Зелье для Ее Величества. Заговор

Та издала звук, который должен был означать смех:

— Ну проходите, коли так, глядишь, и угощу чем, — и лицо исчезло за дверью.

— Жди здесь, — повернулся Иван к солдату, — и смотри у меня, — погрозил ему кулаком.

— Слушаюсь, ваше благородие, — ответил тот срывающимся голосом.

Внутри дома было сумрачно, стоял густой и приятный запах разнотравья. У окна, рядом с небольшой печкой, стоял большой стол, заставленный всякими медными, глиняными и стеклянными стаканчиками да кувшинчиками, на печке сипел какой-то бак с трубками.

— С чем пожаловал, добрый молодец, на этот раз? — снова проскрипела старуха.

— Вы это, бросьте притворяться, — несколько сконфуженно произнёс молодой человек. — Я ведь знаю, какая вы из себя.

Старуха снова засмеялась, потом стянула удивительно живую маску и через голову сняла рубаху с горбом. Распрямилась.

— Так лучше? — спросила озорно, улыбаясь ослепительной улыбкой.

— Гораздо, — враз осипшим голосом подтвердил Иван.

— Я же говорила, никогда чтобы не возвращались Вы. Запамятовали?

— Я по делу, — кашлянул он. — Вяземский сказал, что у Вас хранится бочонок с зельем и бутылёк с другим. Они мне всенепременно нужны, — уже более уверенно закончил фразу Иван.

На лице дамы отобразилось вселенское удивление:

— Он вам рассказал?

— Да, сударыня. Прошу Вас отдать мне их, и я спокойно уйду, — давать обещание, что она его больше не увидит, он предусмотрительно не стал, мало ли как дело повернётся.

Здесь уже лицо девушки исказила неприкрытая злоба:

— Вот же идиот!

— Простите?

— Это я о Вяземском!

Посмотрела в окно:

— Я вижу, Вы не один прибыли.

— Со мной десять драгун.

Дама нахмурилась, что-то обдумывая. Воззрилась на него:

— Хорошо, я отдам Вам то, что вы просите, — обожгла его взглядом знахарка и вышла в сени.

Когда она ушла, Розинцев стал внимательно осматривать помещение. Было тут что-то не так, но он не мог понять, что именно. Потом его осенила догадка — в доме не было предметов быта — чугунков, кувшинов, сковород, тарелок, кружек, вёдер. Он заглянул в стоящий у стены шкаф — тоже ничего. Из мебели был только стол и стул. Не было ни кровати, ни лавки, и печка была слишком маленькой, размером со стол — не уляжешься.

Послышались шаги, обернулся. Знахарка несла бочонок, подошла к нему, перевалила в его руки. Бочонок был увесистый, не меньше пуда.

— И ещё вот, — достала она из складок платья бутылёк, опустила его Ивану в карман и напутствовала. — Скатертью дорога!

Но Иван не спешил воспользоваться добрым пожеланием. Он хотел подтвердить свои подозрения. Медленно поставил бочку на стул. Подошёл вплотную к хозяйке и глядя в упор в глаза спросил:

— Мне ещё поручено узнать, что сталось с Емельяшкой и его людишками — соврал он.

Её глаза удивлённо расширились:

— Кем поручено?

— Начальством.

Нахмурилась.

— Что за ерунда… — сказала она сама себе.

— Нам доподлинно известно, что они были здесь, — нажал Иван.

— Разбежались ваши разбойнички, только пятки их и видела, — с вызовом бросила ему в лицо дама.

По коже Ивана пробежали мурашки. У неё были такие же, как и у баронессы, абсолютно неживые глаза. Как будто стеклянные. Несмотря на то, что она успела и повозмущаться, и несла увесистый бочонок, её дыхание не стало глубже или чаще. И оно тоже было абсолютно чистым. Она определённо была одной из них.

Иван не стал искушать судьбу дальше, повернулся к стулу, подхватил бочонок и, пробормотав что-то невнятное на прощание, вышел. Уходя, его привыкшие к полумраку глаза разглядели на полу несколько тёмных больших пятен.

