Неидеальные. Откровения о любви

Глава 55

Дима

Очень неожиданный звонок. Мы с отцом лично не общались с того вечера, когда он Алену решил загнать под ноготь. Крепко поругались и никакого желания наводить мосты у меня лично за эти месяцы не возникло. Люди могли меняться, если внутри есть хоть капля светлого и чистого: доброта, сопереживание, любовь. А если прогнило изнутри и седой паутиной покрылось — ничего не сделать. Человеку внутри просто не за что ухватиться. Я надеялся, что мое счастье, известие о внуке, которого отец так требовал когда-то, смягчит его, разбудит что-то забытое, теплое, человеческое. Не вышло. Не осталось ничего. А может и не было никогда.

— Да, Анна Эммануиловна, заеду, — согласился, скрепя сердце. Я не обязан любить отца, но должен заботиться: старый человек, который вырастил меня. Не важно, какой он, но именно благодаря ему я рос в приличных условиях, получил хороший жизненный старт и работал в компании, которую он создавал.

Освободился пораньше и поехал в сторону Серебряного бора. Не знаю, что отцу нужно, но сиделка настаивала на моем приезде. Естественно, я волновался. Родитель все-таки. Я не желал ему плохого.

— Анна Эммануиловна, все в порядке? — меня встречала сиделка. Она выглядела усталой.

— Дмитрий Александрович, мне кажется, вашего отца нужно обследовать, — проговорила шепотом, озвучивая проблему очень деликатно.

— На предмет чего? В ваших отчетах не было о проблемах со здоровьем.

Отец успешно проходил реабилитацию: лечебная физкультура, массаж, минеральные ванны. Были даже позитивные тенденции в чувствительности конечностей. Что случилось?

— С его физическим состоянием все в пределах нормы, но, мне кажется, есть психологические проблемы. Александр Андреевич иногда забывается. Вы понимаете меня?

— Деменция?! — ошеломленно переспросил. Да, Анна Эммануиловна была очень дипломатична. Неужели у отца старческое слабоумие?! Разве такое возможно?! Он жестокий, эгоистичный, алчный и циничный, но ум всегда был острым. Не верю, что такая болезнь могла подобраться к нему!

— Я не врач. Я просто информирую, — она сразу подобралась и тон из доверительного трансформировался в деловой и прохладный. — Александр Андреевич сегодня из своей комнаты не выходил. Ожидает вас у себя.

Я поднялся на второй этаж, после короткого стука и сухого разрешения из-за двери, вошел.

— Здравствуй, папа.

— Явился! — проворчал он, кривя губы. — Девка оказалась дороже отца родного.

Я не стал отвечать на выпад. Передо мной старый больной человек. Что с него взять…

— Чего ты хотел? — опустился в кресло возле окна, пальцы в замок переплел и приготовился. Ничего хорошего от него услышать не ждал.

— Почему до сих пор не женился на девчонке? — неожиданно поинтересовался отец. — Чего ждешь?

Я удивленно заломил бровь. С чего вдруг такая настойчивость?

— Ты должен тащить ее в загс, пока глупостей не наделала!

— Каких глупостей? — подозрительно сощурился. У меня была догадка, но нужно подтверждение. Точнее, не нужно. Не хочу, чтобы окончательно упал в моих глазах. Оттуда уже не подняться.

— Нам нужен контрольный пакет акций! Неужели не понимаешь! Нельзя допустить, чтобы учудила что-нибудь. Бабы, они такие, умеют глупости творить! Перед свадьбой обязательно подпишите брачный контракт с пунктом о передаче ценных бумаг. Подсунь ей: пока влюблена в тебя, как кошка, подпишет, как миленькая!

Я слушал его с молчаливым изумлением. Я ведь никогда не был податливым и пассивным. Шел своим путем. Так с чего отец решил, что сейчас что-то изменилось?!

— Знаешь, — начал негромко и даже спокойно, — вот слушаю тебя, и мне кажется, что ты бредишь.

Я поднялся. Все. Баста. Задолбался. Не хочу больше. Ничего общего с ним, компанией и этими деньгами иметь не желаю.

