Эффект Плацебо

Глава 38

All We Need Is Faith — 30 Seconds to Mars

Киллиан

Подхожу к своему старому ангару, в котором только начиналась вся моя активная деятельность, и думаю о ее завершении. Больше правда не хочу. Не только ради Тиф. Ради себя. Это не приносит никакого удовлетворения. Если раньше мне нужно было заглушить дыру в груди, затереть в памяти факт того, что меня не любили, и я справлялся со всем как мог, то сейчас в этом нет необходимости. Если бы Тиффани была рядом, то я с полной уверенностью мог бы сказать, что исключительно счастлив и гармоничен. И мне больше не нужно доказывать это миру. Осталось только вернуть мою женщину обратно.

По обоим сторонам от меня стоят Карим и Чарли. Николас до сих пор пребывает в какой-то прострации, и я не могу его винить. Если бы мне пришлось вытаскивать с того света собственного брата, неизвестно, что бы случилось с моей больной головой. Ветер остужает разгоряченную кожу, обдавая открытые руки прохладным вечерним воздухом.

Возле черных ворот вырисовывался одинокий силуэт, пока его обладатель не сделал несколько шагов вперёд, выступая из тени. Микаэль Петтифер собственной персоной. Тот же безупречный стиль, острый взгляд и огромная уверенность в собственных силах, раз он пришел один.

— Хоггард, — его голос раскатисто проносится между нами.

— Петтифер.

В прошлом между нами были острые стычки. В больнице у Тиффани я чуть его не задушил. Не могу сказать, что сейчас не испытываю того же желания.

— У тебя есть вопросы, — он утверждает, а не спрашивает. — Задавай.

— Так просто? — поднимаю бровь и осматриваю его на наличие оружия. Рукоять, ожидаемо, выпирает из-под пол пиджака. — В чем суть? Зачем тебе помогать мне?

— Я не тебе помогаю, а ему и себе.

— Кому ему?

Петтифер улыбается. Растягивается в широкой улыбке, разгоняя на сердце волнение.

— А о ком ты хотел узнать?

— Ты работал и с Габриэлем Ривера, и с Давидом Агиларом. Я хочу знать о них обоих.

— Все, что тебе нужно знать, так это то, что Давид и Габриэль — один и тот же человек.

Тиффани

Любовно поглаживаю живот и мысленно разговариваю с маленьким человечком, поселившимся внутри меня. Даже не понимаю, как описать все, что со мной происходит. Это какая-то нереальная эйфория вперемешку с колоссальным страхом. Теперь я несу ответственность не только за себя.

Давид, он же Габриэль, никак не отреагировал на новость о моей беременности. Когда я появилась в комнате с трясущимися руками и зареванным лицом, он сохранял хладнокровное спокойствие. По моему лицу было понятно, что я ни при каких обстоятельствах не дам обидеть моего ребенка. И он это осознавал. Я унаследовала от него тоже пресловутое упрямство и отстаивание своего.

Меня повторно осмотрели, но каким бы влиянием не обладал Давид Агилар, гинекологического кабинета, лаборатории и кабинета УЗИ в его доме точно не было. А это означало, что мне нужно в больницу. Женщина-врач объяснила ему нюансы, но новоиспеченный папочка не был в восторге. А я мысленно ликовала от того, что все идёт не по плану.

Мне до смерти хотелось рассказать все Килу. Всмотреться в его потрясающие глаза и ошарашить невероятной новостью. Но Агилар не дал возможности связаться с ним. На все мои попытки договориться он только молча покидал аппартаменты. Единственное, о чем он удосужился мне сообщить, так это о том, что Киллиана выписали, и он проходит реабилитацию дома. Колоссальное облегчение обрушилось на мои плечи. И, скорее всего, это было озвучено для того, чтобы я меньше нервничала в своем положении, дабы не навредить малышу.