Спустился по лестнице, передал солдату ношу и, ни слова не говоря, пошёл к месту, где оставались остальные. Надо было возвращаться. Но только не той дорогой, которой пришли сюда. Вообще не стоило выбираться из имения Прискорн дорогами. О том, что они приехали, уже все знали, и разбойники, если они, конечно, ещё живы, тоже. Риск, что на них нападут, был слишком велик, и он решил идти через лес, чтобы выйти на оживлённый тракт уже за пределами имения.

О чём и растолковал Прокопу. Тот закрестился:

— Барин, неспокойные тут леса, неведомо хто бродить. Тут днём то люди пропадають, а уж по темени-то и подавно, ведь вся нечисть выползает!

— А ну прекратить богохульничать! Напридумывали себе страхов и от каждой тени шарахаются! Коли выведешь куда сказано — ещё рубль получишь.

И обращаясь к солдатам:

— А вам, соколики, отпуск выхлопочу и бочку вина выкачу — гуляй, пей, пляши!

— Рады стараться ваше благородие!

С тем и выдвинулись. Пока продвигались по лесу, где верхом, а где ведя коней под уздцы, Иван размышлял.

Ведьма, лекарь, баронесса — звенья одной цепочки. Скорее всего, именно ведьма и готовила зелье, лекарь его испытывал и занимался получением денег, а баронесса, скорее всего, и подсунула яд государыне. При этом по крайней мере женщины физически сильны, им ничего не стоить убить нескольких людей за раз. Точнее так: им ничего не стоит убить человека. Ещё у них странные глаза. Плюсом возможная душевная болезнь как у баронессы, так и охотников, не зря же Вяземский написал Бартинской о том, что этот мир реальный, а не придуманный ею.

Было ещё и два вопроса: почему ведьма выдала лекаря, вместо того чтобы помочь ему бежать; почему лекарь сам не воспользовался своей силой, чтобы бежать. Хотя, может быть, у их мужских особей по какому-то стечению обстоятельств нет таких способностей.

Откуда-то издалека донёсся вой.

— Осподи! — закрестился Прокоп. — Это ж оборотни нас ищуть! — его голос трясся от страха.

— Молчать, бесова душа! Нету никаких оборотней! Волки как волки.

И обращаясь к солдатам:

— Так, ребятки, скоро уже к вечеру будет, ищем место для бивака. А волки, они на сильных-то не нападают. Да и огня боятся, — как можно увереннее сказал Розинцев.

Вскоре отыскалась полянка, рядом протекал ручей. Лучшего места и не придумать.

— Пантелеймон, Игнат, Фёдор, ты, ты и ты, — ткнул пальцем в солдат Иван, — стаскиваете вот к этим деревьям валежник и хворост. Заложим между деревьями, чтобы с этой стороны к нам никто не подкрался, и сюда же привяжем лошадей.

Солдаты мигом бросились исполнять приказ. Будь у них возможность, они бы всю поляну забаррикадировали. Но она была большой, а времени было мало. Хорошим подспорьем оказалось наличие топора у запасливого Прокопа. Ещё двое солдат были отряжены на сбор дров для костра, оставшиеся двое занимались готовкой ужина. Иван, как и положено командиру, размышлял.

Уже ближе снова раздался вой. Ему ответил другой. Староста всё больше дрожал и крестился, бормоча молитвы. Иван был раздосадован — кабы не все эти ведьмы да болтовня Прокопа, всё было бы нормально — ну волки и волки. Но он видел, что солдаты, наслушавшись мужиковых бредней, были бледноваты и с опаской поглядывали в лес, временами крестясь.

И это при свете дня. А что будет ночью? Что нарисует солдатам их воображение, какие древние страхи в них пробудятся? Так и до паники недалеко. И тут у него мелькнула идея — зелье. Оно ведь повышает агрессивность. Знать бы дозировку. Иван подумал, что если выпить совсем чуть, то до состояния звериного неистовства можно и не дойти, а вот храбрости прибавит.

Посмотрел внимательно на мужика, кое-что прикинул в голове.

— Эй, хлопцы, — окликнул он кашеваров, — а ну-ка привяжите нашего дружка воон к той берёзке, — указал он на дерево.

