Что ты сделал

Глава двадцать восьмая

— Где Билл? Он не приготовил завтрак?

Бенджи разбудил меня в семь утра, сонный, с волосами, взъерошенными точь-в-точь как у Майка.

Рев мотоцикла наверняка разбудил старичков-соседей, когда Билл уезжал рано утром. Я не знала, куда он поехал. Возможно, к Карен. Пли в Халл. Я поступила с Карен жестоко, и он больше не чувствовал ко мне любви. Вот так.

— Он уехал, дорогой.

— Что?!

И вдруг я рассердилась. Как же мы избаловали детей, если они восприняли как должное, что их обслуживает едва знакомый человек!

— Билл уехал. Он просто гостил у нас. Теперь нам надо справляться самим, так что веди себя как взрослый мальчик и одевайся. Хорошо?

— Но Билл жарил яичницу…

— Бенджи! Сейчас не время показывать, какой ты у нас разнеженный нытик. Сделай себе хлопья. Тебе десять. Я в твоем возрасте уже обеды готовила.

Конечно, это было преувеличением. Вообще-то, я всего лишь подогревала макароны, но меня тошнило от того, какими несамостоятельными я вырастила своих детей. Какими негибкими. Да я и сама не многим отличалась от них. А ведь, казалось бы, пережитое в детстве могло бы подготовить меня к тяжелым временам. Но нет, я оказалась испорченной и слепой.

Я встала, завернулась в полотенце и собрала волосы в пучок. Как я была смешна, порхая вокруг Билла в шелках и надушенная!

Но пора приниматься за дела. Я забарабанила в дверь Кэсси:

— Вставай!

— Мне не надо в школу! — зарычала она. — Зачем мне вставать?

— Во-первых, мы едем в больницу. Во-вторых, ты должна заниматься. Рано или поздно ты все равно сдашь эти экзамены.

Бенджи ходил за мной по пятам, растерявшись от того, что добрая мамочка куда-то подевалась.

— Мам, это несправедливо!

И я выпалила в ответ:

— Жизнь вообще несправедливая штука. А теперь кончай ныть и надевай форму!

Я не почувствовала вины, когда орала на своих детей, напротив, мне это понравилось. Это — реальная жизнь, и пора им узнать, какова она.

— Мне очень жаль, но ваша дочь не сможет быть донором.

И снова врач извинялась передо мной. «Прости-прощай», как сказала бы Кэсси или ее подружки со всей жестокостью, на которую способны подростки. Кэсси снова рыдала, затыкая рот рукой, и ее плач резал слух.

Доктор заговорила громче:

— Все равно не удалось бы прооперировать быстро. Неизвестно, сколько бы пришлось ждать разрешения суда. Такие дела решаются медленно. Теперь вашего мужа внесут в список на трансплантацию. Всегда есть шанс, что найдется добровольный донор и…

— Сколько времени это займет?

Краем глаза я наблюдала за Кэсси, и поэтому она как будто раздвоилась. Ее топ в горошек уже весь промок от слез. Дочь любила отца, что бы она там ни говорила о ненависти и тюрьме… Я забыла, что существует любовь, которая не зависит от поступков человека… Как выяснилось, сама я Майка так не любила.

— В среднем четыре года.

— Четыре года?! А он…

Да продержится ли Майк четыре года?!

Кэсси вскочила и выбежала из палаты, хлопнув дверью. Мысль, холодная и тяжелая, как пуля, уже сверлила мне мозг, а я не хотела ее впускать.

Четыре года. Ожидание трансплантации или… Господи боже!

Врач несколько раз поглядывала на часы над кроватью. Ее «время на сочувствие семье» заканчивалось.

— Если какой-то друг не захочет стать донором, боюсь, иных способов нет. И они тоже могут не совпасть. Кровных родственников не осталось?

Родители Майка были уже стары для этого, а братьев и сестер у него не имелось.

—Нет, есть еще один… — наклонилась я вперед, — кровный родственник.

Доктор нахмурилась, как будто поняла, о ком я говорю:

— Старше восемнадцати?

— Чуть-чуть.

Три дня назад Джейк встретил свое совершеннолетие в тюрьме. Я не купила ему подарок и почему-то, несмотря на все случившееся, чувствовала, что это неправильно. Как же глупо!

