Секрет тропиканки

Глава 23

Несмотря на примирение с мужем, Вера не могла смириться с тем, что Брену подал в отставку. Она надеялась, что сумеет повлиять на него, вдохновить на борьбу, вдохнуть мужество. Какие только аргументы не пускала она в ход! И уговаривала, и стыдила, и грозила. Безрезультатно. Брену слушал, и ответ его был все время одним:

— Я возвращаюсь к преподавательской деятельности, Вера. Это единственное, что меня интересует.

— А тебя не интересует, что заболела Аталиба? — кричала Вера. — Не интересует, что вот-вот вспыхнет эпидемия? Тебе уже на всех наплевать?!

Красные круги плыли перед глазами Брену, голова готова была лопнуть. А потом из красных кругом возникала полуобнаженная фигура жены на афишке, приглашающей на стриптиз, и он стискивал зубы, сжимал кулаки и тихо, упорно повторял:

— Только преподавательская деятельность. И ничего больше. С осени начнутся занятия, а сейчас мы переедем в рыбацкий домик, который я снял, и немного отдохнем.

— Ты можешь переезжать, куда хочешь! Я с тобой не поеду! — в сердцах отрезала Вера.

Они стояли напротив друг друга — смуглая, пылающая гневом Вера, чьи черные глаза метали молнии, и коренастый, широкоплечий Брену, который будто оледенел, бледный как смерть, со сжатыми губами и полуприкрытыми глазами.

— Как хочешь, — наконец сказал он и вышел. Это был конец. Конец всему. Вера бросилась на диван и зарыдала, давая выход и своему гневу, и своему отчаянию.

Брену, ее Брену, оказался жалким трусом! Себялюбивым эгоистом! Ему наплевать на нее! Наплевать на всех! Он дорожит только своим покоем и отдыхом! Она выходила замуж за другого человека. Этот себялюбец ей не нужен!

Вере свойственно было решать все с ходу Нельзя сказать, что очередное решение принесло ей облегчение, но зато оно потребовало других решений, которые, занимая мысли Веры, отвлекали ее от сердечной боли. Да! Да! Ей предстояло обдумать, как она построит свою жизнь без Брену, где будет жить, чем заниматься…

Через несколько дней они разъехались.

Все, о чем говорила Вера, знал и сам Брену и не мог не принимать близко к сердцу. Он прекрасно знал, что жители поселка уже начали купаться в море, и вот первый предупредительный сигнал — кишечная инфекция у старой Аталибы. Брену не выдержал и отправился к Виржилиу, отправился после того, как услышал, что тот вдобавок уволил с работы Мунъоса, единственного врача в поселке.

Он не пошел к нему в мэрию, а навестил вечером дома. Брену высказал ему все: предупредил о грозящей опасности, упрекнул в преступном злоупотреблении властью.

— Я буду с тобой бороться! — пригрозил он. — Обращусь к прессе, открою твои истинные намерения! Вот увидишь, и на тебя найдут управу!

— На меня найдут, а на тебя уже есть, — усмехнулся Виржилиу и вытащил из ящика стола афишку. — Полчаса работы, и весь поселок будет восхищаться прошлым твоей очаровательной женушки.

Брену скрипнул зубами.

— Tы умрешь один, как паршивый пес! Жалкий, ненужный, как твое дурацкое пугало! — пообещал он и не без удовольствия увидел, что насмешливое выражение покинуло лицо Виржилиу — его исказил страх.

Виржилиу с ненавистью посмотрел вслед уходящему Брену. Тот попал в самое больное место. С некоторых пор Виржилиу стал бояться смерти, стал бояться одиночества. И ему нужна была Тониа. Непременно. Во что бы то ни стало! Муньоса он выгнал, чтобы отсрочить его свадьбу с Тонией. Безработные не женятся. Подкупал он всячески и Реджиньо, дарил ему дорогие подарки, надеясь, что мальчуган сумеет расположить к нему сестру. Но дело кончилось тем, что мальчишка стал просто избегать его. Очевидно, по наущению Тонии. Но Виржилиу придумал еще один трюк, и он должен был непременно привести к нему Тониу, которая делала все, лишь бы с ним не встретиться. Виржилиу послал к ней налогового инспектора, и тот наложил на магазин штраф за неуплату налога. Теперь она непременно придет к нему, к мэру, чтобы выяснить причину такой несправедливости… Виржилиу ждал.

