Аллочка и строптивый Дед Мороз

ГЛАВА 4. ТЫКВЕННАЯ КАРА

— Давайте бегом греться! — дядины крепкие руки обхватили одновременно и меня, и Гордеева и, едва мы сняли обувь и надели теплые гостевые тапочки, потащил нас к камину. — Нин! Нина! Неси-ка ребятам чаю горячего!

Мы с Гордеевым переглянулись с некоторой опаской. Сейчас нам только вина не хватало. Никита опустился в кресло перед большим, как в кино, камином, а я присела на ковер поближе к огню.

Дядя и тетя Нина крутились на кухне, разогревая ужин, на который мы опоздали. Кирюха и Макар занимались машиной Гордеева. Кстати, нужно было видеть, с какой болью в глазах он отдавал ключи от своего автомобиля, но его уже порядком потрясывало от холода и голода, так что мне удалось уговорить его ехать к дяде.

— У тебя теплые отношения с дядей, — заметил Гордеев, — Он тебя очень любит.

— Да, — коротко ответила я.

— Твои родители придут? — спросил он, буквально вытаскивая из меня информацию, которую я никому на работе не рассказывала.

— Нет, — снова кратко открестилась я.

— Ты сирота? — осторожно предположил он, и я с укором глянула на него.

— Боже, нет!

— Тогда что? — допытывался Гордеев, — Я думал, на ваших семейных ужинах собирается вся семья.

Я закатила глаза и, уставившись на огонь в камине, тихо пробормотала:

— Ты хотел сблизиться с дядей. Мои родители тебя не касаются.

Никита промолчал, но я слышала, как за моей спиной раздался вздох с такой интонацией, с какой обычно в мою сторону летит: «Аллочка, твою мать…».

— Ну что, все готово! — провозгласил дядя, торжественно врываясь в гостиную, — Идемте за стол.

Обернувшись, я заметила, как Гордеев резко отвел от меня глаза, будто все это время, пока я его не вижу, он рассматривал мою спину. Собственно, чего я хотела? На мне черная бархатная кофточка с высокой горловиной и голой спиной, открытой на всеобщее обозрение. К счастью, мне хватило ума надеть спокойную юбку по колено, чтобы образ не казался слишком уж праздничным.

Молча мы последовали за дядей в просторную столовую, где за большим столом собиралась вся семья: дядя, тетя Нина, Кирилл, Макар и я. Мои родители за этим столом в последний раз сидели так давно, что я и не вспомню. Потом на ужинах стал появляться только папа, а через полгода и его сдуло за моря-океаны

Но с Гордеевым я это обсуждать, конечно, не буду.

Никита уселся с краю, чтобы быть поближе к дяде, сидящему во главе стола. Мне, как истинно влюбленной девушке, пришлось сесть по правую руку. Напротив расположилась тетя Нина. Мальчишки все еще занимались машиной Гордеева и, вероятнее всего, не особо торопились за стол.

— Геннадий Петрович, я хотел бы обсудить с вами пару идей, — с ходу начал Никита, и мне пришлось пару раз пнуть его ногу под столом.

— Никита, ты только глянь, какой стол для нас накрыла хозяюшка, — восхитилась я, всячески намекая мужчине, что для сближения с дядей неплохо бы и на его жену произвести хорошее впечатление.

— Пахнет замечательно, спасибо, — без каких бы то ни было эмоций произнес Гордеев, и я с трудом удержалась, чтобы не хлопнуть ладонью по лбу. И неважно, своему или Гордеевскому.

— Угощайтесь, — проворковала вечно радушная тетя Нина.

Словно не замечая холодности гостя, он взяла его тарелку и щедро плеснула наваристой солянки – любимого супа дяди.

— Геннадий Петрович, у меня есть мысли по поводу структуры нового офиса, — приняв полную тарелку, Никита пошел в очередную осаду дяди. — Думаю, можно было бы доработать кадровую политику.

Забелин нахмурился и выставил вперед широкую ладонь, останавливая поток предложений от своего второго заместителя.

— Никита, дома никакой работы, — отрезал дядя, и я, прекрасно знающая об этом правиле, тихо хихикнула.

