Брэкстен

Его губы изгибает привлекательная ухмылка.

— Извини, надо было сначала тебя предупредить.

Я резко возвращаюсь к реальности, понимая, что пялюсь на него, как дура.

— Все в порядке, — бормочу я с нелепым придыханием.

Усадив меня на сиденье, он наклоняется, чтобы пристегнуть меня ремнем безопасности. Его тело прижимается к моему, жар окутывает меня ревущим пламенем. Я вдыхаю его мужской аромат, и этот невероятный запах проникает в каждую пору.

Раздается щелчок ремня, и он отстраняется, снова встречаясь со мной взглядом.

— Все хорошо?

Я киваю, не в состоянии в данный момент связно мыслить, не говоря уже о том, чтобы произнести что-то вслух.

Его глаза, темнее, чем минуту назад, более пристально изучают мое лицо. Кажется, он хочет что-то сказать, но вместо этого пятится от меня и закрывает дверцу. Только тогда я могу сделать полноценный вдох.

— Возьми себя в руки, Алиса, — ругаю я себя.

Забравшись на водительское место, он заводит грузовик и отъезжает от обочины. Я смотрю в боковое зеркало, наблюдая, как больница исчезает вдали, и знаю, что сейчас это первое воспоминание, которое у меня появилось с тех пор, как я очнулась. Не самое лучшее, но, по крайней мере, оно у меня есть.

— Вы живете далеко от города? — спрашиваю я.

— Достаточно далеко. — Он сопровождает загадочный ответ кривой ухмылкой, от которой на левой щеке появляется небольшая ямочка. Эта уникальная черта, и я не могу отрицать, что при виде ее у меня не учащается пульс.

Он действительно очень привлекателен. Волевой подбородок, ровный нос, волосы — идеальное сочетание гладкого и взъерошенного. Могу понять, почему он пользуется такой популярностью у женщин.

Эта мысль вновь вызывает у меня неприятное чувство.

— Алиса?

Я моргаю, глядя на Брэкстена, и быстро понимаю, что он мне что-то говорил.

— Извини, что ты сказал?

К счастью, он выглядит скорее удивленным, чем раздраженным.

— Я сказал, что звонил Крейг. Он приедет увидеться с тобой, как только ты немного освоишься.

— Хорошо.

Надеюсь, он привезет хоть какую-то зацепку, но сильно на это не рассчитываю. Прошло две недели, и ничего нового не появилось. Будто меня никогда и не существовало. Я беспокоюсь, что если сама не восстановлю память, то, возможно, никогда не узнаю, кто я и откуда взялась.

В скором времени мы сворачиваем на проселочную дорогу, где на многие мили простираются одни хлопковые поля, белые пучки мягко колышутся на ветру. Пышная зелень тянется вдоль горизонта, окружая пушистые верхушки, которые взмывают вверх, когда белки разбегаются по своим домикам на деревьях.

— Вау, — восхищаюсь я, любуясь живописным видом. — Здесь так красиво.

— Ага. Кроме того, тихо и уединенно. Именно так нам и нравится.

Я поворачиваюсь к нему.

— Уверен, что твоя семья не против, если я останусь с вами?

— Да, — ответ звучит немного нетерпеливо. Наверное, потому, что я уже спрашивала об этом несколько раз. Судя по всему, я ничего не могу с собой поделать. Мне ненавистно чувствовать себя обузой, особенно после всего, что он уже сделал для меня.

— И все же, если это действительно создаст проблему, просто знай, что я могу остаться в приюте. Социальный работник сказала, что для меня найдется комната, если она мне понадобится.

Он поворачивается в мою сторону, темные глаза пронзают меня тяжелым взглядом.

— Мы уже говорили об этом, Алиса. Ты остаешься со мной, чтобы я мог позаботиться о тебе.

Не в первый раз я задаюсь вопросом, зачем ему все это. Зачем идти на такие неудобства ради совершенно незнакомого человека? А потом ко мне возвращаются слова, сказанные им ранее.