И Тониа действительно пришла. В руках у нее были квитанции об уплате, которые она швырнула ему на стол. Она стояла молча и вся была воплощенное негодование.

— Рад тебя видеть, Тониа, — двинулся к ней навстречу Виржилиу.

Он собирался обнять ее, заглянуть в глаза, впиться в губа жадным поцелуем… Два шага разделяло их, и тут Виржилиу увидел в руках Тонии нож. Она смотрела на него не отрываясь, и губы ее кривила злобная усмешка. И вот тут он понял, но не умом, а инстинктом — подсознательно, всем своим существом, — что перед ним беспощадный враг, который не остановится ни перед чем.

— Кажется, вышло недоразумение, — сказал он с натянутой улыбкой. Постоял и двинулся обратно к столу. Взял в руки квитанции. — Да-да, явное недоразумение…

Тониа взглянула на него с таким уничтожающим презрением, что Виржилиу показалось, будто он уходит, уже ушел в землю. Потом она резко повернулась и, так и не сказав ни слова, вышла.

Да и какие тут могли быть слова?

У Виржилиу опять заболела голова, мысли путались, сознание затуманилось, он был близок к обмороку…

Малу лежала на ковре, рядом с ней валялся пустой пузырек от снотворного.

Алоар схватился за голову. Миллион мыслей молнией пронесся у него в голове. Зачем он мучил гною девочку? Как он смел?

На днях Малу встретила Каролу и попыталась выяснить с ней отношения. От Каролы она и узнала; что та по просьбе Алоара разыгрывала фарс. Карола думала ее утешить, а как выяснилось, нанесла жестокую рану: с ней обращались как с марионеткой — дергали за веревочку, и она дергалась, она страдала!..

— Паяц! Жалкий паяц! — кричала она Алоару. — Как ты посмел играть мной? Моими чувствами?! Между нами все кончено! Я продаю свою половину фермы!

— А я на своей буду вести хозяйство, — спокойно сказал Алоар, чем только подлил масла в огонь.

Мог ли он думать, что этот фарс закончится настоящей трагедией?

Пока все эти мысли проносились в голове Алоара, его рука судорожно набирала номер «скорой».

Первый гудок — и Малу вскочила на ноги.

У Алоара просто челюсть отвисла, и рука с трубкой машинально опустилась на рычаг.

— Фарс за фарс, — хохотала Малу. — Зато теперь я убедилась, что ты и впрямь ко мне неравнодушен! И вполне возможно, что я раздумаю продавать ферму.

— Да я сейчас задушу тебя собственными руками, — разъярился Алоар. — Такие дурацкие шутки выкидывать! Ну, знаешь! И ферму лучше продавай! На меня не рассчитывай. Я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь тебе в хозяйстве!

— Тогда я подышу себе другого помощника! — с такой же яростью закричала в ответ Малу.

На их крики прибежала Селина и принялась мирить разбушевавшихся супругов.

За время своего пребывания в доме брата она стала необходимым членом этого бурного, неуравновешенного семейства. Ей жаловались обе стороны, и она неизменно выступала адвокатом то брата, то невестки. Обследование показало, что у Селины вегетососудистая дистония, для лечения ей требовался свежий воздух и спокойная, размеренная жизнь. Жизнь на ферме была самой подходящей, и Селина не отказала брату, когда он пригласил ее пожить с ними. Хотя спокойствия эта жизнь не обещала…

Селине удалось кое-как образумить воюющие стороны — если искать вину, то не без вины был каждый.

Втайне и Алоару и Малу хотелось как можно скорее переселиться на ферму. Там они надеялись зажить новой жизнью. Оба они любили природу и не чувствовали себя хорошо в городе. Селина понимала это и делала все, чтобы ускорить отъезд.