Мужчина обернулся и смерил меня недовольным взглядом. Наверное, опять переживает, что я выставила его идиотом.

— Но я все же кое-что скажу, — неожиданно произнес дядя, — Кадровый вопрос – твоя слабость, Никита. И, если ты всерьез хочешь занять пост руководителя, тебе стоит научиться ладить с людьми.

Гордеев молчал, с силой сжимая ложку. Мы сидели на достаточном расстоянии, чтобы не касаться друг друга, но я все равно ощутила напряжение, исходящее от мужчины.

— Бери пример с Аллочки, — голос дяди посветлел, когда он заговорил обо мне.

— Да уж, Аллочка стала бы отличным руководителем, — сквозь зубы процедил Гордеев, все меньше походя на моего возлюбленного.

Меня охватило странное веселье, и мне захотелось еще больше раззадорить и без того покрасневшего коллегу.

Я приобняла его правую руку, демонстрируя дяде самые нежные чувства, и, хитро улыбнувшись, заявила:

— Дядя, я знаю, как помочь Никите сблизиться с коллективом!

Гордеев медленно повернул ко мне голову, и, пока я обнимала его руку, наши лица снова оказались слишком близко друг к другу. Я невольно приоткрыла губы от того, с каким жадным взглядом на них смотрел Гордеев. Будто хотел укусить меня в наказание за мою инициативу перед дядей.

— Ну же, Аллочка, расскажи нам, — прошипел Гордеев, и я громко сглотнула, буквально ощутив, как его тяжелые слова коснулись моих губ.

— Правда, Аллочка, что ты придумала? — раздался голос дяди, и я смогла наконец оторваться от глаз Гордеева.

Я отпустила мужскую руку и, чтобы направить свое волнение на что-то другое, вытащила из вазы колючую розу. Покрутив цветок в разные стороны, я снова посмотрела на дядю и неуверенно произнесла:

— Думаю, Никита мог бы сыграть Деда Мороза в этом году.

В этот самый момент Гордеев неожиданно ударил кулаком по столу, видимо, тем самым сбрасывая свое волнение. И, хотя удар был несильным, моя рука дрогнула, и я поранилась об острый шип цветка. На пальце тут же налилась алая бусинка крови, и Гордеев, ловким движением выудив пластырь из внутреннего кармана пиджака, с неприятным скрежетом придвинул к себе мой стул.

Не глядя на меня, он разорвал упаковку пластыря и туго стянул его вокруг моего пальца. Так туго, что, возможно, фаланга отвалится от недостатка крови.

— Аллочка шутит, — процедил он, поправляя повязку.

— Ты носишь пластырь в пиджаке?! — ужаснулась я.

— А это хорошая идея! — громко объявил дядя, и я снова поймала на себе пронизывающий взгляд Гордеева. И этот взгляд не сулил ничего хорошего.

Я действительно поставила его в глупое положение. Сто из ста, что он не горит желанием облачаться в красно-белый костюм и слушать стишки маленьких детишек. Но теперь, когда дядя одобрил эту идею, ему сложно будет отказаться, ведь тогда он потеряет очки в своем глупом рейтинге.

— Я плохой актер, — Гордеев покачал головой, обращаясь к дяде.

Мне же было все равно, ведь я выпалила это просто, чтобы позлить вредного Никиту.

Не обращая внимания на мужчин, я пригубила белое вино и подняла глаза на тетю. Та смотрела на меня с неприкрытой нежностью. Ее взгляд упал на мое нелепое ранение, прикрытое пластырем, и снова поднялся на мое лицо. Многозначительно кивнув на Гордеева, она незаметно показала мне большой палец, словно одобряя мои псевдоотношения.

Поверить не могу! Этот ворчун понравился моей тете!

Я натянуто улыбнулась, а дальше мне пришлось быстро вливаться в разговор, ведь я услышала свое имя.

— Аллочка? — переспрашивал дядя, а Никита буравил меня самодовольным взглядом.

— Что такое? — растерянно пробормотала я, не понимая, о чем они говорили, пока я вела немой диалог с тетей.

