На всю жизнь и после

Глава 5

Каждый человек запоминает по-разному — кто-то на слух, кто-то зрительно, кто-то только повторением и никак иначе. Запах в наших воспоминаниях играет отдельную роль; он пристаёт к памяти как инъекция, проникающая в мышечные волокна мягкого места: один раз попала, уже не отделаешься. Детство своё или чужое запоминаешь похожим образом, оно, как и любое «раньше», лучше сегодняшнего дня, а раньше детства ничего не было, поэтому воспоминания о нём самые любимые и остаются с нами навсегда.

Чаще всего в детстве Борис делал с бабушкой только одну вещь — куда-то ходил. Они посещали магазины, рынки, парки, почту, цирки и прочие места. Разнообразные визиты накладывались друг на друга в памяти, поэтому эти моменты легко в ней запечатлелись. При посещении таких мест бабушке приходилось тратить деньги, а их ценность внук не понимал. Но иное было ему совершенно ясно: в этом мире много всего, и попробовать это нужно как можно скорее. Завтра он, возможно, не увидит перед собой шарики, игрушки, воздушную кукурузу, пирожные, а может их уже не будет никогда. Капризы переживались бабушкиным терпением и ничем не гасились: нечем было, да и ребёнок мог привыкнуть, что его ревущий рот могут закрыть условной конфеткой. Иногда Борис получал то, чего хватало для более-менее счастливого детства. Такие вещи он ценил, бережно хранил и старался получить от них как можно больше.

Цирк запомнился ему, как храм счастливого ребёнка. Даже сейчас, стоило вспомнить душные, шумные павильоны, ярко освещённую арену и громогласную музыку, как в память возвращались запахи воздушной кукурузы, сахарной ваты и животных со всего мира. Там было всё, что нужно детям: сладости, необычные игрушки, шарики и представления. Именно оттуда Борис выносил большую часть своих «вещей».

Больше всего ему нравилась игрушка йо-йо — синий пластиковый волчок на белоснежной верёвочке, которая напоминала зубную нить. Борис часто видел по телевизору, как его крутят крутые ребята, и желание заполучить такую же вещицу безудержно росло в нём. Глаза мальчика светились от счастья, когда он, наконец, выпросил йо-йо у бабушки, и как же они потускнели, когда волчок опустился и не поднялся. Бабушка сказала, что им просто попался бракованный, и больше она такую ерунду не купит. Но внук с её правдой не смирился.

На протяжении нескольких дней йо-йо просто разматывалось и оставалось внизу, покачиваясь как маятник. Борис снова и снова наматывал верёвочку разными способами. Их было так много, что он путал старые нерабочие методы с новыми, внушающими надежду. Боря крутил запястьем в разные стороны, подсекал, пока волчок не успевал опуститься до конца, он даже поднимал руку как можно выше. Ничего не помогало. В один из дней его посетила любопытная мысль после нескольких неудачных попыток вернуть йо-йо обратно в ладонь. Он вспомнил про тех крутых парней из телевизора. Они ведь не были так напряжены, не думали, как вернуть йо-йо обратно. Эти парни спокойно и расслабленно болтали, пока волчок крутился в их руках.

Глаза маленького Бориса светились так же, как и в тот раз, когда бабушка передавала ему йо-йо: волчок крутился не только когда опускался, но и когда поднимался. Не прошло и года, как игрушка начала изнашиваться. Сначала порвалась верёвочка, которую Боря заменил, но она тоже порвалась, и следующая прожила недолго. Корпус от частых падений потрескался и пришёл в негодность. В конце концов, верёвочка перестала держаться на волчке, и он просто каждый раз падал на пол. Борис решил положить йо-йо в обувную коробку, в которой хранил свои памятные вещи. Сейчас будучи взрослым он не жалеет времени, чтобы открыть её и вспомнить старые, добрые деньки.

