Сирруш

Глава 4

Ночь опустилась на Мохенджо-Даро, когда Шанкар в сопровождении бывшего Верховного жреца добрался-таки до Цитадели. Несмотря на все увещевания последнего, охотник и слушать не хотел о том, чтобы отложить визит к Чудамани до утра и хорошенько отоспаться. Слишком серьезными казались вырисовывающиеся на горизонте проблемы. Неотвратимые проблемы, к которым не был готов народ долины Синдху, изнеженный веками спокойствия, рутины и благополучия. К тому же он навряд ли смог бы уснуть. Образ Нилам то и дело мелькал перед его раскрасневшимися глазами. Мелькал, вызывая смешанные чувства. Горечь. Гнев. Боль утраты… и злобу на того, кто был повинен в ней.

Улицы города оказались пустыми. Потрескивающие в темноте факелы освещали голую каменистую мостовую. В какой-то мере Шанкар был даже рад этому. Не придется встречаться лицом к лицу со многими знакомыми и отвечать на неудобные вопросы, которыми они обязательно осыпят его при первой же возможности. Уже хватило того, что конюх возле ворот начал расспрашивать о том, куда подевалась казенная кобыла. Пришлось врать о нападении синха. Распускать панику без ведома Чудамани Шанкар не хотел. А она непременно последует, если сейчас ненароком сболтнуть лишнего. Поэтому охотник не желал встречаться с кем-либо из знакомых. Особенно с Караном и Брасидом. Они обязательно начнут допытываться, что происходит. Первый из-за своего чрезмерного любопытства, второй же никак не может дождаться этих треклятых шкур диких зубров.

«И никогда уже не дождется» — пронеслось в голове у охотника, когда они в полном молчании проходили мимо закрытой кузницы, силуэт которой смутно виднелся в сгустившемся мраке.

«Такой же мрак сгущается и над нашими головами. Только большинство еще не замечает его. Но это лишь вопрос времени».

Девадат хранил практически полное безмолвие всю дорогу, если не считать периодических и осторожных осведомленностей касательно самочувствия охотника, на которые Шанкар неизменно отвечал холодным «В порядке», хотя состояние последнего было далеко от идеального. Организм отчаянно требовал отдыха. Не сна. А именно отдыха. Но его хозяин не мог позволить себе и минуты покоя, пока не обговорит все с действующим Верховным жрецом. И плевать, что последний, вероятно, видит уже девятый сон. Если понадобиться, он самолично выдернет того из постели, ибо таковы сложившиеся обстоятельства.

Как показало будущее, применять столь крайние меры вовсе не потребовалось. Чудамани бодрствовал, несмотря на столь поздний час, напрягая свое серое вещество в попытках решить насущные проблемы государства.

При виде усталых и изможденных путников, Верховный жрец сразу сообразил, что дела плохи, поэтому не стал тратить время на лишние расспросы, несмотря на искреннее удивление от того, что охотник вернулся в Мохенджо-Даро в компании Девадата, который должен был уже давно покинуть долину Синдху.

Пройдя от резиденции жрецов, они расположились в банях у бассейна, в столь знакомом для них всех месте по предыдущим встречам. Яркий серебряный диск луны отражался от ровной голубой глади воды, а отсветы язычков пламени треножников играли на их лицах и каменных колоннах, подпирающих крышу. На небольшом круглом столике перед ними стояли тарелки с пшеничными лепешками, сухими фруктами и кусочками жареной свинины. Над всей этой утварью возвышались парочка терракотовых кувшинов с вином. Чудамани был облачен в свою традиционную белоснежную рубаху с вырезом на правом плече и окаймленную золотистыми нитями. Как и в тот день, когда Шанкар впервые познакомился с новым Верховным жрецом. Только сейчас его лицо не украшала та доброжелательная и располагающая к себе улыбка, а черные густые брови над серыми глазами, в которых застыло выражение тяжких дум, сошлись на переносице. Лоб молодого жреца пробороздила глубокая морщина, состарив того сразу на несколько лет. Мысленно Шанкар посочувствовал Чудамани — не то время он выбрал для вступления в должность Верховного жреца.

