Монстры повсюду

Когда-то давным-давно, еще в средневековые времена становления тюремной системы, "Дыра" была, по сути, железной клеткой без какой-либо мебели. Ты спал голым в грязи и темноте и мочился в полую трубу, вделанную в пол. В наши дни у тебя есть койка, туалет и раковина. В изоляторе свет можно было жечь с утра до вечера, в карцере же двадцать три часа в сутки стояла темнота. Эдди Слоат был помещен именно в карцер.

Когда капитан Гетцель и двое его охранников вели Слоата в оковах вниз, он чувствовал запах сырости и скисшего молока страданий, сочащегося из бетонных стен, ощущал темноту и клаустрофобию.

Капитан подумал, что это хорошее место для такого человека, как Слоат.

Два дня спустя он зашел посмотреть, как идут дела. Охранник сказал, что они держат Слоата в темноте все двадцать четыре часа, и что тот пока ведет себя тихо.

- Посмотрим, может, это его сломает, - сказал Гетцель.

Пока Слоата в цепях вывели в душ, Гетцель осмотрел его камеру.

Он изучил рисунки на стенах – нацарапанные имена, различные части женской анатомии. Но над койкой были сложные каракули и какие-то диаграммы. От одного взгляда на них у капитана похолодело внутри. Он присмотрелся, и ему показалось, что к ним примешаны символы и цифры, написанные судорожным почерком. Это было похоже на какую-то странную математику, возможно, алгебру или геометрию... но не на ту, которую Гетцель видел раньше.

- Что это за дерьмо? - спросил он наконец.

Охранник пожал плечами.

- Не спрашивайте меня.

- Он пишет это в темноте?

- Подозреваю, что так, сэр.

Теперь все это нравилось Гетцелю еще меньше.

- Похоже на какие-то расчеты.

- Так точно, сэр, похоже.

- Как, блядь, он делает это в темноте? Ты уверен, что у него нет фонарика, спрятанного в заднице?

- Уверен, сэр. Мы каждый день проводим ему осмотр полостей. Никаких источников света.

Гетцель продолжал разглядывать граффити. Это была математика... он видел цифры и расчеты, множество переплетающихся геометрических фигур, но символы - полумесяцы и перевернутые треугольники, скрещенные посохи и сгруппированные шары - и слова, которые он видел, были ему совершенно чужды. Здесь были сложные формулы, кривые, неровные углы, экзотические формы, похожие на сложные многогранники и антипризмы, сливающиеся и накладывающиеся друг на друга или превращающиеся в абстрактные наборы пересекающихся поверхностей и линий. Это выглядело как причудливое сочетание математики, астрологии и алхимии.

В этом было что-то очень неправильное, и Гетцель начал обливаться то холодным, то горячим потом. Возможно, это было его воображение, но казалось, что по мере того, как он прослеживал глазами фигуры - дойдя до суммы определенного выражения, занимавшего половину стены, - сама стена словно мерцала, становилась туманной. Казалось, что она движется, пытаясь схлопнуться.

Почувствовав тревожное головокружение, Гетцель отвернулся.

- Следи, чтобы никто с ним не разговаривал, - сказал он, быстро направляясь к двери. - У него... с ним что-то не так.

Пока он дошел до лестницы, Гетцель только и успел подумать: Слава Богу, слава Богу, что не я дежурю здесь по ночам рядом с этим уродом. 12

Три дня спустя, когда карантин был снят, Тони Боб вышел из здания Тюремного промышленного комплекса, рухнул на колени в пожухлую траву, и его вырвало. К тому времени, когда двое других охранников добрались до него, он был белым и дрожал.

- Там, - пролепетал он. - В столярном цеху... O, Боже...

Два надзирателя - Филли и Уайтстеп - посмотрели друг на друга, а затем, сообщив через свои рации, ворвались внутрь. В это время дня - 3:30 пополудни - большинство заключенных были собраны и возвращены в свои камеры, кроме попечителей и тех, у кого был особый наряд на работу. Тони Боб ходил собирать отставших и рабочих из производственных цехов. Последним местом, куда он заглянул, была столярная мастерская.