Местом, которое он любил меньше всех остальных, был любой магазин одежды или обуви. Походы в такие заведения сильно утомляли молодой и энергичный организм маленького Бориса. Честно говоря, они делают это и по сей день. Каждую вещь нужно было искать, выбирать и примерять, а если не подходила идти в другой магазин, и опять по кругу. Самое ужасное — взять на вырост или точно по размеру, в надежде, что оно разносится. В каждом вещевом магазине царила одна магическая атмосфера — при первой примерке незначительные неудобства не беспокоили, а после второй уже дома превращались в сущий ад. Туфли натирали до кровавых мозолей, ботинки заставляли кости ступней перетираться, капюшон оказывался достаточно тяжёлым, чтобы за шиворот куртки задувал холодный ветер. Но пару положительных моментов Боря всё-таки для себя вынес. Во-первых, все эти проблемы ему помогала исправить смекалка: он клеил на пятку пластырь до прогулки в туфлях, заталкивал в носок ботинка всякую всячину и оставлял на пару недель, зашивал воротник куртки, чтобы он стал уже. Во-вторых, Борис относился и к таким вещам бережно, чтобы поменьше ходить в магазины одежды.

О чём ещё мог думать взрослый Боря, сидя на работе? Как же хорошо жилось тогда, когда проблемы были незначительны, жизнь шла своим чередом пока не замкнулась в петлю — то ли в виде верёвки на шее, то ли дорожки под ногами. За стойкой ресепшена он скучал и тлел от обиды.

Виктор вышел из своей комнатки и сказал:

— Борис, зайди сюда и прихвати свою тетрадь.

Хорошо знакомое чувство, когда ты не хочешь, не можешь, не умеешь, но ничего не поделаешь — работодатель сказал, закуси удила и делай.

Он с неохотой встал, волоком стащил тетрадь и направился в комнату. На столе лежал увесистый шмат сала на коричневой упаковочной бумаге, по размеру казалось, отрезали у свиньи целую бочину от ляжки до ляжки. Там были ещё какие-то предметы, но обескураженный взгляд юноши был прикован только к этому куску.

— Раз уж ты мой подмастерье, тебе нужно научиться наносить тату. Подходи ближе, я объясню. Если хочешь, можешь записать, но в принципе ничего сложного.

Улыбка растеклась по лицу Бориса, он стал напротив мастера и приготовился записывать.

— Для начала нужно перенести изображение на листок бумаги, — Виктор взял со стола фиолетовые листки и белую бумажку с маленькими картинками. — Как это делать, тебе известно. Бумагу можешь взять любую, хоть из тетради вырвать. Как перенесёшь, прикладываешь к нужному месту, брызгаешь этим баллончиком, пока не намокнет, разглаживаешь и снимаешь.

Подмастерье составлял из слов Виктора пошаговый список действий. Он чертил схемы, сокращал предложения, рисовал крошечные рисунки взамен слов: делал всё, чтобы ничего не пролетело мимо тетради.

— Я вложил в машинку кассету с иглами и установил выброс иглы на полтора миллиметра, — Татуировщик продемонстрировал красный прибор, который напоминал толстый карманный фонарик, — Как подготавливать место, руки, машину, думаю, ты помнишь. Кожу брить обязательно. Хоть это и кусок сала, будь нежен.

Борис кивнул. Лёгкая улыбка не хотела сходить с его губ.

— Рисунок нужно наносить снизу вверх, непрерывной линией. Краска будет выходить наружу, как начнёт мешать, вытирай её салфеткой. В колпачок с краской макай почаще. Машинку держи под прямым углом, как держишь ручку или маркер. И помни, главное количество, а не качество.

Не успел Виктор выйти, как юноша сразу начал подготовку. Теперь Борис был в роли татуировщика, а кусок сала примерил на себя его роль, только вот змейки на правой лопатке этому шмату не видать. Меньше получаса и все приготовления были завершены. Первые пять тату выходили из-под его иглы кривыми, угловатыми копиями своих оригиналов, будто правша учился рисовать левой, причём ногой.