«Но разве времена выбирают?».

— Рассказывай, — хрипло потребовал Чудамани у охотника, предварительно удостоверившись, что яства на столе не нуждаются в пополнении, и слуга-привратник может спокойно уединится в своей темной каморке.

Ощутив внутри живота настоящие раскаты грома, словно перед сильной бурей, Шанкар не смог удержаться и, перед тем, как ответить, потянулся за большим куском жареной свинины.

Однако, когда охотник уже готов был поведать о случившемся, а также о причинах своего внезапного и поспешного ухода, в разговор встрял Девадат:

— Публичного дома Мохенджо-Даро больше нет.

Шанкар аж подавился мясом и зашелся кашлем — то, что бывший жрец начнет разговор именно с этой точки, для него оказалось неожиданностью. Весьма неприятной неожиданностью. Он почувствовал, как стремительно теряет аппетит.

— Поясни, — хмуро попросил Чудамани.

Поскольку охотник был занят тем, что пытался не дать пище попасть в дыхательные пути и оперативно наливал вино в бронзовый кубок, попутно борясь с приступом кашля, Девадат взял эту роль на себя.

— Его хозяин вместе с большинством своих девиц отправился в Хараппу на знатный прием. Возможно, вы о нем что-нибудь слышали.

Чудамани лишь, молча, кивнул.

— По пути в северную столицу на них напало нечто…

— Не нечто, — просипел Шанкар, наконец, справившись с непослушным куском свинины, с шумом отпивая из кубка, а затем грохая тем об стол, — это дело рук того же зверя, что убил поселенцев в долине Сарасвати и, вероятнее всего, причастен к исчезновению лесорубов и отряда воинов в верховьях Синдху!

Девадат развел руками:

— Но ведь мы даже толком не видели его! Откуда нам знать, что это дело рук таинственного зверя…

— О, Богиня-мать, хватит! — резко перебил его охотник, а затем уставился воспаленными глазами на Чудамани. — На дорогах сейчас опасно, — Шанкар на секунду закрыл веки, а затем откинулся на спинку тростникового стула и выдохнул, — вообще везде за пределами города опасно.

— Так было всегда, — вновь встрял в разговор Девадат с умным видом, — синха, носороги, взбесившиеся слоны, шакалы — постоянно норовили схватить и утащить в джунгли зазевавшегося путника.

— Нашли с чем сравнить, — презрительно ухмыльнулся Шанкар, а затем дотронулся до ушибленных ребер и слегка поморщился. Они продолжали приносить дискомфорт, хоть и не такой сильный, как с утра. Повязка из пальмовых листьев, сооруженная бывшим Верховным жрецом, сделала свое дело.

«Полагаю, завтра ее можно будет снять».

— Чем тебе не угодило сравнение? — спросил Девадат.

— А разве не очевидно?

— Нет.

Охотник закатил глаза:

— Синха не нападает на группу людей. А риск натолкнуться на безумного слона или носорога на тракте минимален.

— Но риск все же есть.

Тут Шанкар взорвался:

— Когда в последний раз от ярости обычного животного погибало полсотни людей за такой короткий срок?! А ведь это еще только те жертвы, о которых мы знаем или догадываемся! Нам неизвестно, сколько жителей долины пропало на самом деле! Как вы этого понять не можете, шер вас подери?!

— Шер? — непонимающе уставился на охотника Девадат, будто не замечая его гневной речи.

— Неважно, — отмахнулся, как от назойливой мухи, Шанкар, выливая в себя еще половину кубка вина. В голове промелькнула идея напиться до потери сознания.

Все еще сохраняя спокойный и умный вид, Девадат обратился к Чудамани:

— Мне кажется, Шанкар преувеличивает проблему с этим зверем. Бешеный носорог видится мне не столь серьезной опасностью, в отличие от нависшей угрозой голода.