И именно туда сейчас смотрели Уайтстеп и Филли.

То, что они увидели, было настолько выразительно, жестоко и похоже на голливудскую кровавую бойню, что поначалу казалось, что это не может быть реальностью. Но это была реальность, и когда вонь крови и мяса ударила им в носы и проникала в кишки, их ноги затряслись, и им пришлось отвернуться.

Трупы.

Столярная мастерская была превращена в свалку трупов, в лагерь смерти - груда вздутых туловищ, зияющих глаз цвета тухлого яйца и окоченевших конечностей. Обильное содержимое склепа, влажное покрытое гнойными волдырями, казалось, сочится и плавится, превращаясь в дряблое рагу из разлагающейся кожи, розовой мышечной массы и сгустков вытекших желто-фиолетовых органов.

Такие слова, как "отвратительный", "ужасный" и "мерзкий", едва уловимо отражали суть этого чудовища.

Позже Уайтстеп сказал, что это выглядело так, будто тела попали в штамповочный пресс для металла и из них выдавили соус, но Филли подумал, что это неточно. То, что он увидел, напомнило ему один из документальных фильмов о природе, где поднимали глубоководных рыб, и те взрывались от сильной декомпрессии. Именно так выглядели трупы: раздувшиеся, превратившиеся в багрово-пурпурные мешки плоти, глаза выскочили из орбит, телесные жидкости растеклась по полу, как свежий слой воска, кровь забрызгала стены, токарные станки и настольные пилы. Один ботинок взрывом отбросило на стропила, где он и остался висеть, с носка капала кровь. А внизу перекошенные в агонии лица с разинутыми ртами из которых выплеснулись внутренности, словно фонтан кровавого рагу, как у раздавленных лягушек.

Когда прибыл начальник тюрьмы Шинс и смог наконец взять под контроль свой желудок, он выслушал то, что рассказали Уайтстеп и Филли, хотя это звучало немыслимо и допускало возможность безграничных кошмаров. Они узнали некоторые из изуродованных лиц, те принадлежали пропавшим осужденным.

Их забрали, - размышлял Шинс, наблюдая за тем, как тела издают треск и лопающие звуки, продолжая разлагаться и растворяться. - Эти люди были похищены отсюда, задушены, раздавлены, разорваны, изломаны, взорваны давлением внутренних газов... а потом брошены обратно. И как вам это нравится?

Честно говоря, ему это не очень нравилось.

- Они тают, - сказал Уайтстеп, и Шинс тут же решил, что с ним, вероятно, что-то не так, потому что ни один человек не может смотреть на это и не испытывать тошноту до глубины души, но Уайтстеп был практически беспристрастен в своей оценке.

- Как такое может быть? - сказал комендант, поморщившись, когда большой желтый глаз выскользнул из глазницы и лопнул, как мыльный пузырь, выплеснув кровь на носок отполированный туфли.

- Смотрите, начальник, вы можете видеть прямо сейчас, как это происходит.

И он видел: как застывшее желе, которому дали оттаять. Так выглядели тела. Как тающие ледяные скульптуры. Они растворялись в мясистом, сочащемся море тканей, жидкостей и пузырящейся плазмы. Через час не останется ничего, кроме чертовски уродливых пятен. Коронеру понадобится швабра и ведро.

- Я хочу покончить с этим дерьмом, - сказал Шинс. - Это, блядь, чертовски неестественно, и если эти говнюки наверху пронюхают об этом, у нас на руках будет четыре яруса гребаного бунта. Ни слова. Ты меня понял? - oн посмотрел на Уайтстепа, который кивнул. - Ни единого, мать его, звука.

Он посмотрел на Филли, который был таким же зеленым, как яйца и ветчина в одной детской сказке.

- Да... э... так точно.

Затем Шинс, которому каким-то образом удавалось держать свое самообладание в узде, а желудок - на своем месте, вышел на улицу, надменной, уверенной походкой... и, упав на колени, выблевал свой обед. 13

Во дворе Куган курил, наблюдая, ожидая, слушая, как Луис и Чи-Чи говорят о вещах, о которых он не хотел слышать.

