Голова Герцога

Алексей Яковлев
Голова Герцога

Говорит глава арктической экспедиции Ульям Дайер.

Какая сейчас дата я точно не знаю, но будем считать, что 20 февраля 1931 года. Не знаю, как понятней объяснить все то, что произошло, поэтому буду вести свой рассказ последовательно. На сколько это возможно.

Началось всё примерно сутки назад, когда наш небольшой коллектив оказался запертым на исследовательской станции. Чудовищная метель, разразившаяся на просторах арктической пустоши, отрезала нас от внешнего мира, прервала нашу работу и оборвала связь с большой землей. По началу мы не то, что не испугались перспективе быть запертыми в стенах станции, но даже обрадовались ей – ярость бури, бушующей за окном, сулила нам не смерть от холода, а долгожданный отдых. А количество топлива, еды, воды и алкоголя обещали сделать этот отдых очень и очень приятным.

Началось всё с Дьюка Денфорта, Мы выпивали в общей комнате, когда он зашёлся страшным кашлем, затем схватился за горло и захрипел как будто ему не хватает воздуха. Его лицо страшно покраснело, а глаза вылезли из орбит. Около минуты его тело сотрясали страшные судороги, а после он упал на пол и затих. Примерно две минуты он лежал недвижимый – мы в это время стояли не в силах пошевелиться от увиденного, а затем он открыл глаза и медленно поднялся на ноги. Он пояснил нам, что поперхнулся коньяком и чуть было не задохнулся, а мы, идиоты такие, стояли, разинув рты, и никак ему не помогли. На время всё стало как будто бы нормально. Кто-то даже пошутил над этим курьёзным, но жутким случаем и все вернулись к выпивке.

Мне же было не до спиртного. Случившееся меня не на шутку испугало – я, даже, был готов поклясться, что Дьюк умер! Я удалился в комнату для курения. Это был небольшой коридор между лабораторией и складом одна стена которого имело огромное панорамное окно, сделанное для наблюдения за арктической пустыней в такие дни как этот. Я закурил сигарету и принялся осмысливать происходящее. Дело в том, что у меня никак не выходило из головы лицо Денфорта – не было оно похоже на лицо человека, который поперхнулся напитком. Оно, куда больше, напоминало мне лицо солдата, который надышался хлора и теперь мучительно умирает.

Курил я долго. Минут пятнадцать, не меньше. Но в какой-то момент, что-то за окном, а если быть точным, на окне привлекло моё внимание и отвлекло меня от невесёлых размышлений. Температура за окном падала всё ниже и мороз принялся рисовать причудливые узоры на стекле. Несколько минут я наблюдал за тем, как на оконном полотне появляются новые завитушки и не мог понять, что же так привлекает моё внимание. А потом я увидел. Увидел, что эти рисунки холода, эти маленькие кристаллики льда, складываются в портрет Дьюка Денфорта!

Я бы ещё долго простоял, наблюдая за необъяснимым феноменом, если бы не погас свет. Тишина появившееся после того, как затих привычный шум электрических ламп ударила по ушам. Мне стало страшно. Появилось ощущение, что из темноты, из самых тёмных углов коридора, в котором я стоял, за мной кто-то наблюдает. Достав из кармана зажигалку я зажёг огонь в надежде развеять эту тьму, отправил в пепельницу давно потухший окурок и быстрым шагом направился к остальным. Как я понял в дальнейшем именно моя постыдная трусливость, боязнь остаться одному в темноте и спасла в тот момент.

В общей комнате царила суета – свет потух не только в коридоре, где курил я. Электричества не было по всей станции. Фрэнк Эйтвуд зажигал свечи, а Генри Лейк одевался в полярный костюм. Будка, в которой находился электрогенератор стояла отдельно от здания станции. Мистеру Лейку нужно было обойти здание вокруг, а потом пройти двадцать метров до сарая с электрогенератором. Двадцать метров небольшое расстояние. Но в такую погоду оно может стать роковым. Я подумал, что мне стоит пойти с ним, однако, какое-то странное предчувствие, ощущение чего-то недоброго таящегося за порогом сковало мое тело и мой дух. Я стоял и молча смотрел, как дверь медленно закрывается за Генри. Больше я его не видел.

Из моих размышлений меня вывел голос Фрэнка. Он сказал, что хочет дойти до хозблока и проверить заработал ли аварийный генератор. Я предложил ему взять фонарик, который лежал на столе, но он отказался – сказал, что мы здесь уже три месяца и он с закрытыми глазами сможет дойти до туда. Только сейчас я понял, что если бы он тогда забрал его с собой я бы не выжил. Минуты текли очень неспешно. В комнате был Я, Генди Бриджстоун и Дьюк Денфорт. От взгляда на последнего мне стало не по себе, и я захотел выпить. Осветив стол фонариком который оставил Эйтвуд я заметил одно небольшое несоответствие – на бутылке Курвуазье, на том месте, где должно быть маленькое изображение Наполеона был портрет Генди Бриджстоуна!

Меня начала бить мелкая дрожь. Руки затряслись, а лоб покрылся холодным липким потом. Я обернулся содрагаемый страхом перед тем, что я могу увидеть. Наверное, именно в тот момент я потерял остатки своего рассудка. И очень вовремя – потому что здоровый человек не смог бы увидеть то, что увидел я. С первого взгляда комната не изменилась, но вот вокруг головы Дьюка и Генди роились десятки пчёл. Они вели себя точно так же, как самые обычные пчёлы коих можно встретить в полях Англии, Америки или России, Разница была в улье, от которого их арктические товарки собирались отделиться – им было лицо девушки в белом платье. Подобно балерине она порхала из одного конца комнаты в другой постепенно приближаясь ко мне В один моментеё бледную кожу осветил луч моего фонаря. Она громко вскрикнула и отшатнулась как будто её ожог огонь. Этот крик привёл меня в сознание – мои пальца разжались, выпуская бутылку и под звук осколков я побежал.

Я бежал, не разбирая пути. Я пробежал, наверное, сотню комнат и коридоров. Вам, наверное, интересно откуда их столько на маленькой арктической станции? Их нет и быть не может отвечу я вам. Вероятно, это был лишь морок, который на меня наслало это существо. Так или иначе я оказался здесь – в маленькой каморке, которая находиться в дальнем углу склада. Раньше мы хранили здесь всякие ненужные вещи – поломанные инструменты, барахлящий магнитофон на который я записываю это послание, а также ящик бракованных свечей с неудобными короткими фитилями последняя из которых догорает в моих руках