Шесть лет спустя

– Ладно. Вернёмся к конспектам.

Я снова отвернулась и сконцентрировалась на следующей тетради, из которой так же стало понятно, что Ярославу не было дела до учёбы.

Пока листала полупустые страницы, всё время чувствовала на себе его взгляд. Школьный хулиган больше не задавал вопросов и, видимо, ожидал моего вердикта, а я не торопилась его выносить. Но по всему выходило, что нам обоим будет сложно.

– А в прошлом году ты так же занятия посещал? – стараясь скрыть разочарование, спросила я.

– В прошлом… – задумчиво повторил Стужев. – Нет, всё было несколько лучше.

Вздохнув, я отодвинула тетради в сторону и снова повернулась к нему всем корпусом.

– Нагонять придётся весь год. Я возьму из дома подготовительные материалы, там есть несколько экзаменационных тестов. Завтра проверим, что ты упустил.

Хулиган в очередной раз улыбнулся, будто не понимал, что страдать буду прежде всего я. Солнцева с Бантеевой мне все мозги выклюют, чтобы узнать, где мы будем заниматься. И это тоже была проблема, потому что денег на кафе у меня не было, а в школе засиживаться допоздна нам никто не позволит.

– Место для занятий – на тебе.

Светлая бровь парня сместилась выше в попытке продемонстрировать удивление. Пришлось высказать опасения о школе.

– Я знаю одно тихое местечко, – ухмыльнулся он. – Никто не помешает.

Выражение, от которого мне едва не поплохело, застыло в воздухе густым смогом, потому что Стужев сказал эту фразу как подросток в пубертатном периоде из американских пошлых фильмов.

– Тебя треснуть? – спросила я, вскочив со стула. – Это что за намёки?!

Ярослав поднялся следом, не скрывая насмешки и глядя прямо мне в глаза:

– Да чего ты распсиховалась-то, Савельева? Я же без задней мысли.

И таких «без задней мысли» было ещё достаточно много, чтобы я не сдержала желание запустить в него тяжелым учебником.

***

– Понимаете, что это грозит вам тюремным сроком?

Вонзив ногти в ладони до острой боли, я смотрела на фотографии из своего личного дела, на которых знакомая фура под завязку была набита пакетами с белым порошком.

Чем это грозило мне, я понимала, как понимала и то, что Стужев – подлец и негодяй. О том, что Радомир явился по его указке, я догадалась сразу, но чего я не ожидала, так это того, что он действительно так серьёзно меня подставит.

– Я понятия не имею, что это, – ответила в тысячный раз. – Я заключала договор на поставку чая, понимаете? Я владею…

– Я осведомлён, чем вы владеете, – грубо перебил следователь.

Широкоплечий мужчина с пристальным взглядом, которым наверняка каждый день препарировал преступников, смотрел на меня так, словно я, действительно поставляю в страну запрещённые вещества.

С ним не то что спорить – с ним разговаривать не хотелось. Особенно в свете того, что у меня голова раскалывалась после вчерашнего откровенного разговора с Алеевой.

– Что вы от меня хотите? – вздохнула я, чувствуя, как от ужаса колотится сердце в груди. – Признания? Его не будет, потому что это не моих рук дело, а охранной компании, чей владелец взялся мне мстить.

И тут я поняла, что все мои слова бессмысленны. Майор криво улыбнулся и посмотрел на меня, как на дурочку, которая никак не желает принять очевидные факты.

У меня мгновенно опустились плечи, а в носу неприятно защипало. Я вспомнила слова Стужева и невесело усмехнулась:

– Вы не оставите меня в покое, пока я не соглашусь на его условия, да?

Мужчина ничего не сказал. Только посмотрел так, что мне всё стало понятно. Если я по каким-то причинам не захочу соглашаться на условия дьявола, у меня есть все шансы сесть по сфабрикованному делу.

– Распишитесь вот здесь, – он пододвинул исписанные вручную листы и пальцем указал нужное место. – А здесь, – сместил он палец, – «С моих слов записано верно, мною прочитано».

