Брэкстен

Это усмиряет гнев, как происходило всегда со мной и братьями.

— Возвращайся в участок, Пирс, — приказывает Крейг. — Я разберусь с тобой позже.

Пирс стискивает челюсть, наши взгляды не отрываются друг от друга до того самого момента, как он покидает комнату.

Мое внимание переключается на Крейга.

— О чем, черт возьми, ты думал, приводя его сюда? Ты же знаешь, как я ненавижу этот кусок дерьма.

От моего тона он напрягается.

— Он — единственный, кто был у меня на подхвате, и я следую протоколу, ясно?

— К черту протокол. Он такой же коррупционер, как и Тодер, и ты чертовски прекрасно это знаешь.

— Пока у меня нет доказательств, мои руки связаны, но я не спускаю с него глаз. Тебе же, напротив, нужно сохранять гребаное хладнокровие.

— Он перешел все границы.

— Да, и я разберусь с этим. Такого больше не повторится.

Вот тут-то он ошибается. Не сомневаюсь, что все повторится и не один раз. Как только город прознает о случившемся, обвинение Пирса не будет последним. Черт, даже медсестра при нашем появлении подумала, что виноват я.

Слухи о нас с братьями ходили среди местных долгие годы. Все из-за заключенного нами много лет назад договора. Связи, которую мы создали ради Нокса. За закрытыми дверями эта связь гораздо более священна, чем кто-либо сможет понять. Несмотря на это, мы не связываем женщин и не выбиваем из них все дерьмо.

Пронзительный звонок папиного телефона прерывает момент.

— Извините. Мне нужно ответить.

Когда он отходит, я опускаюсь на стул и устало провожу ладонью по лицу.

— Поверить, бл*ть, не могу, что это происходит.

Крейг занимает место рядом со мной.

— Мы докопаемся до сути. Мои люди прочесывают каждый дюйм того места, если там что-то есть, мы это обязательно найдем.

Не в первый раз я благодарен, что теперь он шериф Винчестера. Не сомневаюсь, если бы Тодер был еще жив, я оказался бы за решеткой еще до того, как у меня появился шанс объясниться. Засранец всегда охотился за мной и братьями. Лучшая пуля, которую мы когда-либо выпускали, прошла через центр черепа этого ублюдка.

Через несколько мгновений возвращается отец.

— Звонили твои братья. — Он кладет телефон в карман и садится по другую сторону от меня. — Они проверили камеры наблюдения. Там ничего нет.

Поскольку в камеры видно лишь вход, я не удивлен, что они ничего не обнаружили. Однако тот факт, что девушку оставили недалеко от границы нашей собственности так, чтобы ее можно было найти, но достаточно далеко, чтобы не обнаружить сразу, вызывает у меня подозрение.

— Каковы шансы, что мотив может быть личным? — спрашивает Крейг, уловив мою мысль.

Отец пожимает плечами.

— Не понимаю, как это может быть личным, учитывая, что мы даже не знаем эту девушку, но после того, что моя семья пережила за последние несколько месяцев, я ничего не исключаю.

Он имеет в виду семьи-основателей. Несмотря на то, что большинство из них мертвы или сидят в тюрьме, некоторые все еще разгуливают на свободе, сея тихий хаос в этом городе. Тем не менее, у меня такое чувство, что это не имеет отношения к ним и нефти, погребенной под нашей землей. Абсолютно никакого.

— Кто-то бросил ее там, чтобы мы нашли, — говорю я, чувствуя, как гнев переходит во нечто более темное. — Было ли это случайным совпадением или чем-то большим, — не имеет значения. Я, черт возьми, принимаю это на свой счет.

Отец сжимает мое плечо, выражая свое согласие.

В ожидании врача Крейгу несколько раз звонят его помощники, но только для того, чтобы сообщить, что они ничего не нашли. Даже гребаного отпечатка ноги, а это значит, что мудак хорошо замел следы. Сейчас наша единственная надежда — это жертва, возможно, девушка прольет немного света на то, кто она, черт возьми, такая и как очутилась здесь.

К тому времени, как доктор выходит в приемную, я практически лезу на стены. Медсестра, что встретила нас раньше, вплотную следует за ним, ее подозрительный взгляд направлен прямо на меня. Я игнорирую ее и сосредотачиваюсь только на докторе.

— Доктор Карвер. — Крейг приветствует его рукопожатием, явно зная этого человека.

— Шериф.

— Как она? — спрашиваю я, не утруждая себя любезностями.

Его взгляд перемещается на меня, и в груди все сжимается, пока я жду вердикта.

— Стабильна.

