Во всем виновата текила

Сейчас я словно погружаюсь в хаос, который не могу контролировать.

Вот и все.

Я смотрела в пропасть, в снаряжении, мои мышцы были напряжены. Все, что мне нужно сделать, это отпустить перекладину и упасть, веря в то, что паническое видение того, как я врезаюсь в землю, было нереальным, и шнур тарзанки удержит меня.

Вот и все.

Я оглянулась через плечо, рассматривая Паркера. Его волосы растрепались от того, что я проводила по ним пальцами сегодня утром, когда мы все еще лежали голыми в постели. Его рельефные плечи и бицепсы покрыты татуировками, которые ранее я прослеживала языком. Голубые глаза, за которыми я любила наблюдать, когда они темнеют от удовольствия. Но сейчас не было удовольствия. Его губы поникли. Он нахмурился от разочарования.

Вот и все.

Я сказала ему, что смогу сделать это ― что я хочу этого.

Я сказала, что готова ко всему, если он будет рядом.

Я хотела этого. Я просто не могла пройти через это в одиночестве. Поэтому я протянула руку, сделав глубокий вдох, когда он переплел наши пальцы.

Паркер не оставил бы меня наедине со всем этим.

― Я все утро разговаривала по телефону с пиарщиками, и у нас есть план, ― объяснила Аспен, снова начиная метаться по комнате.

Я переключила свое внимание на нее.

― План?

― Да. Нам необходимо использовать ситуацию в своих интересах.

― Я-я н-не п-понимаю.

Она посмотрела на Паркера, и он приблизился ко мне, проводя рукой вверх и вниз по моей спине.

― Она хороша в этом, ― объяснил он мне.

В душу закралась тревога... ощущение, что что-то не сходится, но я продолжила:

― Хорошо. В чем заключается план?

― Мы не хотим, чтобы это негативно сказалось на группе, мы проделали неимоверную работу в этом году и не можем пустить все коту под хвост. Ребята посвятили меня в некоторые детали, и если кто-то обвинит их в том, что они не уделили должного внимания запискам, то это может выставить их в плохом свете. Поэтому Линда обзванивает ведущие новостные шоу: «Сегодня вечером», «Доброе утро, Америка», Эллен. Опру. Если все получится, то мы используем это.

Используем это.

От ее слов у меня сдавило горло.

― Что используем?

Я взглянула на Паркера, чтобы узнать его реакцию, но он, казалось, ловил каждое слово Аспена.

― Твою историю. Мы можем все повернуть нам во благо. Скажем, что ты гастролируешь с Паркером, чтобы рассказать о своем опыте. Мы так же можем поучаствовать в ток-шоу и сказать, что в новом альбоме есть песни, посвященные вашим отношениям с Паркером, и ради этого вы воссоединились, чтобы написать о трагическом прошлом.

― Что?

― Фанаты купятся на это, ― продолжала она, все больше возбуждаясь. ― Парни, вы прогремите. С такой естественной рекламой ваша популярность взлетит до небес.

Тошнота накатила словно свинец, и я посмотрела на Паркера. Я пыталась найти свой спасательный круг... безопасность.

― Паркер?

Он встретился со мной взглядом, приподняв брови, словно ожидая от меня одобрения выдвинутого решения. Словно он не знал, что я этого не хочу.

Этот взгляд... взгляд, который говорил, что ему не противна идея использовать меня, чтобы сделать его переход на другой уровень немного легче, ― разнес меня на части. Он обнаружил мои слабости и раздавил меня. Мои конечности онемели, и рука выскользнула из его руки.

Я отступила. На его лице отражалось множество эмоций от надежды до растерянности и обиды. Когда я сделала еще один шаг назад, к нему пришло осознание. Он покачал головой, глазами умоляя остановиться.

Но было слишком поздно.

Мы вернулись назад.

― Я доверяла тебе, ― прошептала я, проскочив мимо него в спальню.

Он последовал за мной, захлопнув дверь. Я хотела побежать в ванную, но мне нужно было уйти. Мне нужна безопасность.

