Солнце встает над ними

— И какая мораль? — прервав молчание спросила Кристина, когда они почти поднялись в гору к мавзолею.

— Нельзя давать слабину. По наговору она увидела в своем родном муже врага, врага своего народа. И она ошиблась.

— Да уж.

На самой вершине лестницы их встречала кирпичная арка с синим куполом. Мавзолей состоял всего из одной непросторной комнаты- склепа; пол склепа был устлан разными цветными коврами, а по центру располагалась девятиметровая гробница, обтянутая темно-зеленым бархатным покрытием.

— Хожакарзон был захоронен вместе со своими верными лошадьми. Прикоснись к гробнице.

Кристина несмело положила ладони на ковер.

— Чувствуешь силу? Ты должна чувствовать, ты тоже очень сильная.

— Да, что-то такое есть, — ответила Кристина, чтобы в очередной раз не расстраивать Назиру. — А что стало с его женой?

— Спустя какое-то время она наложила на себя руки.

Идя к закату, легко плывущее огненное светило с каждой минутой превращалось в тяжело остывающий шар, собственной тяжестью увлекаемый за край неба. Возвращаясь домой, они застали у ворот машину Асанали и самого Асанали, восхищенно размахивающего руками.

— Чего это с ним? — спросила Кристина.

— Сейчас узнаем.

— Фархад машинасы!45 — радостно кричал Асанали, когда, подъехав к дому Назира вышла из машины.

— Чего расшумелся? — устало прикрикнула на него Назира.

— Ассалому алейкум сестрица!

— Воалейкум ассалом, — ответила Кристина, сама не ожидая от себя такого.

Асанали мельтешился под ногами Назиры, извиняясь за то, что не взял трубку, когда он был ей так нужен.

— Бопты, Асанали. Ужинать будешь с нами?

Асанали сжимался от смущения. Ему очень хотелось остаться на ужин и в то же время неловко было напрашиваться.

— А можно? — спросил он.

— Жоним, хозяйничай на кухне сама. У меня намаз, — дав Кристине команду, Назира торопливо повязала на голову платок и зашла в дом.

Кристина быстро сполоснула руки в умывальнике нагретой солнцем водой и зашла на кухню. Асанали как хвост следовал за ней. Подбоченившись, она осматривала кухню, не зная за что взяться.

— Чайник там, — показав пальцем на шкаф сказала Асанали. — А хлеб в той корзине, — отправив девушку в другой угол кухни сказал он.

Кристина молча делала то, что подсказывал ей гость Назиры.

— Клади больше чая! Ээй, не так надо! — подскочив с места сказал Асанали. — Давайте сестрица я вам помогу.

Кристина устало села на край кухонного дивана и запрокинула голову назад. Асанали наслаждался процессом заваривания чая пересказывая девушке в подробностях события, случившиеся с ним в дороге за день. Настойчивый голос все говорил и говорил, превращаясь в белый шум. Девушка думала о своем.

— Удовольствие одно! А запах какой! — воскликнул Асанали закончив приготовление чая.

— Может все-таки подождем хозяйку. Некрасиво получится, если начнем без нее, — осадив болтливого гостя сказала Кристина.

— Хоп.

Назира после молитвы вернулась к гостям с большим арбузом в руках. Асанали перехватив у хозяйки груз, отнес и положил арбуз в раковину под струю холодной воды. Арбуз едва помещался в раковине отталкивая от себя струю и превращая ее в брызги.

— Уже познакомились? — спросила Назира, заканчивая накрывать на стол.

Кристина, недоуменно подняв брови посмотрела на Назиру.

— Это Асанали. Он получается праправнук бабушки Галии.

— А это Кристина. Я не знаю как, не могу объяснить, но в вас течет одна кровь. Вы кровные родственники. Понимаешь? — смотря на девушку говорила Назира. — У меня есть предположения, что ты либо дочка, либо внучка Алишера, правнука бабушки Галии. Ты говоришь, что своих дедов не знаешь. Кто твой отец?

