На всю жизнь и после

Глава 11. Часть 3

Виктор провел пальцами по шраму, ощущая выпуклые рёбра узора.

— Честно говоря, не нашёл. Может меня пытали, возможно, что это был Семён с его способностью рисовать огнём.

— Мне это даже в голову не могло придти. Он точно не должен оказаться злодеем в нашей истории.

— Злодей тот, кто нарушает правила, а сейчас на горизонте только один такой унт — Аристократ. Мы должны его остановить. Ты запомнил, что тебе нужно сделать?

— Конечно.

— Мы закончили говорить на моменте, когда ты сказал, что в тебе полно любви, а я сказал, что в тебе много недоверия. Затем я сказал, что ты унт, и открыл купол. Сейчас я его закрою, а ты должен ответить мне.

Борис краем глаза смотрел на пол, в котором утопал чёрный купол, и уже натянул фальшивую улыбку.

— Да-да, я унт. Прошу прощения, оговорился. От старых привычек не так-то просто избавиться.

— Ты главное при людях не проговорись, что ты унт.

— Вы слишком серьёзно к этому относитесь. Они просто пропустят это мимо ушей, подумают, что я оговорился. Люди про нас ничего не знают, слово «унт» для них пустой звук.

— Я хорошо знаю людей, их суеверия смели не одно наше поколение. Сжигали как ведьм на кострах и считали себя правыми. Рядом с ними будь начеку.

— Само собой. Недоверия во мне ведь немало.

— Хочешь попрактиковаться с машинкой? Рука-то уже отвыкла.

Юноша вспомнил про свой кусок сала, на котором он живого места не оставил.

— На сале?

— На мне.

Борис поднял брови и подмял губы, но понял, что перестарался и вернулся к обычной улыбающейся гримасе.

— Я хочу себе ту татуировку, что предлагал набить Никите. Пошли со мной, каталог в мастерской. Если не сложно, закрой дверь.

В помещении слабо пахло чернилами и стерильностью, которая подсушивала ноздри. Всё было на своих местах, ничего не изменилось с момента того самого рокового визита. Ощущение ностальгии ограничилось только воспоминанием, даже лёгкого холодка не пролетело в груди. Виктор подошёл к подставке для рук, на которой юноше наносили Беретту и нож-бабочку. Место было обмотано плёнкой, а рядом стояла тележка со всем необходимым. Татуировщик взял каталог и, только когда нашёл нужную страницу, сказал:

— Если татуировку нанести обычной краской без безина, она не оживёт, как ни старайся. Твою первую татуировку я наносил обычной краской, а безин я взял из родимого пятна на твоей голове.

Борис потрогал подушечками пальцев свои короткие красные волосы с осторожностью, с которой прикасаются к чему-то чужому.

— Для меня всю жизнь это пятно было большой загадкой. Врачи говорили, что это оно самое, родимое пятно, а почему оно окрашивает волосы, они не знали. А оказалось, что это мой кошелёк.

Виктор слабо улыбнулся, стоит признать, получилось у него натурально.

— Я дал твоему телу приказ оживить тату, и оно с ним отлично справилось. Тогда я понял, что из тебя выйдет толк, — мастер протянул юноше каталог.

«Интересно, он говорил то же самое своим предыдущим ученикам?» — подумал Борис.

Одна страница каталога была пуста, а на половине другого листа пребывал в одиночестве чёрный эскиз татуировки. Рисунок напоминал множество осколков, чёрточек и линий, которые хаотично кружили как вихрь. Это напомнило Борису одну телепередачу о городке на другой стороне земного шара — на экране торнадо снесло деревянный сарай и подняло вверх его осколки.

— На руках ничего кроме оружия нет, а тут на плече пусто.

Виктор не стал снимать рубашку, а только расстегнул её до середины, вытащил левую руку из рукава и перекинул его через плечо. Мастер присел на стул и положил руку на подставку, отвернулся и показал большим пальцем назад.

— На тележке лежит эскиз. Быстро управишься и пойдёшь по своим делам.

— С перчаткой должно быть быстрее.

— С перчаткой я и сам справиться могу. Лучше покажи мне, на что ты способен.

