18+

ГЛАВА 24

Легче не становилось.

Алекс начал звонить, как только я села в такси. Я поставила телефон на беззвучный и старалась не обращать внимания на светящийся экран. А он всё звонил и звонил.

Зайдя в свою маленькую комнатку, обрадовалась, что соседки действительно нет. Сбросив очередной звонок от Романова, всё же написала ему смс: «Я побуду в общежитии». Звонки прекратились.

Не было сил принимать душ, поэтому я, размазав ватным тампоном тушь по глазам, переоделась в тёплую пижаму и залезла в кровать.

Слёзы настигли меня примерно на пятом «почему». Я оплакивала своё разбитое сердце несколько часов. Подушка промокла, одеяло, которым я укрывалась с головой, тоже. И под утро я так и уснула, в луже разбитых надежд, измученная, одна.

На следующий день Тири так и не объявилась.

Алекс звонил утром. Потом сразу после обеда и вечером. Я не отвечала. Я весь день думала, и мысли мои были не радужные. Белая полоса моей жизни оказалась перепачкана огромными тёмными пятнами недоверия. Обмана.

Я не склонна делать неверные выводы на эмоциях. Я всё понимаю.

Наверняка, Алекс ещё до начала наших отношений думал о том, что может причинить мне боль. Знал, что уедет, но не сказал. Он хотел меня. А Романов всегда получает то, что хочет. Я знаю, что стала дорога ему. По-настоящему. Но ничего уже нельзя поменять.

Что изменилось бы в наших отношениях, если б я узнала о предстоящем переезде Алекса? Понятия не имею. Знаю только, что я снова не жалею. Эти четыре месяца я была счастлива, как никто и никогда. И буду вечно благодарна Романову за это. Я всегда буду вспоминать его с улыбкой. Вот только огромной проблемой остаётся то, что он сломал мою жизнь. Я уже никогда не смогу полюбить кого-то так же сильно, как люблю Алекса.

Что? Мне всего восемнадцать? Моим родителям было по пятнадцать, когда они познакомились, а папа до сих пор любит маму.

Отцу я написала смс, соврав, что заболела и не приду. Или я не соврала? Я больна. Я очень больна. Иначе, почему всё тело ломит? Болит душа… От этого помогают таблетки? Думаю, нет — в шкафчике у отца было бы полно тюбиков.

Тири объявилась ближе к ночи, и я сделала вид, что сплю. Подруга удивлённо охнула, заметив меня, и тихонько улеглась в кровать.

Утро понедельника было испытанием. Мне предстояло весь день отсидеть на занятиях и делать вид, что я жива.

— Романов в командировку что ли укатил? — спросила Тири, заметив, что я зашевелилась в постели.

— Ага, — постаралась придать голосу беспечности. Осиплость можно списать на утреннюю хрипотцу.

Сегодня болтливость Тири была как нельзя кстати. Пока мы шли до университета, подруга пересказывала во всех подробностях события прошедших выходных, а я делала вид, что слушаю, пока сама вопреки здравому смыслу думала лишь о том, почему Алекс ещё ни разу не позвонил с утра.

В кофейне уже ждала Кэйт. Тири убежала в нужный ей корпус, и всё внимание Кати было приковано ко мне.

— Ну, рассказывай, как прошёл ужин с богатеньким папой? Он ел младенцев и запивал их кровью девственниц?

Я улыбнулась, изо всех сил стараясь выглядеть естественно. Я не хочу ни с кем обсуждать произошедшее.

— Нет, — ответила как можно непринуждённее. — Он вполне обычный. Дружелюбный. Отличный мужик.

Именно так Алекс отзывался об отце. Пожалуй, воспользуюсь этим описанием, потому что своё собственное мнение об этом мужчине сформировать не в состоянии.

— А я обновила гарнитур, который мы прикупили в субботу.

Глаза подруги загорелись, и она, зная, что от меня подробностей всё равно не дождёшься, начала долгий рассказ о своих любовных похождениях.

Я старалась слушать, вникать. Ведь рано или поздно мне придётся заново научиться жить, как все. Но пока получается плохо. Я кивала невпопад, периодически издавала удивлённые звуки, но в целом совершенно не уловила сути рассказа.