И только тогда я поняла, что едва глупость не сотворила!

Нагло вытащила у него из-под руки листы и принялась читать протокол допроса, в котором он мог всё что угодно написать.

Майор только хмыкнул, но препятствовать мне не стал.

Пробежав глазами по строчкам, я убедилась, что он записал всё верно, что я отрицаю причастность к незаконной деятельности, положила на стол и вписала нужные слова.

– Никому не сообщайте о ходе расследования. Всё это, – он указал на папку с бумагами, – закрытая информация. Если вы непричастны, вам не стоит распространяться.

– Рада, что хоть протокол честно заполнили, – невесело усмехнулась я, стараясь скрыть откровенное презрение к коррумпированному представителю власти.

– Это только формальность, – сообщили мне.

И я поняла, что в действительности протокол несущественен. В конце концов, у них целый фургон доказательств, что именно моя фирма организовала всё, включая охрану ценного груза.

Я вздохнула и на миг прикрыла глаза.

Давай, Савельева! Понимаю, что всё хреново, но пора бы уже мозги включить. Этот негодяй расставил на тебя капканы, а ты, как послушная дичь, идёшь по ним и не сопротивляешься. Не жирно ли будет гаду?

– Я могу идти?

– Пока да. Но как только мы закончим разбирательства, вас уже не вызовут – за вами придут, – представитель федеральной службы безопасности смотрел, откровенно насмехаясь.

А моё сердце, кажется, грохнулось об пол. Страшнее слов за последние четыре года мне слышать не доводилось, а потому из кабинета я выходила не гордо задрав голову, а опустив плечи, на которых, кажется, сидели все муки мира.

Когда я вышла из управления, то не направилась в офис, как планировала. Я позвонила Камишеву и, не пытаясь скрывать убитого голоса, попросила за мной приехать, потому что сама была не способна сейчас вести машину. Вероятность аварии с моим участием была крайне высока.

Макс приехал уже через пятнадцать минут. И нет, он не потащил меня сразу в машину, а сел рядом и взял за руку, пытаясь заглянуть в глаза.

– Что ты здесь делаешь, Алис?

Рассказывать нельзя, плакаться в рубашку – тоже: тушь потечёт. А молчать – некрасиво очень.

Но мне нравилось, что Камишев выражал поддержку. Пашка так же делал, когда учителя несправедливо лепили мне двойку в дневник за поведение всего класса.

Стоило только вспомнить о друге – и уже никакие внутренние уговоры о размазанной косметике не спасли от ручья слёз.

Мне так его не хватало! Вечно позитивного, лучистого и безбашенного парня, который летом катал меня на велике за домом и таскал вкусные пончики с варёной сгущёнкой на завтрак.

«Девчонки всегда такие плаксы, – говорил он, обнимая меня за плечи и доставая платок из ранца. – Вам только дай повод поныть».

– Ну, всё-всё, тихо, – Макс потянул меня в объятия и прижал к себе, не заботясь о том, что на белой рубашке останутся чёрные разводы. – Кто тебя обидел?

Я бы, может, и ответила, если бы была уверена, что парень не пойдёт разбираться к дьяволу.

– Всё нормально, – просипела ему в грудь. – Просто временные неприятности.

– Помощь нужна?

– Нет, – ответила тихо, поджав губы.

Помощь нужна, но боюсь, на всём белом свете не найду человека, который мог бы мне помочь. Такие проблемы я должна решать сама. Брать те контракты и идти кланяться в ноги дьяволу, чтобы он позволил мне пресмыкаться перед ним до тех пор, пока ему не надоест наблюдать мои унижения.

Вот только даже при осознании ситуации делать мне этого не хотелось совершенно. Махнуть бы рукой и оставить всё как есть, но ледяные слова Стужева каждый раз возникали, словно слуховая галлюцинация: «В противном случае пустим всё на самотёк, и тогда – прощай бизнес, мама, свобода».

