Принцип неопределенности

Глава 34. Ульяна

Месяц спустя

— Яночка, девочка моя, ну куда ты таскаешь такие тяжести? Тебе еще нельзя!

Санитарка тетя Валя, не переставая причитать, мягко отбирает у меня два пакета с фруктами. Они на самом деле довольно легкие, но почему-то ко мне все в больнице относятся с такой заботой, что порой хочется плакать. Я понимаю, что мне очень повезло, но иногда хочется возразить, что не надо так со мной, я же не инвалид.

А потом вспоминаю, что можно сказать, что инвалид. Ретроградная амнезия в следствии черепно-мозговой травмы средней тяжести. Меня нашли в парке, при мне был только читательский билет на имя Лапшиной Яны и связка ключей. Ни паспорта, ни телефона. И полное отсутствие каких-либо воспоминаний о жизни до того момента, когда я пришла в себя в больнице.

Как любит шутить главный хирург Андрей Михайлович — меня удочерило отделение. Не представляю, что буду делать, если меня выпишут до того момента как вернется память. Я элементарно не знаю куда идти, есть ли у меня близкие, волнуется ли кто-то за меня.

Пару дней назад мне довелось подслушать разговор двух медсестер. Одна из них очень была расстроена тем, что среди базы данных по пропавшим людям нет никакой Лапшиной Яны. А значит, меня никто не ищет. Возможно, я сирота. Или просто приехала из другого города, и никто не заметил моей пропажи. Так много вариантов, но ни один из них меня не успокаивает.

Иногда ночами, во снах, ко мне приходили обрывки прошлого. Я видела серьезную брюнетку, а потом надменного зеленоглазого блондина, но чаще всего сероглазого черноволосого парня. Он печально смотрел на меня и в его глазах было столько тоски, что после таких снов меня еще долго терзала тоска.

Если же я пыталась днем напрячься и что-то вспомнить, то практически сразу меня накрывало такой головной болью, что меня начинало тошнить. К слову, врачи к моим попыткам вспомнить относились крайне негативно и утверждали, что воспоминания вернутся сами по себе. Жаль, что мне от этого было не легче.

Именно поэтому, чтобы не впасть в депрессию от невозможности понять кто я такая, я начала потихоньку помогать санитаркам и пациентам. Кому-то приносила чай, с кем-то просто могла посидеть и поболтать по душам. Все это было лучше, недели вариться в негативных эмоциях и переживаниях. Сегодня меня попросили помочь донести два пакета фруктов моей новой соседке по палате — импозантной бабушке восьмидесяти лет. Ирина Николаевна бывшая актриса и разговаривать с ней было особенно интересно.

— Милая, ну зачем же ты потащила все сама? Мариночка вполне способна была донести три пакета. — Статная импозантная седовласая женщина эмоционально всплеснула руками, унизанными массивными золотыми перстнями.

Ирина Николаевна искренне надеялась, что скоро встретит свою любовь и ее не останавливали ни возраст, ни нахождение в больнице. Меня ее отчаянно стремление выйти замуж в пятый раз порой очень веселило, но кто я такая, чтобы навязывать ей свое мнение. Тем более, что с драматической актрисой было очень сложно спорить в этом вопросе. Ее постоянная компаньонка Мариночка, женщина без возраста, уже давно махнула рукой на любвеобильность своей подопечной.

— Ну что вы, Ирина Николаевна, там даже пары килограмм не будет — пакеты очень легкие. А Марина еще несет ваше новое платье. Было бы жаль случайно измять такой шедевр.

Легендарную компаньонку я видела только пару раз. Думаю, что она наслаждается своим небольшим отпуском, пока ее начальница проводит время в больнице. Хотя и за сотни километров Ирина Николаевна умудряется погонять свою подчиненную. Эта эпатажная пухленькая женщина с шумом вваливается в палату и начинает весело делиться новостями из мира богемы.

— Ириночка Николаевна, ты бы знала, что творится! Помнишь, я рассказывала про обвинения в сторону этого продюсера? Ситуацию-таки довели до суда! Мальчишки эти сумели доказать, что контракт был заключен под давлением и угрозами. Сегодня было заседание, этот отвратительный Бертц будет обязан выплатить неустойку!

Бертц… Какая-то неуловимо знакомая фамилия. Возможно, я увлекалась музыкой? Или просто мне запомнилось необычное имя? Как сложно жить, когда не помнишь большую часть жизни!