А потом начались занятия. Я просидела эти часы на задних рядах, спрятавшись за волосами, и на автомате записывала лекции. К семинарам эти темы придётся изучать заново, штудируя материалы из библиотеки.

К концу четвёртой пары мне уже нестерпимо хотелось вернуться в общежитие.

Нет. Ложь.

Мне хотелось домой. К Алексу. Завернуться в его руки, словно в одеяло. Услышать его слегка насмешливый шепот о том, что всё это неправда, и он никуда не уедет. Что он никогда не скрывал от меня ничего важного. Что мне не о чем беспокоиться.

Сейчас я спущусь по лестнице, и сердце вновь пустится вскачь от вида его, ожидающего на стоянке. Заметив меня, Алекс улыбнётся, заставив ускорить шаг, пойдёт навстречу, и я упаду в его объятия, вдыхая родной запах.

— Всё-таки ты сегодня странная, — из фантазий меня вырвал голос Кэйт. — Скучаешь по своему рыцарю что ли? Ну, подумаешь, улетел в командировку… А нет! Вон смотри! Уже вернулся.

Я замерла, перегородив выход с территории кампуса. Алекс действительно стоял на том же месте, где всегда встречал меня после занятий. Белая футболка, чёрные джинсы. Руки, скрещенные на груди. И только улыбки на лице нет. Под глазами тёмные круги, хмурая складка между бровей. Это неуловимые изменения, но мои глаза замечают каждую самую маленькую новую морщинку на его таком родном и знакомом лице.

Его появление сейчас, словно вентиль, перекрывающий доступ к кислороду. Я не дышала. Все вокруг словно замерли, оставляя нас наедине. Я не видела ничего и никого вокруг. И не уверена, что хотела бы видеть и Романова.

Я хочу ослепнуть. Ослепнуть, оглохнуть и спрятаться.

— Мэрик, ты чего застыла? — словно издалека послышался удивлённый голос Кати.

Я медленно повернула голову в её сторону, слегка сгорбилась и обхватила себя руками.

— А-а-а, — понимающе протянула подруга, — и в раю бывают грозы? Хочешь, уйдём через третий корпус?

— Нет, — уверенно ответила и снова перевела взгляд на Алекса.

Он уже заметил меня. Сделал пару шагов навстречу и замер, заложив руки в карманы штанов.

Я знаю, что он делает. Алекс даёт мне выбор…

Тяжело вздохнув, сделала шаг в его направлении. К ногам словно приковали гири. Я знала, что сейчас будет. И знала, что надо это сделать. Но, чёрт, как тяжело.

Расстояние между нами сокращалось очень медленно, оттягивая неизбежное. Алекс смотрел в мои глаза, словно надеясь, что именно его взгляд поможет мне всё же пройти оставшиеся несколько десятков метров.

Так и есть. Его глаза — магнит для меня. Раз взглянула — и это навсегда. Я, как мотылёк, постоянно лечу на его свет. И вот итог — сгорела.

Романов тоже был напряжён. Это отражалось в его взгляде, в позе, в осанке, в чертах лица.

Мы оба понимаем, что этот разговор станет решающим.

— Маша, — выдохнул Алекс, едва я приблизилась.

Я видела, что он слегка наклонился в мою сторону. Хотел обнять, прижать к себе, поцеловать, соскучившись?

Но парень остался на месте.

— Нам надо поговорить.

— Да, — кивнула, — надо поговорить.

Я переступила с ноги на ногу, впервые ощущая себя неловко в присутствии Алекса. Было по-разному — страшно, волнительно, спокойно… Неловко — никогда.

Постояв ещё пару секунд, набираясь уверенности, я кивнула сама себе и села в машину.

Меня мгновенно окутал родной запах. Звуки знакомой музыки едва слышно ласкали слух, солнце слепило глаза сквозь лобовое стекло, и от этого слёзы выступили на глазах, отражая моё состояние.

Алекс сел за водительское кресло и захлопнул дверь, отрезая нас от всего окружающего мира.

— Куда мы едем? — спросила, когда Романов вырулил со стоянки.

— В кофейню.

