, сторожили, чтоб я не кинулась опять. И так и лечили. Главное, я понимаю, что если бы ты была рядом. Этого бы не было. Столько всякой хрени могло со мной приключиться, но ты всегда меня выручала. Ты бы и тут что-то придумала, остановила бы меня. Сказала бы что-то, вызвала бы ментов. Помнишь, как тогда, в детстве? Когда ты ключи спрятала, а я хотела с теми рокерами уехать? Мама до сих пор не знает, что я могла бы мотануть в Киев на мотоцикле нахер в пятнадцать лет. Так что ты бы меня тогда спасла, опять. Я думаю.

— Мы этого не знаем, — качаю я головой. — Мы не можем знать.

— Знаем. Аня, ты всегда нас защищала. Всех. С самого детства. Ты нас объединяла, — она отхлебывает ещё больше из бокала. — Знаешь, я всегда к тебе не очень хорошо относилась, ты ведь слышала, что я говорила о тебе Михаилу тогда, когда пыталась его соблазнить, да?

Я слабо киваю.

— Я просто теперь понимаю, что такие как ты они нужны. Добрые такие, те, кто готовы обнять и любить весь мир. Мир действительно на вас держится, только этого не заметно, пока вы не исчезните. Без вас будто света нет. И ты идешь в кромешной темноте. Вы как… фонарики, я поняла! — она усмехается от того, как нашлась в выражений. — Вы — "фонарики". Вот и когда ты ушла, наступила кромешная тьма. Может Артур тоже это почувствовал. Не знаю, — она долго смотрит в моё лицо. — Ты не вини себя в том, что со мной случилось. Это я виновата. Я виновата, что была с таким как Артур, даже зная, кто он. Ты сразу деру дала от одной только измены, а я… Я виновата, что все равно пыталась его зацепить. Я виновата, что пошла туда. Я виновата, что потеряла тебя и меня некому было остановить…

— Виноваты только они. И Артур, — выдыхаю я.

Она кивает.

— Ну, тоже верно… В общем, у нас с Михаилом теперь общая цель. Посадить этого ублюдка лет на двадцать, по совокупности всех его преступлений. Так что я главный свидетель. Как бывшая любовница тоже многое рассказываю… Когда Артур выйдет, у него ничего не будет. Его отец лишил его всего, имущества, наследства, всего. У него останется только имя опозоренное и дряблое старческое тело.

Она явно упивается этими словами. Я киваю.

— Что будешь делать потом? После мести? — вкрадчиво спрашиваю.

Она кривит половину лица.

— Искать свой "фонарик", Ань. Сначала мне нужно только это. Чтобы он осветил мне путь и я поняла, куда идти. Один я уже потеряла, по глупости, — она выразительно смотрит на меня. — Он меня точно не простит. И теперь не будет мне светить, я недостойна, я понимаю. Нужен другой, иначе я окажусь где-то недалеко от Артура.

Я молча сглатываю слёзы. Тяну руку и хватаю ладонь сестры. Такую бледную, холодную и худую.

Она ничего не отвечает. Сжимает мне ладонь в ответ.

Чуть позже, откинувшись на кресле и шмыгнув носом она где-то находит силы на весёлый тон.

— Ну чё, свалишь в Америку? Будешь на Манхеттене с Деми Мур делиться секретами? Помнишь, как в песне? Я её так любила в детстве, а ты терпеть не могла.

Киваю.

— Да, не могла… Я не хочу в Америку.

— А куда хочешь? В Германию? В Израиль? Езжайте с Михаилом к маме, она там шпрехает на этом, на еврейском…

— На иврите, — поправляю её я. — Нет, я не хочу туда. Я даже не хочу в Москву. Я хочу быть здесь.

— Ты стукнулась головушкой?

— Здесь мой дом, Маш. Мои дети, моё море… Это мой дом.

— А Михаил что на это скажет?

— Не знаю, ещё не говорила.

— Ну, удачи, — она округляет глаза.

— И тебе, сестра.