Проклятье сокровища Хроака

Майкл не заставил себя долго упрашивать. Подъехал снова к едущему впереди Биллу. Кони встали почти рядом, Билл развернул пергамент.

— Вот. Мы сейчас — здесь. Это и есть — ущелье Старого Беркута. Если верить карте, нам — направо. По нему же. Ещё мили три. Но потом… Дорога словно уходит от русла резко вбок, и — наверх: вот. Здесь извилистой стрелочкой показано: тропа! А я, когда здесь был, лет девять назад, ничего такого не видел! Никаких ответвлений. Никакой тропы! Да и сейчас… Темновато. Не проглядеть бы.

— Ну тогда давайте заночуем вон там, — Майкл указал рукой на весьма ровный островок каменистой отмели, в том месте, где два русла встречались под острым углом, — и завтра с утра попробуем найти. Нас ведь никто не гонит: можем осмотреть всё подробно.

— Хорошая мысль. Тем более, дальше ущелье Старого Беркута узкое, и вряд ли мы найдём там, где расположиться на ровном. А тут всё же — довольно широко. И удобно. Да и костёр теперь развести, думаю, снова можно.

— А как же индейцы?

— Если они тут где и остались, и даже учуют дым, незамеченными не подберутся. А из винчестеров мы уложим их куда быстрее, чем они нас — из луков.

— Хочется верить. Ну ладно. Давайте устраиваться. На ночлег.

Лежать на спальнике на камнях оказалось не столь удобно и мягко, как на песке или травке. Пусть и пожухлой. Билл ворочался, и вздыхал. Этот поход всё сильней начинал ему не нравиться. И дело было не в ране в ноге — она уже почти не беспокоила.

Ощущения казались вовсе не теми, что вначале. И дело даже не в том, что они уже поубивали из-за чёртова клада кучу народу: и, пусть откровенных, головорезов Мозэса, и агрессивных похитителей-индейцев… Но вот накатывало на него сейчас словно волнами ощущение, что зря они туда едут! Подсознание? Или… Ещё кто-то — уже извне?!

Но мысль в голове вертелась самая простая и конкретная!

Не будет им счастья от этого «клада»!

Но не скажешь же про свои «ощущения», мысли, и страхи тому же Майклу. Тот — рационалист. И только пожмёт плечами. А про себя подумает, что Билл превращается в старого маразматика. На почве слишком долгого обитания в прериях и полупустынях.

Повздыхав, Билл повернулся на бок. Прикрыл глаза. Постарался расслабиться.

Однако почти сразу его кто-то тронул за плечо. Думая, что это Майкл, сдающий свою вахту, и что он всё же заснул, быстро и незаметно для самого себя, Билл повернулся.

Седой индеец, в традиционной одежде, но без положенного головного убора из перьев, и с развевающейся на лёгком ветерке гривой длинных редких волос склонился над ним. Билл вздрогнул: как это старику удалось незамеченным подобраться к их лагерю?! Неужели Майкл опять!..

Но приглядевшись повнимательней к морщинистому неподвижному лицу, Билл заметил кое-что такое, что у него волосы встали дыбом, и по спине пробежал холодок: сквозь лицо и плечи старика… Проглядывали звёзды!

— Напрасно вы едете в это место. Оно — проклято!

Билл проглотил липкий комок, стоявший в горле. Голос казался вполне материальным: скрипучий, хриплый, хотя и тихий. Слова тем не менее можно было прекрасно разобрать. Собравшись с мужеством, и справившись с не желавшим открываться ртом, Билл спросил:

— А что будет с нами, если мы всё же найдём его? И увидим этот… Клад?

— Если увидите — ничего. А если возьмёте хоть что-то оттуда, хоть одну вещицу, на вас падёт проклятье Хроака.

— А кто такой этот Хроака? — Билл ёжился. Ему было реально жутко!

— Не «такой», а такие. Хроака — древний народ. Обитавший здесь ещё до нас. И вас. Вот они-то и спрятали здесь, в том месте, на которое указывает их карта, то, что считали священным. И чему поклонялись! И к чему прикасаться могли только их шаманы!

