Неидеальные. Откровения о любви

Глава 57

Дима

В пятницу утром, как и было назначено, в «Теско» состоялось заседание крупных акционеров. Среди них был и Разин. Разье, мать его! Отец тоже прибыл. У нас с ним поровну акций — по пятнадцать процентов. Свои я собирался продать. Алена придерживалась того же решения. Сегодня мы объявим об этом. Пора окончательно развязаться с прошлым и жить тем, что реально дорого. Жизнь одна, не стоит тратить ее на дело, которое не любишь и людей, которые этого недостойны. Я буду следить за здоровьем родителя, помогать и поддерживать — это моя сыновья обязанность, — но исключительно издалека.

— Доброе утро, дамы и господа, — открывал собрание отец. Он до сих пор был председателем совета акционеров. — На повестке заседании вопрос о правопреемник Германа Савицкого, — перевел взгляд на Алену, холодный, но без неприязни. Неужели пытался сгладить первое впечатление? Не выйдет. — Алена Владимировна Романова, наследница Германа Львовича. Теперь она будет председательствовать в совете или может выбрать представителя для этих целей. Все зависит от решения госпожи Романовой.

— Доброе утро, господа, — Алена по-деловому улыбнулась. — Александр Андреевич, — на отца прямо посмотрела, — мне не нужен представитель. Я планирую продать свой пакет акций. Переговоры буду вести через Дмитрия Александровича Небесного, — и на меня бросила теплый взгляд.

— Я в свою очередь, — тоже взял слово, — планирую выйти из бизнеса. Рассмотрю предложения, — посмотрел на Разина, сидевшего с хищной задумчивой улыбкой, — уважаемых акционеров, потом уже обращусь к фондовому рынку.

— Ты с ума сошел! — прогремел отец, нарушая ошеломленную тишину.

— Я думаю, — выдержал эффектную паузу, — заседание можно закрыть. Всем нужно обдумать новые вводные. Благодарю дамы и господа.

Я проводил Алену и вернулся к себе в кабинет. Отец уже там. Ждал с перекошенным лицом.

— Да как ты смеешь! — ударил кулаком по столу. — Это моя компания! Мои акции! А ты мой сын! Будешь делать, что я скажу!

Я сложил руки на груди. Что еще?

— Ты немедленно берешь контроль над акциями своей пигалицы, пока стервятники не налетели.

— Я думаю, тебе пора домой, папа. В понедельник у тебя обследование в неврологическом центре.

— Что ты сказал?! В психушку упечь меня хочешь?! Не выйдет! Где твоя мать. Я ей устрою! Совсем распустила тебя!

— Что ты сказал? — ошеломленно нахмурился. — Что?

Отец замер, с трудом вдохнул, головой мотнул пару раз.

— Ничего, — отрезал грубо. — Я не позволю ни тебе, ни твоей девке разрушить мою компанию. Так и знай!

Я с муторным чувством провожал его спину. Отца увез его личный водитель. Мне не понравился наш разговор. Это и понятно, но было что-то еще: это упоминание мамы и угроза. Это ведь была угроза? Неужели действительно повредился умом? Если бы просто грозил убить меня, принял бы как вздорность характера. Но этот взгляд… Я помнил его. Он из прошлого. Он на мать так смотрел: с такой безумной собственнической ненавистью. Только не понимаю, за что? Возможно, специально делал все, чтобы ей было больно. А когда постоянно больно, жить не хочется…

Я набрал главного врача научного центра неврологии. Нужно уточнить детали. Вероятно же, что отец не захочет проходить обследование по своей воле, но оставить все как есть нельзя. Мне сказали, что если вовремя начать лечение, можно замедлить болезнь. Может быть, тогда задам вопрос, терзавший всю сознательную жизнь, и который намеренно задвинул в самую глубь сознания: почему? Почему мама это сделала? Сейчас я хочу знать!

Днем мне позвонил Разин. Пригласил на обед. Я ожидал, что первым захочет заполучить контрольный пакет. И я даже готов продать, но с условием.

— Изображать радость встречи не будем, — произнес, присаживаясь за столик. Разин ждал меня в «Рыбы нет». — Не нужно, — не стал брать меню, — я его наизусть знаю. Рибай прайм средней прожарки, картофель и салат с языком.

