Зелье для Ее Величества. Заговор

Приехали по указанному адресу, дотошно расспросили привратника, если так можно назвать бородатого мужика с хитрыми, цепкими глазами.

Потенциальный «клиент» проживал на втором этаже, третья дверь налево. Приходил ночевать когда как — то вечером, то ночью, то под утро. Ни с кем ни о чём не разговаривал, выпившим его не видели, еду не заказывал. Но в этом ничего такого особенного не было. Некое недоумение привратника вызывало то, что его ночная ваза всегда была пуста, притом что он уходил по своим делам обычно ближе к вечеру.

Осмотрели его комнату — справа от окна, забранного добротной кованой решёткой, стояла кровать, справа стол, стул, платяной шкаф. На столе — кувшин с водой, под кроватью ночная ваза. Покрывало на кровати смято, стало быть, всё-таки спит.

— Смажь-ка, голубчик, петли, — велел Опричников привратнику.

— Будем в нумере хватать голубчика? — уточнил Иван.

— Как запасной вариант, всего наперёд не просчитаешь.

— А первый вариант какой?

— Как придёт ночевать — устроим дым-копоть, он хоть и не человек, да, чай, не совсем дурак-то заживо сгорать, побежит к выходу, там на него сеть и набросим.

— Сеть?!

— Да, обычную, рыбацкую. Какой бы ты сильный да ловкий ни был, из сетки не выпутаешься. И чёрным ходом его вытащим, чтобы внимание публики не привлекать.

Ивану было очень неловко что-то советовать поручику, но всё ж таки предложил:

— Людей у парадной и подъезда с оружием хорошо бы поставить.

— Конечно, поставим, только вот проблема есть, — Пётр озадаченно потёр подбородок, — нету серебряных пуль, — и расхохотался.

Иван тоже улыбнулся, в конце концов и вправду хватит чертовщину наводить. «Скрутим, свяжем да побеседуем предметно», — поставил он точку в своих сомнениях.

— Ещё надо, чтобы народ бежал через парадную.

— Это да, поставим человека у коридора, что к чёрному ходу ведёт, чтобы от ворот поворот давал.

На том и порешили.

Охотник вернулся в гостевой дом к полуночи. Иван следил за входом в дом из нанятой кареты, стоящей на противоположной стороне улицы. Казённую брать не стали по понятным причинам. Велел кучеру зажечь фонари — это было сигналом для Опричникова и его людей.

После этого быстро пересёк улицу и прошёл во дворы, к чёрному ходу гостевого дома, у которого стояла самая что ни на есть казённая карета.

— Хто идёт? — спросила темнота.

— Свои, всё готово?

— Так точно, ваше благородие, как только крикнут пожар — разжигаем факела у дверей, сами остаёмся в темени и берём двери на мушку.

— Всё верно, — одобрил Розинцев. Ружья были заряжены картечью, и стрелять было велено только по ногам.

Через какое-то время послышались крики «пожар», «горим» и началась суета.

У Ивана от напряжения шумело в ушах. Было острое желание вытащить из-за пояса пистолет и тоже навести его на дверь. Но он понимал, что от волнения может нажать на спуск при открытии двери, кто бы её ни открыл. «Надо взять пару уроков владения собой у Петра», — мелькнуло в его голове.

Шум из гостевого дома перенёсся на улицу, люди бурно обсуждали событие, звали пожарных. Прошло уже достаточно времени, но ничего не происходило.

Предчувствуя недоброе, Иван вытащил пистолет и шпагу, отдал приказ:

— Кречетов, Волынский — пойдёте со мной. Волынский, возьми один факел и иди впереди. Если кто вдруг кинется из темноты, сразу падай. Кречетов, стреляем с тобой во всё, что на нас кинется.

— Слушаем, ваше благородие!

— Остальным продолжать держать дверь под прицелом.

— Слухаем, ваше благородие!