— А куда они делись сами?

— Этого никто не знает. Но старики поговаривали, что просто… Ушли!

— А если мы… Не будем ничего брать, а только поглядим на это?

— Тогда проклятье минует вас. И вы останетесь живы.

— Но как же мы… — Билл ещё не договорил, но понял, что ответа не будет. Суровый старик просто… Растаял в воздухе! А Билла начала трясти не только дрожь от ужаса, но и за плечо — чья-то рука!

Он разлепил оказавшиеся смеженными глаза: точно! Майкл. Пришлось снова открыть рот:

— Что? Уже пора?

— Нет. Но вы напугали меня, Билл. Вы стонали во сне. И разговаривали!

— Да-а? И… Что я сказал?

— Вы сказали… Ну что-то вроде: «Мы не будем ничего брать! Отстаньте!»

— Ах, вот как… Хм-м… Странно.

— Это был кошмар?

— Точно. Он самый. Так что спасибо, Майкл, что разбудили. Далеко там ещё до моей смены?

— Ну, судя по звёздам, полчаса.

— Тогда не вижу смысла пытаться уснуть снова. Ложитесь. Я принимаю вахту.

— Вот уж спасибо. — Майкл не заставил себя долго упрашивать, и тут же завалился на мешок, лежавший с другого боку от мешка Линды. Та спала теперь, прижавшись животом к тёплой спине Этьена, чей мешок оказался уже придвинут вплотную к её.

Билл пожал плечами: пускай их. Здесь, в ущелье, и сыро и холодно. И тоскливо.

Ну, или это только ему так кажется?

Пока сидел, поглядывая то вокруг, то на угасающий костерок, куда время от времени подкладывал маленькое поленце, думал.

Неспроста, ох, неспроста он увидел этот сон. Или ему его показали.

Кто-то очень не хочет, чтоб они лапали своими «неизбранными» руками эти самые сокровища! Или, тем более — забрали их.

И этот кто-то — точно не человек!

Люди такие направленные и конкретные сновидения пока насылать не умеют!

Поэтому интересно будет порасспросить, когда все встанут, кому что снилось!

Вдруг их сны совпадут?!

5. Пещера

Или у него просто… Разыгралось бурное воображение?

Которым он отродясь не страдал!..

Билл не обольщался на свой счёт: он — потомок суровых и несгибаемых пионеров дикого Запада, если чем и отличающийся, так, вот именно, отнюдь не «тонкой и чувствительной» натурой, и мечтательностью. А вполне конкретным трудолюбием, терпением, и бешенным упорством. Которое злые языки называли ослиным упрямством: ведь любому здравомыслящему человеку ясно, что не вырастет никогда на песках, и без воды, никакая кукуруза или хлопчатник, и нет смысла селиться здесь, и уж тем более — строить дома!

Но пионеры нашли выход. И теперь ковбои гоняют по прериям и полупустыням отары овец. Со стрижки которых и продажи шерсти и мяса и живут фермеры.

Но сейчас ему лучше действительно успокоиться. Потому что завтра нужно найти чёртово ответвление, которое, как специально помечено на карте, ведёт куда-то вверх. Очевидно, на какую-то гору. Или одну из стен ущелья. Непонятно, правда, зачем — там одни скалы! Если верить памяти.

Ладно. Утро вечера мудренее.

Вот дождётся смены, и ляжет снова…

Посмотрим.

Разбудили его прямо на завтрак.

Все сидели вокруг импровизированного «стола», словно всегда именно так и сидели, и всё шло по раз и навсегда заведённому распорядку: «передайте мне, пожалуйста, вон тот кусок солонины», «да, конечно», «ещё лепёшку?», «нет, благодарю!». Билл невольно подумал, что они вполне могли бы организовать какую-нибудь общину, наподобии мормонской. Или ещё какой-нибудь по принципу единомыслия: интересы у них общие. Пока.

— Нам повезло, что Мозэс не поскупился. Продукты расходуются куда медленнее, чем мы думали. Так что давайте-ка, ешьте лепёшки, пока их ещё можно угрызть! — Этьен, занимавшийся их текущими запасами, выложил ещё маисовых лепёшек на скатерть.