Борис развёл руками и пошёл их мыть, затем, натягивая вторую перчатку, остановился.

— Сколько платите? Я думаю, это тянет на два симмиринга.

— Считай, что это моя награда за труды. Только благодаря мне ты можешь этим заниматься.

— И всё это из чистых помыслов?

— Без правила не обошлось, — Виктор развернулся и посмотрел молодому унту в глаза, — но ещё я увидел в тебе человека без пути. Человека, что в навязанные другими идеалы не верит.

Борис усмехнулся и сказал:

— Получается, что вы мне навязали свои.

— Да, но сделал это грамотно, в отличие от всех тех, кто был до меня.

— Оплата бы не помешала. Мне нужно потренироваться по совету Аристократа. Отнятое время, когда спешишь, стоит дорого.

— Если я посчитаю, сколько времени я на тебя потратил, ты не расплатишься, — сказал Виктор и развёл уголки губ, образуя прямую линию.

— Жадность плохая черта, Виктор.

— Я бы сказал, что это предприимчивость. Важная черта — что для хинта, что для унта. Помогает оставаться в живых.

Борис справился с татуировкой быстро, смотрелась она на округлости плеча как влитая в окружении пистолетов и ножей. Виктор долго молчал, пока разглядывал её в зеркале, вращая суставом, и, наконец, сказал:

— Чаще надо было обмакивать.

— Я рад, что вам понравилось, я старался, чтобы вам понравилось. Мне пора бежать, так что всего хорошего.

— А плёнкой замотать? — громко сказал мастер Борису, который уже проворачивал ключ в замке.

— Не вижу смысла делать это сейчас.

Виктор проводил своего подмастерья взглядом, пододвинул тележку с краской к зеркалу и принялся доделывать тату за своим учеником.

Борис знал только одно место для хинтов, но в такой поздний час его, наверняка, туда не пустят. Хотя церкви, по его мнению, должны быть открыты для страждущих круглосуточно. Другими местами для хинтов он не интересовался раньше, а поездку в бар, чтобы свериться с картой, посчитал пустой тратой времени. Он решил испытать удачу, если служители не закрыли свой храм, то ему повезёт встретить хотя бы одного прихожанина. Тем более Борис знаком с Малиотом, и при должном объяснении он мог войти в его положение.

Самым верным способом сэкономить время было такси. Юноша присел на заднее сидение чистой иномарки, а когда машина тронулась, ему в голову пришла мысль спровоцировать водителя на территории хинтов. Затея была погребена, когда таксист начал орать благим матом на водителя, что не давал ему перестроиться, а они ещё не проехали даже первого перекрёстка. Такси осветило фарами ворота церкви. Борис вышел без спешки, аккуратно закрыл дверь и сразу рванул к входу по пустому двору, который освещали четыре высоких фонаря.

Двери церкви оказались открыты, поэтому он не обратил внимания на табличку с графиком работы и даже не подумал о ней. Внутри было темнее, чем в прошлый раз, свет исходил только от тусклых ламп над алтарём и портретами адептов веры. Борис обошёл основной зал, но не наткнулся ни на одного из служителей или верующих. Он прислушался, сквозь гудение ламп и воздуха в трубах вентиляции юноша услышал тяжёлые шаги в комнате, где он разговаривал с Малиотом. Змейка выползла на плечо и прошептала:

— Борис, вы что застыли? Откровение?

— Заползи в дверь и покажи мне, что там происходит.

Чёрная кобра спустилась по коже юноши, сползла по штанине на пол и слилась с полом. Она, извиваясь, в спешке скользнула в деревянную дверь. Комнату через одностворчатое окно освещал слабый свет от уличного фонаря, он мог покрыть только половину стола и стул Малиота. Змейка услышала громкие шаги и почувствовала, как перед ней сотрясается пол. Неизвестный приближался, а кобра застыла на месте и подняла глаза вверх, насколько позволяли веки. Глухой стук дерева о дерево и скрип дверных петлей заставил Бориса спрятаться за ближайшей колонной. Редкая поступь разносилась эхом под сводами церкви и закончилась хлопком входной двери.