Я бы, может, и пожертвовала свободой и бизнесом, если бы была уверена, что он на этом успокоится. Но я не могла пожертвовать мамой. А негодяй знает наверняка, что я не пойду против него. Что мне остаётся? Бороться? Есть ли у меня хоть один шанс выиграть в этой схватке против ледяного чудовища?

Вздохнула, утерев новые слёзы, и отодвинулась от Камишева. Парень не стал меня удерживать, а только погладил по плечам и попытался участливо заглянуть в глаза.

– Ты уверена, что тебе не нужна помощь?

Я едва сдержала горькую усмешку.

У него связи в ФСБ. В нашей коррумпированной стране у меня нет шансов. Да и надо ли оно мне? Я, как никто другой, понимаю мотивы Стужева: я та, кто отнял у него самое дорогое.

Взглянув открыто Максу в глаза, я натянуто улыбнулась и сказала то, что говорила на протяжении всей жизни людям, не остававшимся безучастными к моим проблемам:

– Всё нормально. Я справлюсь.

Камишев не повёз меня в офис, как я просила. Зная о том, кто служил мне отдушиной, он направился в кафе, где сдал меня на руки дяде Керопу. Тот, не будь дураком, усадил за стол на кухне, налил горячего мисо-супа и положил свежую, ещё горячую булочку передо мной.

– Кюшай, дарагой. Еда всэгда паднимает настраэнье.

И несмотря на то что есть совершенно не хотелось, я взяла ложку и приступила к обеду, попутно рассказывая повару о том, что случилось.

Дядя Кероп покачал головой и нахмурился, когда услышал о требовании Стужева и о словах майора. Он не перебивал, не отвлекался и не пытался давать совет не вовремя. Спросил только, как давно я жду этого удара, а когда услышал ответ, улыбнулся.

– Нэважна, что он гаварит, лиса. Важна, что он дэлаэт. Важна, как смотрит.

– Что вы имеете в виду? – спросила, отставив недоеденный суп.

Еда в горло уже не лезла.

– Настоящий мужчина может быть зол на женщина. Может нэнавидэть, – кивнул он. – Но нэнависть его – это кэнийский пэрэц. Жгёт, мучаэт, изводыт. Шесть лет, лиса. Он любит шесть лет.

Алеева мне то же самое твердила. Но разве может это быть правдой? В его взгляде не было и намёка на чувства. Стылое равнодушие, а в действиях лишь искреннее желание отомстить. Возможно ли, что я заблуждалась? А если да то, что мне это даёт?

Голова от мыслей шла кругом. Мне бы по-хорошему выгрузить это всё на бумагу и составить дальнейший план действий, но думать о Стужеве не хотелось ни сейчас, ни потом. От него нужно избавиться. Избавиться и забыть, как я делала это в прошлом.

Поблагодарив дядю Керопа и проверив, как идут дела в кафе, я вызвала такси и отправилась в офис. Там всё было плохо. Хотя нет, не плохо – всё было куда хуже, чем просто плохо. После известия о том, что поставки чая не будет, клиенты начали обзванивать наших конкурентов и расторгать с нами договора. Обо всём этом я узнала от толпы налетевших на меня сотрудников. А о том, что в моём кабинете сидит гость, мне сообщили в приёмной, на что я удивлённо вздёрнула бровь, возмущённая сим фактом. Но Надя только плечами пожала. Мне это не понравилось, но я решила поговорить с ней позже.

Когда вошла в свою обитель, напоролась взглядом на прямую спину, затянутую в серый дорогой пиджак.

– Добрый день, Алиса Викторовна, – мужчина обернулся и взглянул на меня поверх очков в тонкой оправе.

Я узнала в нём юриста компании «ЭнВой».

Вздохнув, прошла к креслу и поставила сумку на край стола.

– Чем обязана?

О том, что ничего хорошего он мне не скажет, я знала. Как и то, что просто выпроводить мужчину не получится.