Билл, как и остальные, ел лепёшки, вяленное мясо, сухофрукты и всё остальное, запивая вскипяченной водой. Которую просто зачёрпывал кружкой из их маленького прокопчённого котелка. Линда сегодня не заикалась о том, что у неё всё болит.

Значит, не болит.

Или чем-то другим озабочена: брови постоянно хмурит.

Поэтому, закончив завтрак, Билл начал первым:

— Мне сегодня кое-что приснилось. И я хочу об этом рассказать. Потому что это может оказаться и плодом моего воображения, но может… Быть и предупреждением!

— А-а, это вы, Билл, о своём кошмаре?

— Да, Майкл. Не совсем он, конечно, был кошмаром. Потому что в отличии от обычных снов я всё отлично помню! Но вот как было дело…

Пока Билл рассказывал, Линда продолжала хмуриться, и кусала губы, Этьен чесал в затылке, а Майкл играл желваками на скулах. Из чего Билл сделал вывод, что не кажется его спутникам бредом его рассказ.

— И я посчитал необходимым рассказать вам об этом. Потому что кошмар там, или предупреждение, но брать эти сокровища мне лично как-то… Уже не очень хочется!

— Согласна. Мне, кстати, индеец не снился. А снилось то самое место, куда мы должны попасть, чтоб увидеть сокровища! Это — огромная и тёмная пещера. С чудовищными и страшными ледяными сосульками, свисающими сверху: словно мы — в пасти у какого-нибудь громадного чудовища! И очень каменистым и неровным дном. И нет там никаких сокровищ. Ну, в том смысле, как мы это слово понимаем. Вместо них там было в глубине пещеры что-то вроде алтаря. Такого, на котором совершают жертвоприношения. И весь он был в потёках чего-то застывшего и коричневого — как вспомню, мороз по коже! Не иначе — кровь! А на алтаре лежала женщина. Я, было, подумала, что индианка — загорелая и черноволосая. Но когда подошла — оказалось, что это — я сама!

И я была распята за руки и за ноги! Верёвками. Привязанным к вмурованным в алтарь кольцам. Очень толстым… И так странно было смотреть на саму себя со стороны! И страшно — я будто чуяла, что из темноты, из дальнего угла пещеры, кто-то злобный и сильный, подходит! И сейчас вонзит мне (Ну, той, которая лежала передо мной!) в сердце здоровенный, почему-то — каменный, нож!

Но тут я проснулась… — Линду передёрнуло, — И потом долго не могла заснуть. Только когда прижалась к тёплой спине Этьена, смогла более-менее забыться…

Этьен ободряюще улыбнулся Линде:

— Рад, что удалось помочь хоть таким способом. Но это ещё не самое страшное, Линда. Ведь вас — ну, ту вас, которая смотрела сон! — не тронули. Мне вот снилось, что нас всех поймали. И — не индейцы, а какие-то абсолютно чёрные люди. Здоровенные — под семь-восемь футов ростом! И такие мускулистые — прямо как циркачи какие, из этих, ярмарочных силачей… И связали по рукам и ногам. А потом… Нас подвесили головами вниз, над каким-то жёлобом, выдолбленным в камне. И ножами сделали надрезы на шее. Кровь текла по лицу, заливала глаза, приходилось часто моргать, но всё равно я видел… Видел, постепенно теряя сознание, как уходит, струится по этому жёлобу куда-то наша кровь… И уходит жизнь…

И я где-то глубоко внутри знал, что сейчас из нашей крови наделают каких-то… Украшений, что ли! Или драгоценных камней. Не знаю. Чего-то магического. Важного! И я там, во сне, понимал, что вокруг происходит что-то злое. Колдовское! Какой-то тёмный ритуал! И мы — жертвы! И с нашей помощью эти гады хотят навредить, напакостить всем, кто сейчас здесь живёт! Белым!

А нас самих, потом, когда выйдет из наших тел вся кровь, превратят во что-то… Гадкое! Мерзкое! Хищное! И чтоб мы охраняли что-то. Возможно — эти самые сокровища.