― Не делай этого, Нова, ― взмолился он.

Я беспорядочно запихивала одежду в сумку.

― Чего не делать?

― Не уходи.

― Что? Ты хочешь, чтобы я осталась и была твоей маленькой марионеткой? Ты предпочитаешь, чтобы я сидела и улыбалась, хочешь, чтобы меня использовали?

― Нет. Это не то чего я хочу.

― Чушь, ― обвинила я. ― Я все видела. Она выдавала свои идеи, а ты слушал ее, ловя каждое слово.

― Черт, Нова, ― прорычал он, запустив обе руки в свои волосы. Потянул за пряди, а затем широко раскинул руки. ― Я не разбираюсь во всем этом. Не знаю, как все исправить, не навредив тебе. Аспен хороша в подобных вопросах, поэтому я......

― Ей наплевать на меня, Паркер. Она будет стараться не навредить тебе.

― Нет, она будет действовать в наших с тобой интересах. Никто из нас не сможет выйти невредимым из этой ситуации, во всех смыслах.

― В том-то и дело, Паркер. Я не хочу играть в эту игру, но вот я здесь, и, по сути, меня хотят использовать, как чертов мяч.

― Что ж, Нова, игра ― это моя работа. И я выполняю свою работу, это утомительно, тяжело и не всегда то, что я хочу делать, но у меня есть обязанности.

Я закрыла глаза, пытаясь успокоить бушующий внутри меня шторм ― прошлое и настоящее клубились слишком близко, чтобы их можно было разделить. Так вот каково это? Всегда быть второй? Все закончится так же, как с моим отцом? От этих мыслей стало тяжело дышать, и мне было необходимо выйти из этой проклятой комнаты ― мне нужен воздух.

― Мне... мне нужно время подумать.

― Нет, тебе нужно время, чтобы сбежать.

Он встал на моем пути к спасению, и паника сменилась гневом. Я выпрямилась, стиснув челюсти.

― Нет, Паркер. Мне нужно пространство, потому что я ожидала, что ты не будешь каждый раз выбирать свою работу вместо меня, но, видимо, ты на это не способен. Сколько еще раз мне придется отступать в сторону ради твоей работы? Неужели ты снова бросаешь меня, потому что работа важнее? Неужели я снова буду брошена на съедение волкам, пока ты будешь идти к своей мечте?

Он попятился назад, словно я ударила его.

То, что я все высказала, не облегчило боль, терзавшую меня. Наоборот, стало только хуже. Слезы вырвались на свободу, и моя грудь содрогнулась от рыданий, которые я пыталась сдержать. Он сократил расстояние между нами, обхватив меня за бицепсы.

― Я знаю, тебе трудно, но, Нова, я хочу тебя. Я не хочу снова потерять тебя. Я хочу, чтобы ты была со мной.

― Нет... это не так. ― Я отстранилась, взвалив сумку на плечо. ― Ты никогда этого не хотел.

― Не смей уходить, ― приказал он, когда я прошла мимо него. ― Не смей убегать. Хоть раз в жизни не будь трусихой и сразись.

В этот момент мое тело снова напряглось, и я крутанулась на месте.

― Я не трусиха.

― Тогда перестань так себя вести, ― прорычал он, делая решительный шаг вперед.

― Ты не представляешь, каково это... как это было. Я выдохлась, Паркер, и все, чего я хочу, это больше не говорить об этом. Все, чего я хочу, это чтобы ты пошел туда и сказал им, чтобы они отвалили.

― Думаешь, я хочу с этим столкнуться? Не хочу. Это была одна из самых больших ошибок в моей жизни, и это преследует меня каждый гребаный день. Не проходит и минуты, чтобы чувство вины не тяготило меня, словно неподъемный груз. Но, черт возьми, Нова, я из кожи вон лез, чтобы оказаться там, где я есть сейчас. Всю жизнь я сталкивался с сомнениями, и не могу позволить себе послать все на х*й, когда захочу. Я облажался в прошлом, но я не могу позволить прошлому определять будущее. Не могу позволить прошлому удержать меня от будущего, о котором я мечтал ― будущего с женщиной, которую я люблю, рядом со мной, а не постоянно пытающейся сбежать.