Зашли в коридор, Волынский шёл шагах в пяти впереди, держась у стенки, Иван с Кречетовым шли фронтом. Однако темнота оказалась вполне благожелательной к вошедшим и никого на них не наслала. Открыли дверь в конце коридора и оказались в небольшом задымлённом холле гостевого дома — впереди парадная дверь, слева стол со стулом привратника, справа ведущая наверх лестница. На балконе второго этажа, который заодним был и коридором, около двери номера охотника находились трое — поручик и двое его солдат. Один из которых стучал в дверь с криком:

— Выходь, ваша милость, не то погорите!

Опричников обернулся к Ивану и недоумённо развёл руками. Быстро поднялись по лестнице.

— Надо что-то решать, Иван Михайлович, а то скоро пожарные прискачут.

— Ключ при Вас?

— Вот, — продемонстрировал его поручик.

Вздохнул:

— Открываем и берём штурмом. Если вырвется — тогда пускаем в ход сеть. Где, кстати, она?

— Да вон, — указал рукой Пётр.

Коридор-балкон имел П-образную форму, и короткая сторона нависала балконом над выходом. Там и стояли два «рыбака».

Кивнул:

— Приступайте, Пётр Николаевич.

Опричников подал знак своим, коротко бросил:

— Как учил, — и повернул ключ в замке.

Щуплый на первый взгляд солдат с двумя пистолетами в руках пинком распахнул дверь и кубарем вкатился в комнату, выпалив из одного пистолета в потолок. Детина ростом под два метра с рёвом ворвался в комнату и бросился к кровати. Выждав пару секунд, в комнату вошли Опричников и Розинцев.

На кровати слышалась возня, ворвавшийся первым держал её под прицелом пистолета.

Иван подошёл к столу, взял лампу и разжёг её.

— Готов, ваше благородие, — доложил довольный собой великан и отошёл в сторону.

Подошли. Скрученный ремнями человек лежал спокойно, не делая попыток высвободиться. Он даже не смотрел в их сторону. Иван снял курок пистолета с боевого взвода и осторожно толкнул дулом лежащего. Никакой реакции не последовало. Обернулся к детине:

— А ну-ка, придави его. И голову тоже.

Солдат придавил того коленом в солнечное сплетение и, взяв голову двумя руками снизу, немного запрокинул её, прижав к подушке:

— Готово, ваше благородие.

Иван наклонился с фонарём к самому лицу, потом приложил ухо к груди.

— Умер, — вскоре констатировал он.

— Перестарался мать твою так! — рявкнул Опричников на подчинённого.

— Никак нет, ваше благородие, аюж я не знаю, как надоть!

— Смотри у меня, — погрозил поручик ему кулаком, — коли врач скажет, что это ты его примял чересчур, рад будешь, что кандалами отделаешься.

Повернулся к покойнику, досадливо поморщился:

— Какие-то слабенькие потомки атлантов по мужской линии. Не в пример женщинам.

Ивану всё это очень не нравилось.

— Может, они умеют сами останавливать своё сердце? — выдвинул он предположение.

— Вполне себе вероятно, в этом мире всякое бывает, — согласился Опричников. — Что дальше делаем?

— Этого быстро к нам, доложу его высокопревосходительству, а там уж и думать будем.

Пока ехали, Иван передумал докладывать шефу. Сказал Опричникову:

— Сначала к палачу его отнесём.

Тот хохотнул:

— В Тайной экспедиции настолько хороший палач, что у него и покойник заговорить может?

— Не в том дело, — Ивану было не до шуток. — Он не хуже врачей знает, как устроено тело, и с его опытом сможет сказать, от чего умер наш охотник.

— Хорошая мысль! — одобрил поручик.

— Ну а потом уж и на доклад. Может, крику поменьше будет. Третьего атланта упустили, можно сказать.

— Четвёртого, — уточнил Опричников.

— А четвёртый — это кто?

— Наша милейшая ведьма.

Иван досадливо закусил губу. Скорее всего, пошлют ещё разбираться, что сталось с отрядом.