Я знаю, каково это, когда у тебя никого нет. Я знаю, каково это — быть одиноким и напуганным.

Это откровение стало для меня неожиданностью. Он похож на человека, который никогда ничего и никого не боялся. В этом заключается еще одна причина, по которой я чувствую с ним такую связь, и почему согласилась поехать к нему домой.

— Тебе сейчас страшно, но я обещаю, что со мной ты в безопасности, — снова говорит он, ошибочно принимая мое молчание за что-то другое. — Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Дело не в этом, — шепчу я, глядя на свои колени. — Я просто не хочу доставлять хлопот, вот и все.

— Ты и не доставляешь. Я хочу, чтобы ты была с нами. Хочу, чтобы ты была со мной, понимаешь?

Я киваю.

— Да, понимаю.

— Хорошо. Кроме того, — добавляет он, откидываясь на спинку сиденья. — Мой отец любит, когда в доме многолюдно, и еще больше, когда за столом полно народа. Он счастлив, что у него будет еще один рот, который можно накормить.

Эта уверенность немного успокаивает. Надеюсь, его братья такие же добрые, как он и его отец. По нашим немногочисленным разговорам, очевидно, что он очень близок с семьей. После того, что рассказала медсестра Линда, кажется, они даже ближе, чем я предполагала.

Я заглушаю эту мысль, прежде чем она разовьется дальше.

Грузовик начинает замедлять ход при приближении к белому забору, окружающему акры фермерской земли. Мое сердце наполняется волнением при виде нескольких лошадей, пасущихся на пастбище.

— Вот это всё, — спрашиваю я, не в силах скрыть надежду в своем голосе, — твоя ферма?

— Отца, если углубиться в детали, но, да… это мой дом. — Он сворачивает и едет по длинной гравийной дороге, окруженной зелеными пастбищами и свежевспаханными полями.

Мое волнение усиливается еще больше, когда я замечаю вдалеке большой красный амбар. По обе стороны от него стоят курятник и свинарник с еще большим числом животных.

— Они невероятны, — зачарованно шепчу я.

— Я так понимаю, тебе нравятся животные?

Я размышляю над вопросом, так как понятия не имею. Не слишком раздумывая об этом, отвечаю с теплом, возникшем в груди.

— Да, полагаю, что нравятся.

Ответ, похоже, приходится ему по душе.

— Я проведу для тебя экскурсию, как только ты достаточно поправишься.

Я одариваю его благодарной улыбкой.

— Мне бы очень этого хотелось.

Мое внимание возвращается к окну, когда в конце подъездной дорожки маячит большой белый фермерский дом. От южной красоты черных ставен и широкой веранды, обрамляющей дом, просто захватывает дух.

Брэкстен, однако, не едет в том направлении. В последнюю секунду он сворачивает направо, съезжая на другую гравийную дорогу, ведущую к дому поменьше на соседнем участке. Он гораздо более причудливый, но с круглой верандой, которую украшают два кресла-качалки и качели.

Мне очень нравится.

В нескольких футах от него стоит другой дом, но он поновее, немного больше и еще не достроен. По лужайке разбросаны пиломатериалы и инструменты.

— Там живет мой брат Джастис со своей семьей, — объясняет он, указывая туда, куда обращен мой взгляд. — Совсем недавно отец выделил всем нам небольшие участки земли, так что мы находимся в процессе строительства.

— Как здорово, что вы все живете так близко друг к другу, — говорю я.

— Ага. По-другому мы не можем.

За этими словами кроется глубокий смысл, но прежде чем я успеваю вникнуть в них как следует, он открывает свою дверцу.

— Сиди на месте, я подойду, чтобы помочь тебе.

Я киваю, благодарная за предложение, так как с момента выхода из больницы боль только усилилась.

Сначала он берет мою сумку с заднего сиденья, перекидывает ее через плечо, а затем открывает мою дверцу. Я опускаю руку ему на плечо, чтобы не упасть, но прежде чем успеваю использовать его как опору, он подхватывает меня на руки и вытаскивает из грузовика.