— Я уже говорила вам, мой отец Олег Валерьевич работает судьей, мама Ирина Валерьевна, была простым учителем музыки. Дедов я никогда не видела, но судя по отчествам родителей — они оба Валерии. Ни о каких Алишерах я не слышала никогда.

Асанали в панике метался по кухне, не понимая как русская девушка может быть с ним в родстве.

— Блин, я как чувствовала, что отец мне не родной. Мы слишком разные с ним, — прикидывала Кристина.

Назира закрывала глаза и губами шептала молитву, обращаясь к высшим силам. Девушка с нетерпением ждала ответа. Наконец Назира открыла глаза и долго думая, будто перепроверяя саму себя сказала:

— Нет, вижу у родителей ты родная. И они родные своим родителям. Что-то здесь неладно. Духи мне показывают ваше родство, — схватив за руку Асанали, чтобы он прекратил ходить туда-сюда.

— Алишер ака мог, — сказал Асанали.

— Да это как у кого судьба сложилась. Один вернулся, и все его у нас уважают, другой не вернулся и забыли его. Но Алишера мы помним… Я когда на операцию собиралась, думала отыскать Алишера, узнать, как он живет. А он ко мне сам во время молитвы пришел. Нет в живых его уже очень давно.

Асанали поменялся в лице.

— Когда буви умерла, родителям письмо приходило. У Алишера ака ребенок родился, и кто-то просил его забрать. Отец, итак, недоволен был Алишером ака, сказал: «Пусть сам разбирается раз такой самостоятельный», — сказал Асанали. — Мама не могла ему перечить. Это все, что я знаю об Алишере ака.

— Да, Бахтиёр всегда недолюбливал Алишера за его характер, — закрыв кран, достав мокрый арбуз из раковины и положив его на большое блюдо сказала Назира. — Так что, жоним, вполне возможно, что ты внучка нашего Алишера. Будем чиститься, слой за слоем, там и увидим.

— Вы же сказали не сможете меня лечить.

— А я и не буду. Очищение само происходит, когда посещаешь святые места. С твоей то силой. Сколько сегодня мы с тобой дел сделали! Все на пользу.

Прежде приветливый Асанали сидел помрачневший и загруженный.

— Да не парьтесь вы. Я ни на что не претендую, — сказала Кристина Асанали, подавая ему кусок арбуза. Сок красного, сочного и прохладного арбуза стекал по рукам до самых локтей, делая их липкими.

— Я не потому, сестрица, — оскалившись ответил он. — Мне грустно и стыдно, сестрица, что я был мальчишкой и не смог помочь Алишеру ака.

Назира подсела к Асанали и ласково сказала:

— Только, Асанали, пока никому ни слова!

— Хоп, хоп!

Ночи были прохладные, свежие. Кристина научилась передвигаться по дому в темноте, наощупь. Съеденный за ужином арбуз давал о себе знать. Кристина бегала по темному двору в поисках фонаря, но лежавший на привычном месте фонарик куда-то исчез. Ее глаза уже привыкли к темноте. Кристина подняла глаза в звездное небо. Ночью, в тихом прозрачном воздухе так волшебно сияют звезды, светит луна. Наполненная за день впечатлениями она легла на спину на топчан и широко раскинула руки в стороны. Руки и спина ее болели от загара. Небо было видно наполовину, как там, в той комнате в лесу, в которой она нельзя сказать, что жила, а находилась в заточении больше года. Смотря на звезды, она перебирала и сопоставляла в памяти все события и факты об отце и своем существовании. Вспоминала маму. Пожалуй, ближе и роднее человека чем мама в ее жизни не было. Вспоминала детство, учебу, и не могла вспомнить ни одного знакомого или друга, который относился бы к ней искренне и смог прийти на помощь, просто так. Никого, кроме Яковлева. Сердце сжалось в комок. Со звериной тоской ощутила она, прилив такой же звериной злобы против всех тех, кто не считался с ней как с человеком, а главное — против отца. И мгновенная вспышка сознания обожгла ее. Она почувствовала сразу все: и то мучительное прожигание жизни, отверженность и неприкаянность в обществе; и тот страх перед зэками, ежедневно домогавшимися ее. Словно впервые за всю свою жизнь она только сейчас разглядела саму себя: маленькую, беззащитную никому не нужную девочку. И увидев это все, она с необычайной ясностью вдруг поняла, что среди этих чудаковатых, совершенно другой культуры и порядков, еще неделю назад незнакомых ей людей она наконец-то обрела свое заветное место.