За те восемь дней, что нахожусь здесь, я присматриваюсь к Габриэлю. Да, так мне нравится называть его больше. Как будто я действительно стала частью его прошлого. Мужчина проводит со мной практически все свое время. Я не вижу никого из других людей, кроме молодой женщины, что в первый день приносила мне круассаны. Она помогает мне переодеваться и мыться. Но практически всегда молчит. Габриэль тоже не сильно разговорчив. После его длинного монолога, который погрузил меня во все перепитии моего детства, Ривера только слушал. А мне нужно было говорить. Я рассказывала о Хоггардах, о Диане и Дереке, и это больше не приносило мне того жуткого дискомфорта. Много говорила о Киле. Но если я упомянала, что хочу связаться с ним, то непременно получала отказ.

— Но почему?! — в один из таких моментов я, наконец, взорвалась. — Ты не можешь и моей жизнью управлять! Я не кукла! Я твой ребенок! И мне нужно, чтобы ты поддержал меня! Почему ты не даёшь мне возможности поговорить с Киллианом?

— Потому что он не сможет тебя защитить.

— А что он делал, по-твоему, все это время?

Гневно топаю ногой и падаю в кресло. Эти выяснения отношений меня утомляют. Я постоянно хочу спать.

— Тиффани, — Габриэль посмотрел на меня, как на ребенка, — все изменилось. Правила игры поменялись. Ты — уязвимое место. И его, и мое. И защитить тебя в этой войне смогу только я.

— Но ты же понимаешь, что оставляешь ребенка без отца… — отвечаю на его взгляд. В жёлтых глазах усталость. — Делаешь абсолютно то же, что сделала моя мать. Она лишила тебя ребенка. И ты обрекаешь нашего с Килом на ту же участь. Знаешь, — на момент осекаюсь, подбирая правильные слова, — если ты останешься при своем, то этого я тебе никогда не прощу. Я, возможно, могу понять мотивы твоих прошлых поступков. Пусть даже они мне и не нравятся. Но то, что ты решишь жизни троих людей, один из которых — твой внук или внучка… Я не прощу тебя.

Он крепко стискивает челюсти. Да так, что я слышу скрип его зубов. Неужели мне удалось достучаться? Но Ривера размашистым шагом покидает мою комнату, оставляя наедине со своими мыслями.

Он не появился у меня ни вечером, ни следующим утром. Я могла спокойно перемещаться по дому, но уйти, ожидаемо, было невозможно. Территория охранялась как Букингемский дворец. Я слонялась по коридорам, рассматривая многочисленные произведения искусства, читала, много думала о том, что узнала. Пока вечером следующего дня Габриэль снова не пришел ко мне.

— Собирайся, — без приветствий проговаривает он, сканируя меня непривычными карими зрачками. Родные спрятаны под линзами. — Сейчас Сильвия поможет тебе переодеться.

— Зачем?

— Мы едем к врачу. Нужно сделать УЗИ.

Киллиан

— Что, прости?

Кажется, что у меня нервный тик. Я так часто моргаю, что ещё одну волну воздуха образовываю.

— Что слышал. Давид Агилар и есть Габриэль. После бойни за Южный его собирали по частям. Я увез его в Германию, там мы сделали ему новую внешность и новое имя.

— Он отец Тиффани?

Чарли позади меня испускает тяжёлый вздох. Петтифер кивает.

— Ты думаешь для чего все это? Он хотел вернуть собственного ребенка.

— Но… — теряюсь. Я ко многому был готов, но только не к этому. — Почему ты об этом рассказываешь? Это же бомба. Если Давид все сделал для того, чтобы об этом не узнали, то сейчас ты откровенно сдаешь его мне.

— Габриэль заигрался в короля. Его эго погубит и его самого, и окружающих. В частности, Тиффани. Знаешь, Киллиан, ты не особо мне нравился, — мужчина наклоняет голову и окидывает нас каким-то задумчивым взглядом. — Все это дерьмо было твоим сознательным выбором. А вот Тиффани не выбирала быть пешкой в бесконечных разборках. Но я не буду тянуть резину, это она расскажет тебе сама. У вас очень мало времени.

— Что ты имеешь в виду?