— Но спасибо. Ты помог мне кое-что понять, — двинулся к выходу под пыхтение и злобный взгляд. Я ведь не об этом мечтал! Никогда не хотел быть управленцем в «Теско»! С отцом вместе работать не хотел! Я для него всегда был недостаточно хорош. Ему всегда мало. Больше. Лучше. Сильнее. А я просто хотел дышать! Вольно!

Я ведь законником мечтал быть. И был! Но бросил. Бежал от себя и от своих чувств. Поэтому сделал неправильный выбор. Пора исправлять ошибки. Я ведь мог вернуться в прокуратуру или открыть свою юридическую фирму. Или заняться бизнесом, никак не связанным с родительским. Демид давно звал в компаньоны!

— Дима, — окликнул отец. Я обернулся в дверях, — знаешь, почему она мне не понравилась?

Я не стал отвечать. И так скажет.

— С ней ты другой. Не мой сын, а размазня под бабским каблуком.

— Именно так любят женщину. Но тебе не понять.

— Их не любить нужно! А использовать! — рявкнул он. Я просто ушел. Внизу ожидала Анна Эммануиловна:

— Вы правы: ему нужна помощь. Я займусь этим.

Человек в своем уме не мог вот так себя вести. Пусть врачи проконсультируют. Мозги набекрень точно свернули.

Я отъехал от дома. Собирался как всегда к детям, но отчего-то свернул в другую сторону. Туда, где не был больше двадцати лет. К матери.

— Закрыто, — меня остановили у главных ворот на кладбище.

— Мне нужно, — достал из кармана пальто бумажник. Дал сторожу тысячу. Тот почесал затылок и открыл мне.

— Дорогу знаете?

— Знаю.

Я был здесь однажды. В день похорон, но помнил поразительно четко куда идти. Ноги сами вели.

Могила была ухоженной и опрятной: с красивым надгробием и свежими лилиями в высокой каменной вазе. Я ни разу сюда не приходил, но когда стал финансово независимым каждую неделю посылал ей цветы. Чтобы были. Мама любила. Да и отец, полагаю, не забыл покойную жену — видно, что за этим местом постоянно ухаживали.

Я присел на влажную каменную скамью и поднял глаза на ее портрет. Мама улыбалась и казалась живой.

— Прости, — хрипло прошептал. — Я не приходил раньше, потому что…

Потому что было слишком больно. И обидно. Как она могла оставить меня! Я так нуждался в ней. Нельзя отнимать мать у ребенка. И уж тем более она не должна бросать его по собственной воле! Так я думал много лет. А сейчас…

— Наверное, ты устала, — предположил я. — Он как вампир, — говорил про отца. — Я хотел бы сказать, что понимаю, но пока не готов, но я постараюсь. Обязательно… — замолчал, собираясь с силами, открывая душу полностью. Там всегда был потайной уголок, куда даже сам не заглядывал и никого не пускал. Алену тоже. — Я скучаю, мама. Очень. Я не говорил, даже думать об этом не позволял… — глаза неожиданно защипало. Я пальцами провел по щеке: это слезы? Настоящие? Я не плакал со дня смерти матери. Не давал воли, не расслаблялся полностью, не открывался до самой мелкой поры. Возможно, это очищение? Возможно…

— Спасибо, мама, — провел пальцами по холодному мокрому мрамору. — Я еще приду.

К Алене приехал позже обычного. Кирилл уже точно спал. Катя наверняка укладывалась. Я не стал стучать, предупреждая о приходе. Просто надавил на ручку. Бесшумно пересек холл, ведомый тихим размеренным голосом.

Алена сидела в гостиной на диване, под боком дочь в пижаме, а сын, положив голову на колени, сладко спал, только темные реснички подрагивали. Горел камин, бросая красные блики на лицо Алены, золотя темные волосы. Она читала детям, безмятежно и мирно. Я осторожно скинул пальто и подошел к ним.

— Привет, — шепнул и присел возле ее ног. Она смотрела и столько было в ее взгляде… Но самое главное — меня ждала.

— Папа пришел! — радостно воскликнула мелкая.