— А еще его дочурка, Регина, она оказывается умом тронулась! В прямом смысле этого слова! Ее увезли в клинику. Говорят, что когда ее забирали, она то плакала, то смеялась и кричала, что убийца. А с виду милая и красивая девочка. Хотя я не удивлена, ее муженек-то оказывается постоянно налево ходил, а Региночка любила и терпела. Только коли мужик блядун, тут ничего не исправить. Мне по секрету сказали, что этот певчишка садист! И оттого от него последняя любовница и сбежала. Не выдержала его жестокости. Красив, конечно, как бог, но двум несчастным девочкам жизнь сломал! К ни го ед . нет

Марина трещала практически без передышки. У нее еще был достаточно визгливый голос, так что уже через пару минут у меня начала раскалываться голова. Как знала, когда не хотела с ней знакомиться. Что ж, все же я еще достаточно слаба, так что могу смело уйти, сославшись на плохое самочувствие.

— Прошу прощения, что перебиваю. Ирина Николаевна, у меня что-то голова немного кружится. Мне лучше пойти и немного полежать. Вечером обязательно приду и мы поболтаем.

— Конечно, Яночка. Ты еще недостаточно окрепла, чтобы бегать с пакетами. А мне пока Марина поможет. — Женщина по-доброму улыбнулась мне, кивая головой.

Жаль, что такого прекрасного человека как Ирина Николаевна навещает только компаньонка, а дети только позвонили пару раз. Я хотела выйти из палаты, но на моем пути стояла Марина. Она уставилась на меня, приоткрыв рот от удивления. Казалось, что в моем лице она увидела привидение.

— Это ты… — Она недоверчиво покачала головой. — Там тебя ищут, а ты здесь.

— Ищут? Врачи? — Я искренне не понимала, что от меня хотят, и на всякий случай отошла от нее подальше.

— Ты же Ульяна Родионова. Та самая Ульяна! — Марина радостно взвизгнула и всплеснула руками, перейдя на привычную манеру общения.

— Вы ошиблись. Я — Яна, Яна Лапшина.

— Нет, у меня прекрасная память на лица! Это точно ты! Он тебя ищет по всей стране, а ты решила от него спрятаться под самым носом. — Теперь она набросилась на меня, пропуская мимо ушей любое мое возражение. — Ты понимаешь, насколько это жестоко по отношению к нему?

— Я даже не понимаю, о чем вы говорите. Извините, но имя, которое вы назвали, мне не знакомо. Так что думаю, что вы ошиблись.

Ирина Николаевна молча переводила взгляд с помощницы на меня, пребывая в состоянии шока от действий Марины.

Та особенно эмоционально всплеснула руками и, продолжая тихо причитать, бросилась к ноутбуку, который лежал на прикроватной тумбочке и на котором мы вечерами смотрели сериалы. Она открыла его и принялась активно что-то набирать на клавиатуре. Мне бы уйти к себе, но такое странное поведение меня заинтриговало, и я хотела понять, о чем она говорит.

Наконец Марина показала нам экран и кликнула мышкой, чтобы начать воспроизведение видео. Это было какое-то шоу, из тех, где любят перетряхивать чужое грязное белье. На небольшом помосте на широком бежевом диване сидело трое парней, а напротив них в мягком кресле миниатюрная хорошенькая брюнетка. Ее шокированное лицо как раз показали крупным планом. Затем камера плавно переместилась на огромный монитор на заднем фоне. И там появилось мое фото.

С длинными волосами и более округлым лицом, со счастливыми глазами и широкой искренней улыбкой. Но это точно была я. Ирина Николаевна удивленно ахнула, прижав пальцы к губам. В наступившей тишине голос одного из участников шоу казался оглушительным.

— Пожалуйста, если вы знаете что-либо о ее местонахождении, сообщите мне по указанному номеру. Нам очень важна любая информация. Солнце, я очень по тебе скучаю. Умоляю тебя, найдись…

Теперь на экране было красивое и усталое мужское лицо. Небрежно взъерошенные темные волосы, дымчато-серые печальные подозрительно блестевшие глаза. Откуда-то пришло ощущение, что я точно знаю, что эти глаза могут соблазнительно темнеть в те минуты, когда в этом мужчине бушуют желания. А его губам идет лукавая игривая улыбка.

Именно он порой приходил ко мне снах и звал меня, как самое ценное, что есть в его жизни. Но даже смутно знакомый красавчик не мог изменить одного горького факта:

— Простите, но я не помню. Я ничего не помню.