Измена. Во власти конкурента

44

— Что случилось, Катерина?

— Лада Андреевна, тут приехали люди. В костюмах! Требуют документацию, приезжайте пожалуйста, я в туалете заперлась, чтобы вам позвонить, но что они там творят… Я без вас не справлюсь, — умоляющим голосом всхлипывает она.

— Без паники, Катерина! Мужчины представились?

— Да, — неожиданно прекращает всхлипывать. — Сказали из Министерства Юстиций, пришли с проверкой.

— Так, Катерина! Вам нужно пойти к этим мужчинам и зорко следить за ними пока я не приеду. И во всем содействовать.

Только после получения согласия я отключаюсь и мчу в офис.

Залетая в приемную наблюдаю следующую картину, мужчины с коробками документации заняли все свободные столы. Встречаюсь с растерянным взглядом Катерины с большущими глазами. Она точно не в состоянии, сейчас, никому содействовать.

— Вы руководитель? — обыденным, скучающим тоном обращается ко мне очень высокий, субтильно сложенный мужчина, даже не удостаивая меня взглядом, продолжая изучать документы.

— Да, я! — с готовностью отвечаю. Встаю в стойку, кого кинуться и кого обезвредить?

— Фонд Добрые сердца, входящий в группу дочерних компаний ООО Капиталстрой, проходит внеплановую проверку в связи с поступившей жалобой о неправомерном использовании средств благотворительной организации. — монотонно поясняет мужчина.

— Какая еще жалоба? — растерянно сдуваюсь я, готовая повременить с боем, пока мне все не проясняет.

— О нецелевом использовании средств организацией Добрые сердца. Вы не переживайте, мы уже начали проверочку. Сейчас все выясним и примем меры.

В кармане назойливо вибрирует телефон — свекровь. Ее сейчас не хватало. Снова будет выедать мозг своими претензиями.

Бухгалтер идет с еще одной коробкой, наполненной доверху папками.

— Почему не в архиве, Любовь Петровна? — интересуюсь сипло. Голос сел от шока и неожиданности таких известий.

— В архиве было тесно, господа пожелали переместиться в более комфортные условия, — не без сарказма выдает она.

Я бочком продвигаюсь к дивану, на котором обосновалась Катеринка и плюхаюсь рядом. Ноги не держат, дело всей моей жизни под угрозой, я словно попала в жернова судьбы и от того выберусь ли я, будет зависеть вся дальнейшая моя жизнь.

Еще и еще настойчиво названивает телефон, раздражая своей вибрацией. Как же не вовремя я понадобилась свекрови. Еще с прошлого разговора остался осадочек и звонок принимать совершенно нет желания.

Судя по ее настойчивости я зачем-то ей срочно понадобилась. Нехотя принимаю звонок и не разочаровываюсь в своих ожиданиях.

— Ты, все таки добилась, чего хотела — испортила жизнь моему мальчику! Русланчик в тюрьме, ты его бросила в самый трудный момент! Ни стыда ни совести у тебя! Знаешь, как мне нелегко. Мое здоровье подорвано, кто будет носить ему передачи? Я не могу, уже возраст не тот, ни сил ни здоровья. Лада, ты обязана простить его!

От моей сварливой, почти бывшей свекрови не стоило ожидать ничего другого. Но не зря говорят: "свекровей бывших не бывает". Чувствую, даже после развода она не оставит меня в покое.

По ее тону начинаю подозревать, что разговор выйдет не из легких. Спешно покидаю маленькую приемную, что так понравилась инспекторам. Захожу в свой кабинет.

— Ты должна вернуться к Руслану. У вас же дети, должна простить его, — продолжает она пока я ищу комфортное место в своем же кабинете, мне нужны моральные силы для общения со свекровью. Наконец, устраиваюсь у окна, наблюдая как осенняя дымка тумана окутывает здания, поглощая город.

— Он изменял мне, я не могу найти оправдание его поведению. Вы как женщина должны понимать меня.