— Как ты успел заметить, мы с Габриэлем больше не работаем вместе. Я знаю, что ты искал информацию. А все из-за того случая с избиением Тиффани. Когда ее кинули под ваш забор. Ривера думает, что это моих рук дело. Но это был не я.

— Ты же контролировал этот вопрос.

Перебираю костяшками, а затем сжимаю ладони в кулаки.

— Да, но в машине были не мои люди. Это вскрылось намного позже. Я пытался объяснить Габриэлю, что под него роют, но тот не хотел слушать. Все, что касается его дочери, он воспринимал как личное оскорбление. И я его понимаю. Дети, пожалуй, единственное, что может заставить поступиться собственными принципами. Я ушел тогда. Потому что для меня было недопустимо, чтобы человек, которого я считал другом на протяжении многих лет, которого вытащил с того света, перестал мне доверять. А несколько дней назад он позвонил мне. Сам. Спустя два с лишним года.

Петтифер замолкает. Достает из кармана сигарету и протягивает мне. Качаю головой, ожидая продолжения, но уже понимаю, что оно мне не понравится.

— Адам Линдерман. Знаешь такого?

Ощущаю горечь во рту. Сука. Сука. Сука! Чувствую, как дергается рядом со мной Карим.

— Конечно. Он же организовал нашу встречу.

— А ты знаешь, что он был за рулём той машины, которая увезла Тиффани, когда ты получил это? — мужчина демонстративно обводит взглядом мою грудь, а меня взрывает. Я знал, что влез в петлю, когда согласился работать с ним. А этот ублюдок ее же и затянул. — Вижу, что нет. Адам работает на два фронта, Киллиан. Твоими руками проворачивает грязное дело, сталкивая вас с Ривера лбами. И Габриэль позвонил, когда узнал, что тот организовывает нам с тобой встречу.

— Он сказал, что не имеет прямого доступа к секретам Агилара.

— Ложь. Он всегда знал о Тиффани. Просто не понимал, кем она приходится Давиду. А теперь знает. Именно поэтому я здесь. Линдерман думает, что мы с Давидом на ножах. Именно поэтому организовал тебе эту встречу. Он отводит от себя подозрения. Но Агилар всегда на шаг впереди. Мои слова всё-таки осели у него на подкорке сознания, и он начал искать крысу. И нашел ее, когда тот заявился к тебе. Этот идиот настолько уверен в себе, что даже не думал о том, что его пасут.

— Почему Агилар сказал тебе встретиться со мной? Что ты должен передать?

— Потому что Линдерман готовит облаву. И тебе срочно нужно ехать. Габриэль привезет Тиффани. Только быстрее. Все нужно сделать тихо. Если остальные поймут, что у Агилара есть слабое место, то это начало конца. И пострадает твоя Барлоу.

Он быстро проговаривает адрес. Чарли и Карим бросаются к машине, а я и шага не могу сделать.

— Спасибо, — тяжело выдавливаю и протягиваю ладонь.

— Поторопись. Покажи этому козлу, с кем он связался.

Мужчина пожимает мне руку в ответ. И только тогда я срываюсь с места.

Тиффани

— Я, конечно, совсем тебя не знаю, но рискну предположить, что ты нервничаешь.

Вот уже минут двадцать мы едем по какой-то просёлочной дороге, окружённой деревьями. За все это время Габриэль не сказал ни слова. Он стучит пальцами по своему колену и постоянно поглядывает на часы. На город спустились сумерки.

— Тебе не кажется, что для приема врача как-то поздновато?

Бросаю взгляд на мужчину, который действительно сам на себя не похож. Постоянно вглядывается в лобовое и заднее стекло. Машина тонирована в круг, снаружи очень сложно понять, кто сидит в салоне.

— Габриэль!

Но в этот момент Мерседес резко тормозит. Мужская ладонь ложится на мое плечо, а возбуждённый голос выдает его волнение. В кои-то веки Габриэль Ривера нервничает. А значит дело плохо.

— Выходи, живо!

Жизнь с Киллианом научила меня тому, что нужно без лишних вопросов выполнять, когда требуют. Это может спасти жизнь в критической ситуации.