Жар проникает мне в кровь, и я снова чувствую, что задыхаюсь.

— Тебе не обязательно нести меня. Я могу идти сама, — уверяю я его, хотя признаю, что звучу нерешительно, потому что не могу отрицать, как приятно, когда тебя вот так держат. Мне тепло и безопасно — таких чувств я не испытывала с тех пор, как очнулась.

— Возможно, но так я доставлю тебя быстрее. — Он одаривает меня легкой улыбкой, вызывая у меня такую же.

— Тут я не могу с тобой поспорить.

Посмеиваясь, он поднимается на крыльцо, затем открывает дверь и заходит в дом. Оказавшись внутри, ставит меня на пол и помогает удержать равновесие, прежде чем отпустить мои плечи.

— Спасибо. — Я прочищаю горло, слыша, как от неловкости у меня перехватывает дыхание.

— Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь спать.

Он ведет меня мимо маленькой гостиной и кухни, затем по узкому коридору, где располагаются две спальни и ванная комната. Протянув руку, включает свет в одной из комнат, озаряя ее мягким светом.

Первое, что я замечаю, — насколько здесь чисто и прибрано. Большая двуспальная кровать с темно-синим стеганым одеялом и темно-коричневым изголовьем придвинута к стене. По обе стороны стоят одинаковые прикроватные тумбочки, а в углу — комод с зеркалом. В комнате царит мужская атмосфера, за исключением длинного белого платья, лежащего на кровати, и тонкой розовой кофточки рядом с ним.

— Моя невестка дала это тебе, — говорит он, указывая на наряд. — Можешь пока одалживать одежду у нее. Через несколько дней я отвезу тебя в город и куплю все необходимое.

Доброта этого человека не знает границ. Кажется, он продумал все. Как бы мне ни хотелось отвергнуть его великодушие, я знаю, что не в том положении. Я пока не знаю как, но найду способ отплатить ему за все, что он для меня сделал.

— Ванная комната по соседству, — продолжает он, — а кухня дальше по коридору. Угощайся всем, чем захочешь.

Я указываю на комнату напротив.

— А там будешь спать ты? — По какой-то глупой причине мои щеки вспыхивают от этого вопроса.

— Нет. Это комната моего брата.

Я выпрямляюсь, вдоль спины растекается беспокойство.

— Твоего брата?

Его глаза подозрительно сужаются.

— Это проблема?

— Конечно, нет, — быстро выдавливаю я. — Просто подумала, что ты останешься здесь со мной, вот и все.

— Безусловно. Я буду спать на диване.

Я качаю головой, при этой мысли меня охватывает чувство вины.

— Я не могу позволить тебе этого. Я буду спать на диване.

— Нет. Тебе нужно поправляться.

— Я могу спать где угодно.

— Как и я, — звучит твердо и окончательно.

— Это неправильно, Брэкстен, — мягко возражаю я. — Это твой дом.

— А теперь он еще и твой.

Его слова ударяют в самое сердце, знача больше, чем он может понять. Они вторгаются в мою потерянную душу, внезапно давая место, которому я могу принадлежать.

— Алиса, я спал в гораздо худших местах, чем диван. Поверь мне, со мной все будет в порядке.

Это заявление пробуждает мое любопытство, но у меня нет возможности спросить об этом, так как он заканчивает спор.

— Давай, переоденься. — Он кивает в сторону платья. — Я пойду принесу тебе стакан воды, чтобы ты могла принять лекарство.

— Спасибо.

Кивнув напоследок, он выходит, закрыв за собой дверь.

Я оглядываю пустую комнату, осматривая принадлежащие Брэкстену вещи, меня все больше интригует мужчина, спасший мне жизнь.

Подойдя к комоду, беру фотографию в рамке, на которой он с братьями и отцом, каждый держит длинное ружье, по лицам размазана черная краска. Несмотря на смертоносные орудия в руках, их любовь друг к другу и улыбки освещают фото, причем у отца Брэкстена она самая широкая.