Сводные. Дилогия

— Что ты моей будешь, Юль, — спокойно отвечает Яков. — Ты же полезла ко мне целоваться первой? Я помню. Только испугалась в последний момент, но это поправимо. Не бойся разрушить нашу дружбу, если у нас будут отношения, так мы сделаем ее еще крепче. У тебя впереди гастроли по Европе, у меня тоже. Как только закончится карантин, нам обоим тут же начнут делать визы. Я узнавал у Директора. А знаешь, чем заканчиваются для двух талантливых ведущих танцовщиков полугодовые гастроли?

— Чем? — тупо переспрашиваю я, абсолютно не понимая, куда он клонит.

— Одним номером на двоих. Увидишь, я смогу доказать тебе, что ты должна быть только со мной.

— Да не хочу я быть с тобой, Яков! Когда ты поймешь это, наконец?

— Из-за своего парня? — ощетинивается Яков. — Кай сказал по большому секрету, что ты себе даже парня успела завести на стороне. И что он вроде как боксер. Это так?

— Ну… Да. А еще он очень ревнивый. Без шансов, Яков.

— Это у вас с ним шансов нет, Юль. Знаешь почему? Потому что ты живешь балетом. Все твое свободное время отдано танцу и иначе не будет, если ты хочешь чего-то добиться в профессии. Поэтому твоему парню скоро надоест быть на вторых ролях, а тебе наскучит быть с человеком, который не понимает твоих интересов. Так я Каю и сказал.

— Так ты Каю и сказал, — повторяю я эхом, чувствуя едкую волну желчи в глотке.

Чертов Розенберг, чертов праздник.

Теперь понятно, почему Кай вылетел с кухни, как ужаленный. А там восторгающаяся Яковом Оксана добавила…

— Юль, — Яков тянет ко мне руку, но я отшатываюсь в сторону.

— Не трогай меня.

Возвращаюсь в столовую, где отец разливает шампанское по бокалам. До нового года каких-то полчаса.

Кая нет.

— Я пойду… Его позову, — встаю из-за стола.

— Давай, — кивает отец. — Наверное, заперся, чтобы девушку свою поздравить.

— Ой, не сыпь мне соль на рану с этой девушкой, — качает головой Оксана. — Только бы глупостей не натворил. Я еще не готова становиться бабушкой.

Яков возвращается за стол и тут же подхватывает тему, тонко улавливая болевые точки именно Оксаны. Он всегда так делает? Может, поэтому и находит общий язык со всеми?

— Была у нас одна балерина… Забеременела на последнем курсе, — начинает Розенберг, цокая языком.

Оксана тут же подхватывает:

— Да, ранняя беременность для балерины это же вообще крест на карьере! Ладно, я могла посещать университет с животом, а как с ним танцевать?...

— Никак, она взяла академ, но потом что-то с ребенком случилось, и она так и не закончила учебу. Не знаю, где она сейчас, танцует ли вообще…

От этих разговоров к горлу подкатывает тошнота. Ложка «Оливье», заправленного ради меня сметаной, а не майонезом, все равно встает поперек горла.

Едва не убегаю к Каю. Стучусь в его закрытую спальню.

Тишина.

Скребусь ногтями по двери и тихо шепчу:

— Впусти меня, пожалуйста.

Тишина.

Утыкаюсь лбом в гладкую поверхность и закусываю губу.

А после слышу, как тихо щелкает замок.