— Что будете пить?

— Воду без газа, а после основного двойной эспрессо.

Я заказал плотный обед, потому что был очень голоден. Чувствовал себя прекрасно и даже мрачно изучающий взгляд Разина не испортит мне аппетит. У нас с Аленой наладилось, да так, что ночами не спим, а утром с трудом разжимаем объятия и прощаемся. Мне кажется, что именно сейчас поняли друг друга на самом высшем уровне.

— Я хочу купить акции, — начал Разин, пригубив из бокала с коньяком. Он ничего не ел, только пил. Но и это с натяжкой. Так, цедил. — Я так понимаю, решать все вопросы нужно с тобой?

— Со слухом у тебя проблем нет. А вот причинно-следственные связи явно нарушены. Ты действительно думаешь, что я продам акции тебе?

— Дмитрий Александрович, — Разин улыбнулся, — мы ведь деловые люди. Договоримся. Просто назови цену.

— Я не против продать акции тебе, — откинулся на спинку стула, — но цена будет с условием.

— Каким же? — насмешливо поинтересовался, кривя тонкие губы. Разина сложно назвать приятным человеком и смазливым красавчиком, но бабы взгляды бросали. Но только не Алена. Нет, даже не понимаю, почему так ревновал к нему. Дурак. Каким же дураком был. Мне многому, очень многому еще придется научиться. Но я смогу. Алена мне поможет. А я помогу ей. Мы будем учиться друг у друга и учить наших детей.

— Тебя не должно быть рядом с моей семьей. Я хочу развязаться с прошлым. Алена тоже. А прошлое должно забыть о нас.

— Хм… — почесал заросший подбородок, — я могу скупить акции на бирже, — задумчиво напомнил Ярослав.

— Ты не сможешь получить блокирующий пакет без разрешения антимонопольной службы. Я помогу его достать.

— Ты боишься меня? — вдруг сузил глаза Разин. — Думаешь, Алена может передумать? Не выбрать тебя?

— Нет, — ответил уверенно и абсолютно спокойно. — Ты всегда будешь напоминать ей брата, — добавил твердо. Ярослав осекся, в лице поменялся. Да, видно, не думал в эту сторону. — А я хочу, чтобы прошлое перестало ее терзать. Нет, если ты реально хочешь общаться с племяшкой, — добавил через силу, — договоримся. Но если это было, чтобы мне насолить или Алену добиться, то не надо.

Ярослав молчал какое-то время. Думал о чем-то напряженно.

— Алена дала понять ясно, что мне не светит, поэтому…

Телефон настойчиво зазвонил в третий раз. Нужно ответить.

— Анна Эммануиловна, что-то срочное?

— Да, — она звучала неуверенно, — Дмитрий Александрович, я случайно стала свидетельницей одного разговора, — запрягала медленно, — точнее, приказа…

— Какого, Анна Эммануиловна? — подгонял нетерпеливо, меряясь взглядом с Разиным.

— Это странно. Я даже не уверена точно, что слышала, но считаю, что это важно… В общем, ваш отец вызвал к себе какого-то мужчину и велел ему избавиться от некой «девчонки» и еще что-то про аварию. Мне стало от этого не по себе. Александр Андреевич вернулся домой очень взвинченным, и он говорил… — она запнулась. — Говорил с вашей покойной матерью.

— Алена… — прошептал, ощущая ледяной страх, разъедающий вены. Вот угроза, которую бросил отец сквозь зубы. Убью его. За Алену любого урою! — Будьте там. Я скоро приеду! — но сам уже набирал ее. Разин тоже напрягся, поднялся, смотрел на меня пристально, расшифровывая мимику, жесты, страх.

— Ты где, милая? — пытался звучать спокойно. Она была на занятиях. — Оставайся там, ладно? Я скоро буду. Люблю тебя.

— Что случилось? — напряженно спросил Разин.

— Не до тебя сейчас, — стремительно схватил пальто у швейцара и набросил на плечи. — Чек отправьте мне, — бросил директору зала. Я тут часто обедал. Это одно из заведений Демида.