— Тшш, — палец ко рту приложил и улыбнулся ей. Кирилла по темным волосам погладил. — Спать пора, мелкая, — чмокнул ее в нос. — Я помогу, — посмотрел на молчаливую, непривычно робкую Алену и легко подхватил сына на руки.

Мы уложили детей и застыли друг напротив друга в коридоре на втором этаже.

— Ален…

— Дим…

Начали одновременно и осеклись, нервно переминаясь с ноги на ногу.

— Ты что-то хотел сказать? — Алена взглянула с надеждой. И хитринкой. Лиса. Уступила мне начать.

— Ты нужна мне. Я очень тебя люблю. Ален, очень. Ты лучшее, что случилось со мной в жизни. Мы все такие воспитанные, образованные, в Гарварде и Кэмбридже учившиеся — полные моральные ничтожества. И я в том числе. Прости меня. Я помню, что обещал оставить тебя, но я не могу. Позволь быть рядом. На любых условиях. На все согласен.

— Ты тоже прости, Дим.

— За что? — не понимающе спросил.

— За то, что не такая уж идеальная. Далеко не такая, Дим. Я ведь скучала по тебе. С ума сходила от тоски. Давно сказать хотела, но не могла переступить через гордость. Ждала, что ты снова начнешь просить прощения, а я милостиво соглашусь. Да, вот такая я сучка.

— Ты моя сучка, — привлек к себе, впечатываясь в нее бедрами. Нужна она мне, вся, без остатка. Душой и телом. А мое тело сейчас очень ныло. Хотело, стремилось к ней. — Я люблю тебя именно такой, — поцеловал легко, сдерживая страстную ярость внутри. Или не нужно сдерживаться? Алена задрожала, плотнее прижалась, крутанула бедрами, распаляя меня. Хочет, тоже хочет, девочка моя.

— Подожди, — ловила ртом воздух, зацелованная, возбужденная, — я с Ирой встречалась.

Я напрягся. Ладонями в стену уперся, в которую Алена вжалась. Слышать об этой мрази не хочу.

— Вы не спали. Она рассказала, как все было.

Воздух со свистом вылетел из легких. Меня терзали сомнения. Все это время убивали знанием, что изменил Алене. Не по своему желанию, но от этого не легче. Я не могу, не хочу и не буду изменять своей любимой женщине. Своей будущей жене. Очень надеюсь, что Алена все же ей станет.

— Слава богу, — честно признался. — Я капец как переживал. — Да, я не робот, и мне было очень страшно все это время. Страшно, что больше никогда не посмотрит на меня вот так, как сейчас смотрела.

— Дим, я еще сказать хотела, что мне все равно. Я много думала и поняла, что для меня это неважно. Я верю в твою любовь. Верю…

Я подхватил Алену под бедра и впечатал в стену, пахом пробивая все преграды. Нехитрые, естественно. Алена была легко одета: домашнее платье и белье.

— Слишком хочу тебя, — рвано шепнул и сдвинул полоску трусиков. Не до прелюдий.

— Я тоже, — нетерпеливо бросила Алена и, расстегнув ремень, обхватила тонкими пальцами напряженный член.

— Не дрочи, милая, — сипло сглотнул, предчувствия скорый оргазм. Не выдержу сладкой муки. А я ведь даже не вошел еще. — Ммм, — простонал, когда сама направила головку к влажному входу, и рванул вперед, вставляя до упора.

— Да-а-а, — протяжно простонала Алена. Я зажал рот рукой, заглушая жаркие стоны, вбиваясь жестко, в бешеном темпе. Нам обоим нужно кончить. Потом еще пару раз. Дальше уже разберемся.

— Не могу терпеть, — прошипел сквозь зубы, заполняя ее спермой: у меня много накопилось. Большим пальцем клитор натирал, чтобы успела вместе со мной. Аленка сжала горячими стенками член, продлевая мое удовольствие. Я чувствовал, как они сокращались, встречая оргазм. Успела. Вместе финишировали.

— Давай переберемся в спальню, — перехватил и направился в нашу комнату. Это наш дом и больше не допущу, чтобы что-то встало между нами. Особенно мои косяки. Без них вообще вряд ли выйдет. Но я буду стараться говорить прежде, чем делать выводы. Дебильные, по большей части.