— Я как женщина, как раз таки понимаю. Мне тоже приходилось многое терпеть. Но я понимала, что без мужчины в нашем мире никак и прощала. Ты тоже должна! — безапелляционно заявляет она, не давая ни капли передышки. — Одумайся. Прости Русика моего бедного, слезами своими прошу, заклинаю. Ты же выходила замуж по любви. Ты клялась что любишь моего сына! Как жена ты должна быть тылом мужчине, его опорой, а не клинком в спину.

Как же неприятно и обидно, когда такое светлое чувство как любовь опошляют, выворачивают наизнанку, манипулируют им, представляя как оправдание всем бесчинствам, что творятся в семье.

— Очень сочувствую вам, но помочь ничем не могу. Бракоразводный процесс останавливать я не намерена, — может раньше женщине и нельзя было выжить без мужчины, но времена меняются, как-то мерзко быть опорой человеку, что гадит в душу, а потом требует к себе хорошего отношения. Но этого я уже не скажу несчастной матери. Она не услышит меня, если я начну рассказывать о своих напастях, что мне остались двое пацанов в предпубериате. Проблемы со школой и о проверках, обрушившихся на фонд. Она вся в своей печали и пришла ее оплакать и получить желаемое всеми возможными способами. Но здесь я ей не помощник. — Не теряйте надежду, может Руслан еще выйдет и все обвинения окажутся ошибкой.

— Ты не понимаешь ничего! Теперь на него навесили еще и статьи за экономические преступления. Ты неблагодарная, ты во всем виновата! Это из за тебя, моего Руслана посадили и внуков ты от меня спрятала, ни разу не привезла за все время!

На эти обвинения я уже не могу промолчать:

— Элия Руслановна, вы понимаете, что пережили мальчики после похищения? Психотерапевт запретил им новые эмоциональные потрясения, — пытаюсь воззвать ее к разуму.

— Да какие потрясения рядом с любящей бабушкой? — перебивает меня даже не дослушав.

Как объяснить этой женщине, что дети сами не хотят ехать к этой бабушке, они предпочтут посидеть дома, без тв и интернета, на даче родителей, лишь бы не ехать к обеспеченной, заносчивой бабушке, что так и не смогла найти подход к своим внукам.

Стук в дверь, заставляет подпрыгнуть сердце, не ожидала, что меня сейчас кто-нибудь побеспокоит.

— Простите, Элия Руслановна, не могу больше говорить, у меня в офисе тоже идут проверки. — сбрасываю вызов. Похоже эту женщину ничем не прошибешь и она намерена стоять на своем. А выслушивать оскорбления в свой адрес нет уже никаких сил.

Прохожу к двери и открываю, Катерина мнется на пороге с подносом, и стоящими на нем двумя кружками разносящими аромат кофе.

— Что же делать Лада Андреевна? Они уже несколько часов вот так шуршат бумагами, от чая, кофе отказываются, — шепотом произносит она, в ее голосе слышится паника и отчаяние.

— Без паники Катерина, разберемся, — твердо произношу, завожу ее в кабинет и усаживаю за стол. — Пейте кофе.

Оставляю ее. Выхожу в приемную.

— Чем вам помочь, господа? — перенимаю я манеру разговора нашего бухгалтера.

— Да, отчет за четвертый квартал прошлого года, пожалуйста, поторопите Любовь Петровну.

И уже вместе с бухгалтером я ношу коробки, Катеринка подрывается за мной. Дело спорится быстрее.

Изматывающий день продолжается чередой нескольких дней, пока не заканчивается проверка. Не могу вспомнить, когда так часто ездила в офис, как на работу.

А когда инспекторы уехали на следующий день заявляется новая проверка, на этот раз из Госинспекции труда.

В этой какофонии проверок я забываю и о звонке Анюте, и о Ярославе, и даже что мне нужно на очередное заседание суда по разводу, о чем мне напоминает звонок адвоката.

Лишь в моих родителях и детях я могу найти поддержку в эти дни. Мама сходила в школу, в которой училась я, договорилась о приеме детей на обучение. Мне только нужно занести необходимые документы. А они тоже остались в квартире Руслана. Похоже мне и туда придется прорываться с боем.