— Слышь, — Разин лапу свою на плечо мне положил, притормаживая, — с Аленой что-то?

— Руку убрал… — я и так на взводе, могу и убить. Он тоже. Поэтому: — Не твое дело. Отвали, а?

— Мне на Алену не похуй. Она один из немногих людей, за кого башку оторву. Она любит тебя. Сама мне сказала. Окей, я в сторону уйду. Но если ей угрожает опасность…

Мы смотрели друг на друга с минуту, затем я кивнул:

— Похоже отец вообще ебанулся. Не уверен, но не удивлюсь, если задумал какую-то плохую штуку. Очень плохую. Я должен удостовериться, что она в безопасности, потом к нему.

— Ничего себе старый дает, — хмыкнул Ярослав, но не хорошо так. Опасно. — Вот мы с тобой вроде из разных мировых, а проблемы все решают одинаково.

— Я решаю не так, — открыл дверь машины.

— Слушай, — он навис над моей дверью, — я клич кину: через час знать буду, кому и какие заказы поступали. — Я подозрительно нахмурился. Честным человеком вернулся, ага. — К Алене в студию людей пошлю. Никто на пушечный выстрел не подойдет. Мои ребята прохаванные, — перешел на привычный сленг. — Ты папашку угомони. Ну и подумай, что делать с ним.

В этом был смысл. Пугать Алену опасностью, тем более от моего отца… Это пиздец вообще. Я расскажу, конечно, но сначала нужно выдернуть у змеи зубы, чтобы кусаться не могла.

— Смотри, если хоть волосок…

— Я за базар отвечаю. И делаю это не ради акций. Только ради нее. А ты, — осмотрел меня придирчиво, — держись за нее обеими руками. Такие женщины не каждому даны.

Я захлопнул дверь и рванул с парковки, одновременно набирая Арса и объясняя ситуацию. Мне нужна компетентная оценка человек при власти и погонах.

— Встречаемся в Серебряном бору, у дома, — и отключился, влетая на третье транспортное кольцо. Мне понадобилось полчаса, чтобы добраться из центра. Арс с двумя своими парнями стоял поодаль. Все в штатском, никаких мигалок: мужики стоят, курят, о своем трындят.

— Здорово, парни, — пожал всем руки, затем с Арсом отошли. — Что делать? — я реально не мог осмыслить, поверить, принять. Протокол и процедуру на нервах забыл.

— Не гони коней, — сжал плечо, поддерживая, — возможно, сиделка не так поняла. Поговори с ним, выясни, по ходу будем решать.

— Если он опасен… Я не могу рисковать Аленой и детьми. Но тюрьма…

Мы с Арсом обменялись понимающими взглядами. Что-то в любом случае нужно будет делать.

Я отправился в дом. Кивнул Анне Эммануиловне и направился в кабинет. Отец сидел в коляске и смотрел в окно, ругался с кем-то шепотом.

— Зачем? — только и спросил я.

Он повернулся, посмотрел на меня удивленно, глаза сузил недовольно.

— Что ты здесь делаешь? У тебя плавание по расписанию! Прогулял, сопляк!

Я опешил, ошарашенно рассматривая его. Это не шутка?

— Я давно вырос, отец, — ответил сухо. — Ты забыл?

Он приложил дрожащую руку к глазам, потер остервенело, вздернул голову и выглядел прежним. Почти.

— Конечно, нет! Чего тебе? Передумал акции продавать?

— Нет. Я хочу знать, что ты задумал? Ты нанял кого-то навредить Алене?

На мгновение его глаза сделали испуганный круг в глазницах, затем вернулось прежнее непробиваемое выражение.

— Что с того? Еще спасибо мне скажешь. Бабы — суки, а я — твоя единственная семья. Наследниками будут ее дети, а ты опекун. Деньги останутся при нас.

— Ты свихнулся, — покачал головой. Больной. Сумасшедший старик. Царь Кощей над златом чахнущий. — Там на улице ждет Арс Ковальский: тебя посадят, а я, как твой наследник, продам к хренам все акции и твою любимую компанию, твоего дорогого ребенка, — да, «Теско» реально его истинное дитя, — раздробят и продадут по частям.