Его слова потрясли меня, выбивая воздух из легких.

― Не говори так, ― выдохнула я.

― Что? Что я люблю тебя? ― Каждый раз, когда я отступала, он наступал, следуя за мной. ― Я люблю тебя так долго, что даже и не знаю, каково это, когда это чувство не занимает все свободное место в моем теле. Это чувство часть меня. Ты ― часть меня. И всегда будешь.

Перебор. Перебор. Перебор.

Я не могла дышать. Все разом нахлынуло на меня со всех сторон, и все, чего я хотела, ― свернуться калачиком, остаться одной и не обращать внимания на все, что на меня обрушивается.

― Нет. Паркер, я не могу. ― Я покачала головой, отступая все дальше, слепо и бесцельно. ― Иди и выполняй свою работу, Паркер. Это то, чего ты всегда хотел.

― Не надо, Нова. Пожалуйста, ― взмолился он сквозь стиснутые зубы.

Он протянул ко мне руки, я уставилась на них, вспоминая, как они скользили по каждому изгибу моего тела. На мгновение я подумала о том, чтобы взять их, прижаться к нему и прыгнуть в неизвестность.

Но позади меня простиралась знакомая, твердая земля.

― Прости, ― прошептала я.

А затем повернулась и сделала то, в чем он меня обвинил.

Я убежала.

ТРИДЦАТЬ

НОВА

Сожаление охватило меня почти сразу после отъезда, но ноги отказывались идти назад. Я поехала в аэропорт и заказала билет на ближайший рейс до Нью-Йорка. Во время перелета в Питтсбург я цеплялась за эмоции, не зная, как отпустить их, когда все кружилось вокруг меня, словно в тумане.

Как только высыхали слезы, меня сразу охватывал лютый гнев. Как только успокаивалась, отчаяние занимало все мои чувства, снова заставляя плакать. Я ненавидела все это. Ненавидела этот водоворот чувств, превращавших меня в беспорядочную массу и я не знала, как все это исправить. Не знала, за какую нить потянуть, чтобы распутать этот клубок.

Единственное, что я знала наверняка, это то, что мне нужно добраться до твердой земли. Мне необходимо остановить вращение.

Когда мой самолет приземлился, я не стала отключать авиарежим на телефоне, слишком напуганная тем, что меня ожидало. Ночь я провела в мини-отеле, а на следующий день, после того как вылезла из-под одеяла, взяла напрокат машину. Включила музыку, когда ехала по горам. Пыталась сосредоточиться на окружении, на деревьях, скалах и природе вокруг меня. Пыталась отбросить мысли, напевая песни, но это было бесполезно.

Ничто не могло отвлечь меня от спора с Паркером. Мы набросились друг на друга. Нам не следовало начинать разговор со злобы. Мы действовали, не подумав. Мы оба были неправы.

Но в одном он был прав: я была трусихой, ведь именно я сбежала.

В тот момент меня охватило слишком знакомое чувство. Мы зашли слишком далеко и не смогли быть вместе. Словно я находилась в ожидании неприятного события, и когда это произошло, я сдалась неизбежности и не пыталась ничего изменить.

Итак, я сбежала, так и не дав нам шанса разобраться во всем. Я позволила прошлому диктовать будущее, и ненавидела это. Это словно блики в темных глубинах моего сознания, обличавшие меня в том, что я не справилась со своей травмой так, как думала.

Увидев все эти статьи, я разозлилась. Я хотела забыть все, словно страшный сон. Хотела быть сильной, а не фасадом силы, который рушится, как только прошлое замаячит на горизонте.

Я сказала, что хочу прыгнуть с тарзанки, так, черт возьми, я прыгну с тарзанки.

Именно поэтому на полпути к дому, увидев знак, я свернула с дороги. Судьба словно услышала меня, и даже если это было образно, мне нужно было доказать себе, что я могу.

Паркер Каллахан сказал, что любит меня, и, без сомнения, я знала, что тоже люблю его.