Пока молодые занимались ссорами и выяснением отношений, Селина паковала вещи, потом съездила на ферму и распорядилась приготовить дом к приезду новых хозяев. И вот случилось так, что совсем как бы неожиданно Малу и Алоар оказались в один прекрасный день перед завязанными тюками и неизбежностью через два часа отправляться в путь.

Неизбежность эта их обрадовала. Они нуждались в твердой руке, которая иногда направляла бы их жизнь по столь же твердому и правильному руслу.

В Понтал-де-Арейа все уже знали, что Ракел скоро будут судить. Услышав эту весть, Тоньу потерял и сон и покой. Как же так? Это же не Ракел, а Рут, и она не может иметь ничего общего со всей этой грязью! Для начала он отправился к Флориану.

— Я думаю пойти к сеньору судье и сказать, что произошла ошибка, — стал излагать Тоньу свой план защиты Рут. — Пусть он знает, что Ракел утонула, тогда дело кончится само собой.

Тоньу с тревогой ждал ответа. Флориану тяжело вздохнул.

— Я и сам ночей не сплю, все думаю, — жалобно сказал он. — Но боюсь, что так мы сделаем бедняжке еще хуже. Боюсь, что так ее будут судить не за одно, а за два преступления. И если в убийстве она уж точно не виновата, и это, наверное, можно как-то доказать, то во втором виновата точно. Ты понимаешь меня?

Тоньу кивнул.

После этого разговора Тоньу целый день бродил по берегу, пытаясь найти хоть какое-то решение, Какой-то выход. Добрел он до высокой скалы, где внизу бурно пенились волны, разбиваясь об острые камни. Сюда зазвал его ночью призрак ненавистной Ракел, которая теперь собиралась погубить и свою сестру как бы подменив добрую Рут собой. Здесь когда-то погиб его отец. И Тоньу стал просить отца помочь бедняжке Рут, защитить ее от злого призрака.

За спиной Тоньу раздались шаги. Он резко обернулся. Позади стоял Маруджу.

У Маруджу было еще сквернее на душе, чем у Тоньу. Рыбаки сторонились его, чуждались. Но ведь он и сам ненавидел Донату и не хотел иметь с ним никакого дела. Влачил он нищенское, голодное существование изгоя и мечтал отомстить Донату, которого винил во всех своих бедах.

Заполучив пленку, Маруджу почувствовал себя обладателем сокровища, вершителем судеб. Несколько дней он наслаждался ощущением своего тайного всевластия и с превосходством посматривал на Донату, который, как ему казалось, был целиком и полностью в его руках. Но это только казалось. Когда он наконец решился и отправился с пленкой к комиссару Родригу, тот далее не взглянул на нее. Это дело совершенно его не интересовало. Он не хотел ворошить прошлое. Родригу просто-напросто отослал Маруджу, чем крайне обидел калеку.

Теперь Маруджу решил показать пленку Тоньу. Для Тоньу, который кадр за кадром увидел гибель своего отца, это стало еще более тяжким потрясением, чем известие о суде над Рут. Теперь он своими глазами увидел, как погиб его отец. Видел Донату, который толкнул отца, видел, как тот сорвался со скалы — той самой скалы, где он, Тоньу, сейчас стоял, — как падал вниз, а потом видел уже только буруны и белое кипение волн вокруг черных острых камней…

— Я думаю, что Донату убил и Вандерлея, — высказал свое давнее предположение Тоньу. — Ему не впервой.

— Давай съездим к адвокату, который приезжал к нам сюда и всех расспрашивал. Ему, наверное, это тоже будет интересно, — предложил Маруджу.

Тоньу кивнул:

— Давай!

Это и было то спасительное для Рут решение, о котором он молился, прося помощи у своего отца. Огсц послал ему помощь, напомнив и о своей неотмщенной гибели.

Жалвао был известным адвокатом, и наши путешественники без труда нашли офис, где он консультировал.

В отличие от комиссара Родригу, Жалвао внимательно выслушал своих необычных посетителей. Он не посмеялся над предполагаемой ими версией убийства и охотно принял предложенное вещественное доказательство — пленку.