Вскорости были уже на месте. Солдаты снесли тело в допросную, положили на пытошный стол. Коротко растолковали Кондрату его задачу. Палач велел солдатам раздеть покойника, после чего их выпроводили наружу. Заплечных дел мастер вдумчиво размялся, похрустев костями. Принялся ощупывать грудь, живот, повертел-покрутил голову. Прислушался. Отпустил голову покойного, почесал свой затылок, пробасил:

— Чуднó.

— Что не так? — быстро спросил Иван.

— Да как ево… Так всё на месте, ничего не сломано, шея не свёрнута. Но кости шейные не хрустят. А я ему специально крутанул башку, чтобы хрустнуло.

— Ну, мало ли что у кого хрустит, а у кого нет, — нахмурился Иван. — А внутренности посмотреть можешь? Может, разрыв сердца у него какой.

— Можно и глянуть, — пожал плечами Кондрат. — Заодним и на косточки посмотрим.

Отошёл к стене, погремел инструментом. По Ивану пробежались мурашки, и его передёрнуло. Вспомнил, как не так давно сидел здесь в роли допрашиваемого.

Вскоре вернулся Кондрат с впечатляющих размеров тесаком. Опричников с Иваном отошли подальше, Иван при этом отвёл глаза. Подкатывала тошнота.

Но вместо хрусткого удара железа о плоть он услышал, как по-детски ойкнул Кондрат, затем его вскрик:

— Святы!

Тесак звонко ударился о каменный пол, раздался звук падающего тела. Розинцев резко обернулся. На столе сидел покойник и смотрел на них. Иван попятился, пока не упёрся спиной в кладку сиены. Опричников не сдвинулся с места. Покойник, ощеря зубы, слез со стола и с каким-то шипящим сипением пошёл на них.

Иван выхватил пистолет. Существо остановилось, посмотрело на Ивана и бросилось к двери. Опричников кинулся за ним. Оживший покойник попытался ударить поручика ногой, но тот, увернувшись, подскочил вплотную и ловко завернул оппоненту правую руку за спину. Повалил и придавил к полу.

Иван стал осторожно приближаться к ним. В этот момент лежащий ловко вывернулся из захвата Опричникова и нанёс ему удар в висок локтем левой руки. Обмякший поручик повалился на пол. Покойник вскочил, толкнул дверь и кинулся к лестнице. Иван бросился за ним. На полутёмной лестнице, освещённой парой ламп, он увидел, что беглец уже преодолел с десяток ступеней и был на полпути к выходу.

— Стой! — прокричал Иван и, выстрелив ему вдогонку, побежал вверх по лестнице.

Стоявшие на улице солдаты, услышав крики и выстрел, вломились в дверь. Первого из них существо схватило и швырнуло в поднимающегося Ивана. У того брызнули искры из глаз, и они оба покатились вниз по лестнице. Затем он услышал выстрелы, и вселенский вой заполнил пространство.

Иван отпихнул придавившего его оглушённого солдата и, перепрыгивая через две ступени и скрючившихся на них двоих солдат, бросился наверх. Во дворе здания в рассветных сумерках на земле лежало несколько служивых, зажавших уши руками.

Беглеца нигде не было.

Тяжело вздохнув, устало стал спускаться в допросную. На ступеньках сидели солдаты, приходя в себя. Живые — уже хорошо. Взял под мышки лежащего в беспамятстве воина, затащил в допросную, положил у стены. Осмотрелся. На полу, опершись о стену, сидел бледный Опричников, ощупывающий место ушиба. Палач Кондрат, стоя на коленях, истово молился на дыбу.

«Вот тебе и раз», — подумалось Ивану. Присел на корточки напротив поручика:

— Как вы, Пётр Николаевич?

— Бывало и хуже, — поморщился тот.

— Слава Богу, что живы, — улыбнулся ему.

— Это точно, — подтвердил тот.

Иван, вспомнив, что в допросной должна быть вода, вскоре нашёл полное ведро. Намочил платок, подал Розинцеву.

Кондрат, продолжая молиться и креститься, побежал к выходу.