Это здорово. У меня есть примерно десять минут, чтобы притвориться, будто всё хорошо, и ничего не изменилось. Сейчас мы едем домой, где Алекс станет заниматься своим дипломным проектом, а я напишу ещё один рассказ про Бублика. Потом мы вместе приготовим ужин, посмотрим фильм, половину которого не увидим, увлечённые друг другом. Алекс будет шептать приказы своим сексуальным голосом, ласкать меня умелыми руками, доводить до исступления страстными поцелуями… А потом мы уснём в обнимку, улыбаясь, предвкушая очередной идеальный день.

Машина затормозила на стоянке у нашей любимой кофейни. Всё. Сейчас я выйду на улицу, станут слышны людские голоса, рёв моторов проезжающих мимо машин, звуки большого города. Жизнь вокруг бьёт ключом, радуясь наступающему лету, а мой мир рухнет. Навсегда.

Я засиделась, и Алекс уже успел обойти машину и открыть для меня дверь. Вышла, стараясь не дотрагиваться до Романова даже одеждой. Даже смотреть на него было по-настоящему больно.

В кофейне, как и всегда в это время, было немноголюдно. Однако, присутствующие обратили на нас внимание, наградив любопытными взглядами. На нас всегда смотрели. Сногсшибательный Алекс и совершенно обычная я. Полагаю, разряженным, надутым во всех местах девицам было обидно понимать, что он выбрал меня.

Я присела за наш столик у окна в дальнем углу, а Алекс пошёл к стойке делать заказ.

Туман перед глазами никак не хотел таять. Откуда взялось это неприятное ощущение, не знаю. Словно перед глазами натянули мутную плёнку. Было такое чувство, что я сплю. Но, к сожалению, это не так. Это реальность. Просто она так резко переменилась, что моё сердце не успело приспособиться, и теперь болезненно ныло.

Сделав заказ, Алекс присел напротив меня. Я смотрела в его глаза, не отрываясь. Тонула, хватая ртом воздух, барахталась, цеплялась руками за воздух, пытаясь удержаться на плаву, но всё равно тонула. Чтобы я ни делала, как бы ни старалась, я всё равно пойду ко дну.

Я сумела отвести взгляд, лишь ощутив, как слёзы стали подбираться к глазам.

— Ты говорил, что никогда не врёшь, — начала первой.

— Я не врал, — последовал уверенный ответ.

Я грустно усмехнулась, взглянув в окно. Мимо проходили люди, улыбались, разговаривали о чём-то. Куда-то спешили… Ещё совсем недавно и я была такой же. Беззаботной. Живой.

— Ты прав. Я сама обманулась.

Это так. Я верила ему. Верила безусловно, безгранично. Не только его словам. Я верила его глазам, жестам, поступкам. Я верила, что дорога ему. Я верила, что Алекс никогда не сделает мне больно. Но мне больно. Очень. Я обманулась.

— Алекс…

— Маша…

Одновременно начали говорить. Я видела, что Романову тяжело. Мне не легче. Я пытаюсь понять, что произошло, но сомневаюсь, что он может сказать что-либо, способное всё изменить.

— Маша, — Алекс снова заговорил, убедившись, что я не планирую продолжать, — да, я уезжаю. Этот вопрос решён уже давно. Я не могу повернуть всё назад. На кону огромные деньги. К тому же, отказаться — значит подвести отца. А я никогда так не поступлю.

Алекс замолчал, а я опустила взгляд на свои сцепленные руки.

Официант принёс кофе и маффин — то, что я всегда брала. Но сегодня я не притронусь к любимым лакомствам. Меня тошнит. Тошнит от того, что происходит. А Романов тем временем продолжил:

— Я никогда не рассказывал тебе. Как-то не было подходящего момента, — Алекс смотрел на меня, не моргая, я чувствовала это, но сама была не в состоянии поднять глаза. Иначе, слёзы всё-таки вырвутся на свободу. — Папа родился в Москве, в очень состоятельной семье. Его отец, то есть мой дед, был очень влиятельным человеком… Политиком. Он умер в прошлом году. Когда папа закончил университет, он познакомился с девушкой. Они встречались не долго, пару месяцев. А потом она сказала, что беременна.