Я с трудом выдыхаю, что, кажется, впервые с тех пор, как я ее нашел.

— Не буду врать, какое-то время она держалась на грани жизни и смерти. Ее травмы довольно обширны.

— Насколько обширны? — спрашивает Крейг.

Доктор колеблется, бросая на меня быстрый взгляд.

— Может, нам лучше поговорить об этом наедине.

Я выпрямляюсь при очевидном пренебрежении.

— А ну-ка подожди гребаную минуту. Это я ее нашел. И имею право знать, что произошло.

— Он прав, — соглашается Крейг, поддерживая меня. — Криды в этом деле — не подозреваемые. Любая информация, которой вы поделитесь со мной, будет в любом случае передана им.

Доктор кивает.

— Я только хотел удостовериться.

Стерва-медсестра, похоже, не согласна с таким решением, если судить по ее напряженному лицу.

— У нее несколько сломанных ребер, разрыв селезенки и сильное сотрясение мозга. Мы также обнаружили предыдущие переломы, которые не лечились должным образом. — Он прочищает горло, прежде чем заговорить снова. — У нее также довольно много шрамов на нижней части спины и ягодицах. Мало того, что эта девушка много лет переживала жестокое обращение, я совершенно уверен, что тот, кто оставил ее на вашей земле, не ожидал, что она выживет.

— Сукин сын! — Я провожу рукой по волосам, в самых темных уголках моей души расцветает обжигающая ярость.

— Признаки сексуальной травмы? — спрашивает Крейг, отчего вся ярость устремляется в низ моего живота.

Закрываю глаза, готовясь услышать ответ.

— Нет.

Мой взгляд устремляется на доктора, и меня охватывает одновременно шок и облегчение. Учитывая, в каком виде была ее ночная рубашка, я предполагал иной ответ.

Судя по выражению лица Крейга, похоже, я не единственный.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Я провел несколько тестов, и, согласно обследованию, она все еще девственница.

И я вновь удивлен, начиная задаваться вопросом, не моложе ли эта женщина, чем я думал вначале.

— Когда я смогу с ней поговорить? — спрашивает Крейг. — Я бы хотел допросить ее как можно скорее.

— Боюсь, вам будет трудно это сделать.

От смены тона доктора страх, как злобная змея, обвивается вокруг груди.

— Почему вы так говорите? — спрашивает Крейг.

— Потому что она потеряла память.

— Извините? — вмешиваюсь я, полагая, что ослышался.

— На протяжении всего обследования она, то приходила в сознание, то теряла его, большую часть времени была сбита с толку и дезориентирована, но в последний раз бодрствовала достаточно долго, чтобы я мог задать вопросы. Кроме своего имени, она не знает ничего: кто она, откуда взялась и как оказалась здесь.

— Такое, вообще, возможно? — спрашивает Крейг. — Не помнить ничего, кроме своего имени?

— Возможно. Память включает в себя три фазы. Запоминание, сохранение и воспроизведение. Обычно, когда человек страдает потерей памяти, он теряет только одну из трех. Однако, когда это вызвано травмой, возможно все. Все зависит от того, куда страх направит ее разум.

— Значит, есть шанс, что память к ней вернется, — предполагаю я.

— Очень вероятно, но в данный момент она слишком напугана, чтобы что-либо помнить. И это можно понять, учитывая, через что ей пришлось пройти.

Крейг тяжело вздыхает.

— Если не возражаете, доктор, я бы все равно хотел поговорить с ней.

— Конечно. Сейчас я вколол ей успокоительное, но мы оповестим вас, как только она проснется.

— Спасибо.

Не сказав больше ни слова, доктор оставляет нас с нашими противоречивыми мыслями.

— С каждой секундой ситуация становится все более хреновой, — ворчит Крейг.

— Итак, что нам теперь делать? — спрашивает папа. — Должен быть способ, которым мы можем помочь этой девушке.

— Он есть, — говорю я, усаживаясь на один из стульев. — Мы будем ждать.

Крейг качает головой.

— Отправляйтесь домой. Я подожду и позвоню в любом случае.

— Я никуда не уйду.

В его глазах вспыхивает раздражение.

— Ты же слышал слова доктора, она не сможет ничего тебе ответить. А до тех пор, тебе нет смысла здесь находиться.

— Вот тут ты ошибаешься, Крейг. Пока память к ней не вернется, у нее никого нет. Ни семьи, ни друзей. Я ее нашел и несу за нее ответственность, и не оставлю ее.

Мы застываем, уставившись друг на друга, пока он не убеждается в моей решимости. Он знает меня достаточно хорошо, чтобы не спорить.

— Ладно, — соглашается он. — Кто хочет кофе?