Кристина лежала с закрытыми глазами, уже проваливаясь в сон как ей в нос резко ударил горьковато-терпкий, едкий дымный запах. Она резко открыла глаза и ничего не понимая начала их тереть и громко чихать. Опираясь на перила, она шла босиком вдоль клумбы к комнате хозяйки. Нащупав ручку, она дернула дверь и тихо позвала Назиру. В комнате никого не было. Кристина, чихая шла мелкими шажками на запах, разъедающий глаза. На заднем дворе, за занавешенной свисающими с крыши листьями дверью гулко раздавался голос хозяйки. Кристина просунула голову в приоткрытую дверь и увидела силуэт Назиры держащий в руке сковороду и размахивающей ею по сторонам с валящим из нее дымом.

— Апчхи! — чихнула Кристина от дыма.

Назира повернувшись лицом к Кристине, старалась закрыть собой человека.

— Глубокая ночь, почему не спишь, жоним? — спросила Назира.

— Апчхи! Апчхи! — что вы тут курите?

— Это адраспан, лечебная трава, — отвечала Назира. — Ты что притаилась тут, подслушиваешь?

— А кого вы прячете? — заглядывая за спину Назиры интересовалась она в ответ.

Назира поставила дымящую сковороду на стол, а сама отошла в сторону.

— И биться сердце перестало! — воскликнула Кристина от увиденного.

Перед ней на полу сидела молодая девушка с изуродованным большими гнойными фурункулами лицом.

— Эй ты! Тебя не учили, что в упор разглядывать человека не прилично? — сказала девушка вытаращившейся на нее Кристине.

Кристина сквозь густой дым продолжала пристально вглядываться в ее лицо.

— Извините, — сочувствуя девочке сказала Кристина.

— Вы знакомы? — перебив Кристину спросила Назира.

— Вам за что деньги платят? Мы же договаривались об анонимности, — возмущенно говорила изуродованная девушка. — Слышь ты, пошла отсюда.

Кристина в растерянности смотрела на Назиру ожидая объяснений.

— Пойдем воздухом подышим, — предложила Назира, выталкивая девушку за дверь.

На лице Кристины читалось напряженное внимание.

— А девчонка то с гонором. Меня напомнила. Что у нее с лицом?

— Я лечу ее уже два месяца. Сдвига никакого. Жоним, я тебя прошу, дай мне закончить ее лечение, и я тебе передам дар. Не могу же я ее вот так бросить, — оправдывалась Назира.

— Да, конечно, без проблем. О чем вопрос вообще, — улыбнулась Кристина.

— Они живут в Санкт-Петербурге, ее родители привезли ко мне, потому что все кожвены объездили и нигде им помочь не могут. Эту девочку не принимает ее родная бабушка казашка. У бабушки этой три дочери и у двоих мужья казахи, а у младшей русский муж. И девочку ты видела, беленькая какая, — теребя рукой свисающие листья говорила Назира.

— А с лицом-то что у нее?

— Порча. Вот представь себе, я тут работаю, а она там в этот же момент работает против. Дура старая, радовалась бы за дочь, зять хороший достался. Нет, ходит по нищебродкам, деньги им носит, чтобы работали, — возмущенно говорила Назира. — А оно видишь, как получается, на внучку все переходит.

— По нищебродкам? — переспросила Кристина.

— Эти, которые за копейку готовы на какую угодно гадость. Кто они? Нищебродки!

— Родная бабушка? Так не бывает!

— А кто еще? Запомни, только родные и близкие друзья на такое способны. Вот идет себе посторонний человек, нужен ты ему? Нет! Он если и увидит в тебе какой изъян, наоборот тебе добра и здоровья пожелает.