- Дерьмо, которое они заливают нам в уши, - это чушь собачья, - сказал Чи Чи. – Кого они хотят обдурить? Я слышал об этих трупах.

- Тебя не устраивает версия начальника тюрьмы? – спросил Луис.

- Я тебя умоляю.

Куган, конечно же, слышал обо всем этом, и даже слышал ту бездарную чепуху, которую комендант крутил на своей шарманке: будто группу зэков раздавило грузом сорвавшихся брёвен. Даже "хаки" отпускали по этому поводу дурацкие шуточки. Что произошло на самом деле, никто не говорил. Но слухов было предостаточно.

- У меня есть приятель на Ферме Трупов, чувак, - сказал Луис. - Хочешь знать правду - вот она. Он подслушал разговор начальника тюрьмы с доком. ФБР провело вскрытие тел. Понимаешь, они не просто выблевали свои кишки... их легкие были разрушены от отравления газом, кровь полна обогащенного метана.

- Что, черт побери, это значит? - спросил Чи-Чи. - Где они могли надышаться метаном?

- Не на этой планете, братан.

- Так или иначе, они все равно мертвы, - сказал Куган.

Луис хмыкнул.

- Мертвы? Черт, мужик, мертвец мертвецу рознь. Вскрытие показало, что смерть наступила в результате взрывной декомпрессии. Те тела были кристаллизованы. Пусть меня считают сумасшедшим, но чтобы произошло что-то подобное, нужно очень необычное стечение обстоятельств.

- Уайтстеп проболтался мне, что тела плавились, - сказал Чи-Чи. – Но, если что, я тебе этого не говорил.

Луис кивнул.

- Они... растворялись. К тому времени, как федералы добрались сюда, большая часть останков превратилась в жижу. Но есть кое-что еще хуже, кое-что еще более странное.

Куган и Чи-Чи смотрели на него.

Луис огляделся по сторонам, словно готовился выдать государственную тайну.

- У них не было мозгов.

- Чего? Что ты имеешь ввиду? – воскликнул Чи-Чи.

Луис облизал губы, которые к этому моменту были бледнее его лица.

- Я имею в виду именно то, что сказал. Во всех телах отсутствовал мозг, а на черепах не было ни единого разреза. А теперь скажи мне вот что: как можно извлечь мозг, не оставив даже следа?

Куган сидел, дрожа, и чувствовал, как что-то вторгалось в него, проникая глубоко, как корни, ищущие горячей красной влаги. 14

Идея убийства Фрэнки МакГрата возникла у Кугана в Обернской исправительной колонии, когда он зашел в подготовительную комнату тюремного морга, в котором работал, и увидел МакГрата, сидящего на корточках голышом над трупом, который он разделывал на полу. Труп, как выяснилось, был не каким-то мясным ассорти из одного из ящиков - что было бы уже достаточно скверно, - а телом худощавого латиноамериканского парня девятнадцати лет по имени Армандо Рамирес, рецидивиста, тянущего десятилетний срок за грабеж. Когда Рамирес исчез, все решили, что он перебрался через стену.

Оказалось, это не так.

Позже стало известно, что Фрэнки МакГрат избил его и, пока он лежал в тюремном лазарете, задушил, а после каким-то образом доставил тело в морг.

Там его и нашел Куган.

При виде этого неуклюжего, дикого ужаса, сидящего на корточках над телом, Куган почувствовал во рту вкус желчи. Он так и застыл на месте, не зная, что ему делать. Джимми "Штырь", Шон Болланд и еще один громила по имени Винни Скуццио были уже на подходе, и Куган надеялся, что они поторопятся.

Он потерял дар речи.

МакГрат посмотрел на него снизу вверх, огромный, как бритая горилла, голый и весь в татуировках, его рыжие волосы пылали адским пламенем, в глазах опарышами шевельнулось безумие, а в руках были ножи с кровавыми потеками. Он ухмылялся, оскалив зубы, похожие на окровавленные белые бриллианты торчащие в могильной яме.