— Согласие дадут?

— Я… — В моей голове снова закрутились ужасные кадры: Джейк, вонзающий нож в Майка; кровь на тротуаре; помертвевшее лицо Майка; мой приход в полицию: «Вам нужно знать, какая Карен на самом деле». — Я не уверена…

Мы с Кэсси поехали домой. У меня раскалывалась голова. В нашем переулке я с удивлением увидела машину и внутренне сжалась. Какие еще плохие новости меня подкарауливают? Кто пожаловал — полиция, журналисты, приставы? Но тут я поняла, что вижу перед собой фургон Макинтошей. Что они тут делают?

Каллум стоял на въезде, когда мы приблизились, и поднял руку в знак приветствия. Одет в офисный костюм, выглядит уставшим.

— Прости за вторжение. Просто был рядом и решил заскочить, узнать, как вы, — объяснил он.

Странно. Что могло понадобиться ему в нашем районе? Он ведь работает в Сити. Однако я пригласила его в дом, а Кэсси отправила наверх, строгим голосом наказав ей заниматься.

— Чай? Или покрепче чего-нибудь?

— Чай, пожалуйста, я же за рулем.

— Как там Джоди?

— Ну, ты понимаешь, вылизывает дом. Мне кажется, я путаюсь у нее под ногами. — Он усмехнулся и сел за кухонный стол. — А ты как справляешься, Эли?

— Не очень хорошо.

О чем ему рассказать? О том, что Кэсси почти выгнали из школы (не упоминая причины)? О проблемах с деньгами? Или о пересадке печени Майку?..

Каллум помрачнел.

— Боже, я и не думал, что все настолько плохо. Эли, мне так жаль. А мы-то… Просто Джоди почти не выходит, а я завален работой. Я навещу его, можно?

Я покачала головой:

— Он и не поймет, что ты пришел. Но спасибо.

— Хотелось бы как-то помочь…

— Ты можешь сделать доброе дело. Помоги мне разобраться с этими счетами. — Я поворошила горку бумаг на столе.

Такого хаоса у меня раньше никогда не было. Откопав финансовые отчеты, которые просматривал Билл, я протянула их Каллуму.

— Мне удалось узнать, что это какая-то подставная компания, но какая именно, я не знаю, как не знаю, почему Майк платил им.

— Гм… — Нахмурившись, Каллум взял бумаги. — Конечно, я могу посмотреть. Но такое не очень просто расшифровать.

Я залила чайные пакетики кипятком и протянула ему чашку.

— Я слышал, ты была в Оксфорде, — сказал он.

— Вот как?

— Виктория и Джоди общаются. Жена очень хорошо умеет поддерживать связи.

Джоди много что умеет делать хорошо.

— Зачем ты туда ездила, Эли?

— Ну просто… возобновили дело Марты. И могут выдвинуть обвинение Майку.

— После стольких лет? — недоверчиво спросил он. — Да, такое бывает. Каллум, — я запнулась, — а ты… ты ведь рассказал мне все, что помнил про бал, да?

Он ответил, явно подбирая слова:

— Он был с ней. Ты ведь знаешь это.

— Долго? — спросила я, глядя ему в глаза.

Неужели Майк врал и об этом?

Каллум поморщился.

— Да. Я видел их в саду. Они целовались.

— А потом?

— Потом я ушел. Я, представь себе, очень разозлился на Майка за его наплевательское отношение к тебе.

— Значит, неправда, что он просто отвел ее в сад и ушел? По его словам, сразу после этого он кинулся искать меня. Выходит — солгал.

— Думаю, так. Извини, Эли.

— Он мне врал. О господи!

Понятно, почему Майк так запаниковал, когда нашли тело Марты. Сам-то он знал, сколько времени пробыл с ней на самом деле — гораздо дольше, чем говорил. Майкл боялся, что его уличат во вранье и что тест ДНК укажет на него, раз они целовались.

— Я хотел тебе рассказать, но… говорят, не надо будить спящую собаку. Подумал, так будет лучше. Прости.

Каллум накрыл своей ладонью мою руку, и я была благодарна за этот жест, но в то же время не могла поверить, что все хранили секреты от меня столько лет, прикрывая неблагоразумие Майка. Хотя, разумеется, у меня тоже были свои секреты.