Солдаты споро начали выполнять приказание. Иван тем временем достал из седельной сумки кружку, зачерпнул из ручья воды. Постоял у бочонка, раздумывая над дозировкой, макнул платок и выжал несколько капель в кружку. Подошёл к уже привязанному трясущемуся Прокопу:

— На-ка вот, братец, выпей.

— Это что? — испугано вытаращил глаза тот.

— Знахарка дала. Выпьешь — и оборотни тебя не увидят и не унюхают. Даром, что ли, она по лесу, не боясь, ходит.

Мужичок, недолго думая, выпил всю кружку, поднесённую к его губам.

Через несколько секунд глаза Прокопа стали наливаться кровью, а зрачки расширились, практически закрыв всю радужную оболочку. Он впился взглядом в Розинцева и стал ёрзать, пытаясь порвать верёвку, которой был привязан.

— Ты куда это собрался, Прокоп? — невинным тоном спросил Иван.

В ответ раздалось глухое рычание, мужик весь ощерился. Из уголков рта потянулись две нитки слюны. Он начал извиваться и выпутываться.

— А ну, ребятки, вяжи его быстрее ещё чем есть! — с тревогой крикнул Иван. Ещё не хватало с мужиком драку устраивать.

Солдаты принесли несколько ремней и туго притянули Прокопа. Видя, что освободиться не получится, тот проревел в сторону Розинцева:

— Всё одно загрызу, гадина! Ужо сколько вам, барам, кровь нашу пить! Таперича наш черёд настанет, таперича я тебя на части рвать буду, — ревел и бился мужик.

«Вот тебе и небольшой бунт», — подумалось опешившему Ивану.

— Заткните ему чем-нибудь рот!

Бледные солдаты суетливо выполнили приказ.

Иван думал. Несколько капель оказалось много. Вся злоба человека выплеснулась наружу, да ещё увеличила его силу. А у солдат — кто знает, тоже поди не рады муштре да зуботычинам офицеров. Вопрос стоял ребром — вероятность или паники и быть растерзанными волчьей стаей, либо быть растерзанным своими же солдатами. А ещё Ивану вспомнилась байка о пропавших разбойниках, напавших на карету лекаря, которые, мол, превратились в волков. Это в Санкт-Петербурге, в кабинете можно смело ухмыляться людским бредням, а когда вокруг темнеющий с каждой минутой лес, в котором воют волки, насмешливость тает, как свет уходящего за горизонт солнца.

Иван принял решение. Построил солдат.

— Ну что, ребята, боязно?

— Есть маленько, ваше благородие, — ответил за всех Панкрат, которого почитали за старшего.

— Видели, что с мужичком от настоя сделалось?

— Видели, ваше благородие, как не видеть.

— На самом деле оно для храбрости. Просто я ему побольше налил, а то сами видели, как оробел проводник наш. Потому вот что — давайте фляги, капну вам самую малость, коли кого ночью страх возьмёт — пригубите.

Солдаты помялись-попереглядывались. Ответил за всех также Панкрат:

— Не серчай, ваше благородие, токмо мы души христианские, невместно нам зелье колдовское пить. Бог даст, отобьёмся, коли нападут. Ну а коли не осилим — на то воля Божия.

Иван воспрял. Всё-таки русский солдат — это русский солдат. Да и вообще русский человек — это русский человек, в мирской жизни ничего особенного, и мелочится где, и на рожон не полезет, ну а коли припрёт неправда или ворог какой — так откуда что берётся.

— Верю в вас, соколики. Теперь слушай диспозицию. Позади нас стая не пройдёт, там хорошо всё завалили. Слева от завала натыкаем в землю заточенных кольев в несколько рядов, больше не успеем. Остальной периметр завалим хворостом и ветками и подпалим. А там уж как Бог даст.

Повеселевшие от такой диспозиции солдаты с утроенной быстротой принялись сооружать оборонительные сооружения. Иван тоже повеселел — какие к чёрту оборотни, обычная стая волков. Куда зверю с человеком, организованным и вооружённым, тягаться.