— Да ну?! — охотник грохнул кулаком по столу. — Просто вы не видели того, что видел я.

Девадат сочувственно посмотрел на Шанкара:

— Понимаю, ты потерял любимую женщину и…

— Ни слова о Нилам! — рявкнул тот. — Она здесь не при чем!

— Довольно! — прервал их пререкания Чудамани, все это время сохранявший молчание, и наблюдающий за перепалкой собеседников с мрачным видом.

Девадат покорно потупил взор и стал разглядывать свои потрескавшиеся ногти. Шанкар же набил рот пшеничной лепешкой и, отвернувшись, угрюмо уставился на воду в бассейне. Где-то вдалеке заухала сова.

Чудамани произнес, обращаясь ко всем. Его голос звучал четко и рассудительно.

— Сейчас не время для пререканий. Нашему народу угрожают опасности. Такие, каких мы не встречали еще никогда! И последнее, что мы должны сейчас делать, так это спорить и выяснять отношения между собой. Холодная голова — вот наше оружие и надежда на спасение. Так, что прекращайте этот бардак немедленно! — кивком головы он указал на разодранную рубаху охотника. — Это тот самый зверь постарался?

Не поворачивая головы, Шанкар сухо ответил:

— Если бы это был зверь, то я бы сейчас здесь с вами не сидел.

— Он упал с лошади, — встрял Девадат.

— Ты загнал казенную лошадь? — догадался Чудамани.

Все еще не оборачиваясь, охотник произнес:

— Приношу извинения. Я выплачу полную стоимость в казну…

Верховный жрец всплеснул руками:

— Богиня-мать, разве сейчас это имеет значение?! — его голос резко повысил тембр, однако в следующий же миг Чудамани сам одернул себя и шумно выдохнул. — Кажется, нам следует снизить напряжение, не находите?

Девадат согласно кивнул. Шанкар продолжал смотреть на бассейн, дожевывая пшеничную лепешку и скрестив руки на груди.

Чудамани добавил:

— Пожалуй, вина на сегодня достаточно. Со всех. Заменим горячительные напитки чем-нибудь освежающим.

Шанкар невольно поморщился.

«Видимо, напиться сегодня не судьба».

Чудамани хлопнул в ладоши. Позади них раздалось неохотное поскрипывание двери комнаты слуги-привратника.

Вскоре из темноты раздался и такой же скрипучий голос:

— Слушаю, Ваша Светлость.

— Два кувшина с водой.

— Будет исполнено. Что-нибудь еще?

— Да. Заберешь вино на обратном пути.

— Хорошо. Верховному жрецу и его гостям будет угодно что-либо еще?

— Нет, этого достаточно.

Троица, собравшаяся за небольшим столом, на время прекратила разговор, молча, наблюдая за тем, как слуга-привратник выносит из своей каморки два глиняных кувшина, наполненных свежей холодной водой, а затем скрывается во мраке, забирая с собой початые сосуды с вином. Однако беседа возобновилась не сразу, как только за прислугой закрылась скрипучая дверь. Какое-то время Чудамани сидел, потирая рукой нахмуренный лоб. Шанкар продолжал угрюмо жевать пшеничные лепешки и разглядывать серебряный диск луны, отражающийся от водяной глади поверхности бассейна. Девадат погрузился в собственные мысли, ведомые только ему.

Наконец, Верховный жрец нарушил затянувшееся тягостное молчание.

Убрав руку от лица, он произнес:

— Шанкар прав.

Впервые за долгое время охотник оторвался от созерцания бассейна и взглянул в серые глаза Чудамани.

— Зверь — первостепенная проблема.

— Но почему? — непонимающе спросил Девадат.

Чудамани поднял руку, прося не перебивать его:

— Наши хранилища в Хараппе и Мохенджо-Даро ломятся от запасов зерна. Да, нам грозит голод в ближайшие годы, но у нас есть еще время для решения данной проблемы. Зверь же убивает здесь и сейчас. Поэтому избавиться от него необходимо в первую очередь.