Змейка, свернувшись калачиком на его правом плече, внимательно и, что немаловажно, молча, наблюдала за каждым движением. Позже на коже начали появляться птички, бабочки, черепа, улыбки, иероглифы и прочие эскизы, которые были неотличимы от оригинала. Подмастерье вертелся вокруг стола, держал машинку под разными углами, менял руки, покусывал губы и язык. Носки поочерёдно отбивали ритм, и, казалось, вот-вот начнут подпрыгивать.

Виктор вошёл в комнату, опёрся ладонями о стол и принялся разглядывать творения Бориса.

— Отлично. Теперь следующее задание, нужно оживить тату, — мастер поставил на стол тюбик с чёрной краской, который будто появился из воздуха.

Борис присмотрелся к пластиковой бутылочке, которая от предыдущей вообще ничем не отличалась. Он даже убрал старый тюбик подальше, чтобы не перепутать.

— Будет сложнее, чем выпустить из своей кожи, но так даже лучше. В этом тюбике сконцентрированы чувства, эмоции и воспоминания других людей, чтобы вытянуть их из кожи нужно притянуть их к себе. Смотрел фильмы, где у космического корабля пробивает обшивку, и воздушная масса вырывается наружу?

Юноша кивнул, у него на лице было написано, что он понял, о чём сейчас пойдёт речь.

— Тот же вакуум нужно образовать в себе, только эмоциональный.

— Так, а с воспоминаниями как быть? Сомневаюсь, что у меня получится всё забыть.

— Воспоминания не настолько яркий элемент, гораздо важнее чувства и эмоции, которые идут рука об руку с моментами из нашей жизни. Память — это же не просто картинки, иначе в воспоминаниях не было смысла. Воспоминания — вспышки чувств и эмоций, которые тебе сейчас нужно подавить.

— Ага.

— Выдохни и войди в состояние, когда ты ничего не чувствуешь, не думаешь и не испытываешь никаких эмоций. Чистый лист с головой, ручками и ножками, — Виктор нажал пальцем на кусок сала. — Только не забудь про тату. Теперь важно качество, а не количество. Выбери один рисунок птицы или бабочки и пусть он станет живым. Так, чтобы в его жизнь любой мог поверить.

— Насчёт чувств. Мне нужно стать слепым, глухим, немым и так далее, чтобы чудо произошло?

— Речь не о той знаменитой пятёрке, а… Пожалуй, нужно провести ликбез, короткий, но дельный. Эмоции — это то, как мир отражается на человеке, то, что, грубо говоря, отражается на его или её лице. Человек плачет по чьей-то вине, а потом виновник смешит его, и вот уже плач постепенно перетекает в хохот. А с чувствами наоборот, они сидят внутри и иногда показывают себя с помощью эмоций или не высовываются вовсе. Например, чувство обиды. Она не покидает человека очень долго и чем чаще он вспоминает об обидчике, тем сильнее она в нём закипает.

— Ну да, закипает, когда вспоминает, — сказал Борис погрубевшим голосом.

— Насчёт того случая в лавке Джона. Я знаю, что поступил жёстко и непривычно для тебя. Но, судя по тому, что запаха сигарет я не чувствую, всё прошло не зря.

Борис слушал и глядел на мастера из-под сведённых бровей. Губы его были слегка надуты, а подбородок напряжён.

— Больше я такие методы использовать не буду, но также надеюсь и на твоё участие. Ты же понял меня? Жизнь унта — жизнь по правилам.

Юноша кивнул, не меняя выражения лица.

— В качестве извинений сегодня после работы сходим тебя приоденем.

«Он точно всё обо мне знает?» — подумал Борис.

— Одеться нужно под настроение заведения, а для нашего салона обычная одежда не подходит. Мы пойдём в ателье, где одежда с иголочки. То есть, персонально для тебя.

У Бориса от радости щёки загорелись румянцем, но он сразу отдёрнул себя и как бы невзначай потёр щёки. Виктору нельзя верить.