Ночь падающих звезд. Три женщины

— О’кей, господа! Вы победили, и мы идем на штурм ресторана!

В зале было почти пусто. Занятыми оказались лишь три столика. В углу сидела женщина среднего возраста, пила чай и явно нервничала — стучала в чашке ложечкой и нетерпеливо посматривала то на часы, то на дверь. У окна сидел господин, углубившийся в газету. А двумя столами дальше — пожилая чета с собакой, кажется, карликовым шнауцером. Он затявкал, когда вошла Ирина со своей свитой, но был призван к порядку своей хозяйкой:

— Фу, Бастик! Ты не должен на всех лаять. Видишь, люди пришли и хотят отдохнуть!

Но на Бастика это не подействовало. Он продолжал гавкать и успокоился лишь тогда, когда новые гости заняли места и хозяин ресторанчика подошел к ним.

— Мы хотели четыре раза жареной хрустящей картошки с кетчупом. А еще колы и мороженого! — без долгих раздумий распорядился за всех Гарди.

Ирина, смеясь, покачала головой, и поправила:

— Пожалуйста, только три порции. А для меня кофе и стакан воды.

Хозяин ушел, а Симон слез со стула и, забравшись к ней на колени, тесно прижался головкой к ее щеке.

— Ты мне тозе нлависся!

Ирина счастливо улыбнулась.

— Я и впрямь очень рада, что нравлюсь тебе. — Взглянула на остальных и поправилась: — Обожаю вас всех!

Рики нашел это «объяснение в любви» не только вздорным, но и просто лишним.

Поджав губы и сложив на груди руки, он демонстративно уставился в окно. Гарди, наоборот, решил тут же обрести выгоду из сложившейся ситуации.

— Тогда закажи нам сразу по два мороженых!

Ирина открыла было рот, чтобы ответить на это новое предложение, но тут дверь открылась и вошел мужчина в черном костюме и такой же рубашке со стоячим воротничком. По виду похожий на пастора.

Песик тут же принялся лаять. На этот раз еще яростнее. И не успокоился даже тогда, когда посетитель подсел к женщине, столь нетерпеливо посматривающей на часы.

— Ну прекрати, Бастичек! — умоляла хозяйка, гладя песика по шерстке, что тот воспринимал, видимо, как знак поощрения и заливался еще громче.

Лай просто оглушил всех, и взгляды гостей гневно устремились к пожилой чете.

Именно в этот момент Гарди вдруг громко и зло завопил:

— Почему не заткнут, наконец, пасть этой собаке?!

Человек у окна закашлялся за своей газетой, а хозяин ресторанчика, который в этот момент принес заказ, одарил Ирину не очень-то ласковой улыбкой.

Ирина густо покраснела.

— Да что ты все время орешь?! — шикнула она на Гарди и снова усадила маленького Симона на стул.

Пока немного не утолили голод, ребята не переговаривались ни громко, ни тихо — просто уплетали так, что для разговоров не было времени. Гарди заталкивал картофель в рот прямо двумя руками. А потом, в короткий миг тишины в зале, вдруг ткнул пальцем в сторону женщины и человека в черном костюме:

— Она кто? Жена этого пастора?

Ирина схватила его руку и прижала к столу.

— Нельзя размахивать руками, а тем более показывать на людей пальцами, — зашептала она.

— О’кей, о’кей! — отозвался Гарди, сунул освободившийся палец в рот. — Так жена она или кто?

— Чушь несешь! — громко стал наставлять младшего брата Рики. — У пасторов не бывает жен. Им нельзя сильно размножаться!

В зале повисла гробовая, убийственная тишина, пока человек, читавший газету, вдруг не захохотал, а за ним и все остальные. В том числе и сам «пастор».

Ирина, не привыкшая к подобным ситуациям, вначале готова была провалиться от стыда сквозь землю. Но пол под нею не обрушился, и она живой прошла через этот позор.

— Да, не так-то просто управляться с такой вот троицей, — посочувствовал ей хозяин, принеся всем еще мороженого.

При этом он дружески шлепнул Гарди по затылку:

— А ты, брат, за словом в карман не лезешь. Я уже давно так сильно не смеялся! — Затем наклонился к нему поближе и шепнул, как единомышленнику: — Знаешь, этот «пастор» совсем не священник, а портной. Зовут его Петер, и он совсем не святой. Особенно в отношении женщин… — Тут он поперхнулся. — Ну ты сам понимаешь, что я имею в виду. — И он с довольной улыбкой покинул зал.

Когда Ирина доставила вечером ребят домой, Герда еще не вернулась. Бернд встретил их и, потирая лоб, слушал с удивлением рассказ о прогулке.

Рики:

— Мы ездили на обалденном «кабрио»! Ничего себе ящичек. С бортовым компьютером. Всякое там стерео. А она, Ирина, гоняет, скажу тебе, классно!

Гарди:

— А потом мы ели жареную картошку, которая хрустит. И коку пили. И мороженое ели. А еще — сосалки! Потом Симон наделал в штаны.

Симон:

— А тетя Илина скасала, сто это все нисево, и купила новые! — Для доказательства он поднял пластиковый пакет со старыми штанишками, от которых еще изрядно попахивало.

— Та-ак! — Бернд окинул Ирину пристальным, изучающим взглядом.

Что-то здесь явно было не так! Нянечка из управления социальной помощи разъезжает на обалденном «кабрио» с бортовым компьютером, приглашает детей на хрустящий картофель, колу и мороженое, тут же покупая новые штанишки малышу, с которым приключилась детская неожиданность. Редкая методика воспитания! Очень странно все это.

Ирина, которая почувствовала его сомнения, попыталась улыбнуться.

— Видите ли, господин Бекер, мы не только психологически поддерживаем матерей, но и одновременно стараемся духовно воздействовать на детей, создавать для них атмосферу отдыха, каникул что ли… Дети должны быть веселыми, приветливыми, когда их матери после курсов врачебной терапии возвращаются домой.

— «Каникулярное настроение!», Ну-ну… — сказал Бернд, не очень-то вежливо закрывая за ней дверь.

Но завтра с утра, дал он себе клятву, непременно позвонит в это их «учреждение добрых услуг» и выяснит, что это за фрау Мартуссен!