— Никита хочет, чтобы ты стала его Снегурочкой в этом году, — пояснил дядя, и я глуповато рассмеялась.

Однако это была не шутка.

— Ну же, Аллочка, я без тебя не справлюсь, — чрезмерно слащаво попросил Гордеев, и я, проглотив наживку, кивнула.

Ну кто еще вытерпит такого строптивого Деда Мороза, если не я?

— Ну, конечно, я согласна, — натянуто улыбнувшись, ответила я.

В этот момент мой телефон звонко крякнул, оповещая о входящем сообщении. Воспользовавшись тем, что мужчины снова увлеклись своей беседой, я открыла уведомление, и на автомате, забыв о правилах дяди, произнесла:

— Дядя, агентство сообщает, что они нашли для нас удаленных переводчиков китайского и японского.

Подняв глаза от телефона, я увидела, что дядя смотрит на меня с укором, а Гордеев – с немым удивлением.

— Мы искали переводчиков? — уточнил он, переведя взгляд на директора.

— Друзья, мы не говорим о работе дома, — напомнил дядя и кивнул на остывающий в тарелках суп.

Ужин протекал на удивление комфортно. Гордеев вел беседу так умело, будто был вполне способен общаться и на отличные от деловых вопросов темы.

Наконец на десерт тетя поставила в центр стола большой пышущий жаром пирог из тыквы.

— А это специально для Никиты, — поведала тетя, разрезая ароматную выпечку, — Его любимый тыквенный пирог. Аллочка меня предупредила.

Я прикрыла рот рукой, чтобы скрыть предательскую хитрую улыбку, украсившую мои губы. Никита же обернулся на меня и процедил сквозь зубы:

— Аллочка…

Нет, он не сказал «твою мать!», но эти слова отчетливо звучали в моей голове его раздраженным голосом.

Гордеев громко сглотнул, будто рот его наполнился слюнками от нетерпения. Конечно, ведь перед ним его любимый тыквенный пирог! Для человека в крайне неловком положении он держался очень неплохо. Сдержанно кивнул, когда тетя поставила перед ним тарелку с неприлично здоровым куском пирога.

Он терпеть не мог тыкву, и я нагло этим воспользовалась. А еще он не мог отказать хозяйке дома и жене его любимого директора.

— Вообще-то я уже достаточно сыт, — неопределенно произнес он, стараясь ухватить малюсенькую возможность избежать тыквенной кары, но огромные карие глаза тети, едва не наполнившиеся слезами, повлияли на конечное решение Никиты, — Но от такого волшебного пирога отказаться не могу.

Слащаво улыбаясь тете, он осторожно пронзил пирог ложечкой и поднес к губам. Я застыла, как фарфоровая кукла, наблюдая за эмоциями на его лице.

— Аллочка так смотрит на Никиту, что я невольно вспомнила нас с Геночкой в юности, — смахнув слезы салфеткой, поделилась тетя Нина.

— Что? — возмутилась я, отрываясь от Никиты, а тот хамским образом приобнял меня и притянул к себе. — Что ты делаешь?

— Хочу разделить с тобой это блаженство, — буквально промурчал он, подставив свою ложку к моему рту.

Вот гаденыш!

Не желая разыгрывать сцен перед дядей и тетей, я открыла рот и покорно приняла на себя удар тыквенно-коричной выпечки.

— Ты такая красивая, когда ешь, — наигранно восхитился Никита, отпуская меня от себя.

Остаток куска ему, правда, пришлось съесть самому. И сделал он это изящно – ни разу не поморщился и даже не сплюнул пережеванный пирог в горшок со здоровой пальмой у него за спиной.

— А ты хорош, — признала я, когда тетя и дядя заболтались о чем-то своем.

— Не лучше тебя, Аллочка, — парировал мужчина, залпом выпивая второй стакан воды.

— Настолько не любишь тыкву? — я скривилась, будто это у меня было несварение от сладкого овоща, а не у него.

— Терпеть ее не могу, — на выдохе выпалил Гордеев, подавляя кашель. — Гадость невозможная.