Змейка вернулась на своё место; Борис стоял, прижавшись к колонне, и не хотел уходить. Глазами кобры он увидел Малиота с деревянной коробкой, такие часто показывали в фильмах о войне, только там они были болотно-зелёные, а эта грязно-голубая. Через все щели плотных досок проникал белый свет, а содержимое перетиралось и звенело с каждым шагом как металлические гири

Борис выждал достаточно и хотел уже пойти на выход, но услышал, что дверь закрывается на замок. Освещение по-прежнему горело, что было единственным плюсом в сложившейся ситуации, но этот факт не давал надежду покинуть здание. Юный унт перебрал всех представителей своего арсенала, но они не смогут вызволить его бесследно. В церкви окна были только под потолком и в комнате Малиота, они имели железную раму и не открывались, за исключением крохотной форточки сверху. Другой выход был за алтарём в противоположной стороне от основного, но его забаррикадировали длинной лавкой и связали бронзовые ручки толстой верёвкой. Борис уселся на стул Малиота и перевёл взгляд со стола на окно, он хотел просто разбить стекло и выбраться наружу — всё равно его засекли камеры. С другой стороны, в таком случае их точно проверят. Он вспомнил Семёна, чья способность воспламенять объекты сейчас бы пригодилась, он мог просто вырезать стекло, а потом запаять его обратно. Борис встал со стула и стал набирать номер.

— Привет, извини, что так поздно… а, да-да, конечно. Мне нужна твоя помощь. Я скину тебе геометку. Как приедешь, напиши. Не забудь, именно напиши. Ничего серьёзного и ничего не случилось. На месте всё объясню.

Борис вернулся в зал и стал посреди него, он прислушивался ко всем звукам вокруг и периодически смотрел во все стороны. Спустя примерно полчаса телефон в его ладони завибрировал, на дисплее было сообщение о том, что помощь уже прибыла. В ответ он написал, что нужно подойти к окну, которое он обозначил на геометке. Борис побежал в комнату Малиота и увидел, что там стояла Ирина, её поза твёрдая, а кулаки плотно сжаты. Прямо за спиной девушки было то самое вдребезги разбитое окно, а рама лежала рядом куском помятого железа.

— Я рад тебя видеть, Ирина, — сказал Борис с теплой радостью в голосе и двинулся к ней, — но нам уже нужно уходить.

Ирина холодно смотрела на него, а потом бросила взгляд в сторону входной двери. Борис тоже услышал посторонние звуки, стоило ему прислушаться, и он определил их как ноготки, которые клацают по каменному полу. Он сложил руки рупором, приложил их к уху Ирины и прошептал:

— Медленно и бесшумно выходи через дыру и начинай заделывать окно от краёв к центру, — пока Борис говорил, он раздавил и засунул пару зубчиков чеснока в передний карман её джинсов.

Юноша на четвереньках подполз к двери и вложил в зубы двум материализованным мышам по одной дымовой шашке. Зверьки, держась в тени, двинулись на звуки незнакомцев, что проникли в церковь. Опасения Бориса подтвердились, это были две собаки Аристократа — джек-рассел-терьер и гончая. Они осматривали территорию по периметру и через пару минут могли сомкнуть их в клещи.

Борис отдал мышам приказ заложить дымовые шашки около двери и возвращаться прежним путём. Он посмотрел на окно, рама стояла на месте без следов взлома, а стёкла устанавливали игольчатые паучки — отверстие восстановили только наполовину. Борис схватил обоих грызунов, подорвал дымовые шашки и побежал к окну. Когда он стрелой вылетел из него, Ирина направила всех паучков на завершение ремонта стекла, и они за пару секунд его закончили. Борис выпустил вверх ворона и раскидал полумесяцем дымовые шашки. Ирина взяла его за руку и побежала в сторону тени от дерева, которое перевесило свои ветви через забор. Он не сопротивлялся и старался подстроиться под её движения, чтобы не стать обузой. Девушка пришла сюда по скрытым, тёмным местам территории храма и приметила по пути все камеры. Они легко перемахнули через забор с пиками и побежали вглубь соседнего двора.